Книга Департамент Х. Прощальная молитва - Сергей Самаров

– И как? – с насмешливым напором начал Гаджи-Магомед. – Сильно напугало вас привидение? Руки креститься не устали?

– Нас, при нашем отношении к вере, испугать невозможно. Мы всегда смиренны, и потому считаем, что Господь посылает человеку только те испытания, которые он способен вынести. В данном случае испытания посланы вам, а не нам. Нам он только радостную весть прислал. Только так мы можем понять благословение, принесенное серафимом, принятым вами за привидение. После такого благословения можем ли мы сомневаться в торжестве православия? И мы заранее торжествуем, – говорил отец Николай сдержанно, но убежденно.

– Рано торжествуете. А кто такой серафим?

– Серафимы – это наиболее приближенные к Господу ангелы, которые служат ему и выполняют непосредственные поручения Творца. Мы так поняли ситуацию, что Господь, услышав наши молитвы, проявил к нам милость Свою и послал серафима для укрепления духа нашего. Ты, имам, конечно, выглядел смешно, когда пытался стрелять в бесплотный дух. Это все равно что стрелять в человеческую тень. Результат тот же самый. И будь счастлив, что серафим не обиделся и не поразил тебя, а только предупредил. Помнишь, как он пригрозил тебе пальцем? Это и есть его предупреждение.

Слова отца Николая показались Гаджи-Магомеду очень обидными. Не слова о серафиме, а то, что касалось его стрельбы. Мог бы и уважение проявить к тому, что человек не упал на землю, закрывши голову руками, а поднял оружие. Это должно вызывать уважение.

Но показывать свою обиду перед пленником – значит делать его сильнее. Гаджи-Магомед не показал, но постарался ответить так, чтобы самому ударить словом.

– А с чего ты взял, что ваш серафим благословил вас?

– Ты разве не видел, что он нас перекрестил? Не думаю, что он стал бы крестить тебя и твоих охранников. Вам это ни к чему.

– А мне ситуация кажется иной. – Оспаривать существование серафима Меджидов пока не стал, оставив этот аргумент на окончание беседы. – Вы же, когда отпеваете своих покойников, тоже их крестите. Вот и вас серафим, если это был он, уже начал отпевать. Перекрестил, отправляя с этого света на тот.

– Ты не понимаешь православия, имам, мы тебе уже говорили это несколько часов назад, и не знаешь православной атрибутики. В данном случае под атрибутикой я подразумеваю способ крещения. Мы все видели, как держал пальцы Серафим. Ты знаешь, как держит пальцы человек, когда себя крестит?

– Как?

Отец Николай показал и продолжил:

– А священник, когда дает благословение, пальцы держит так, что они символически изображают древнеславянское или греческое написание букв «И» и «Х», то есть первых букв имени Иисуса Христа. Серафим именно так держал пальцы и благословил нас именем Господа нашего. В этом сомнения быть не может, потому что мы все отлично видели, как он держал пальцы.

– Думайте так, думайте. – Гаджи-Магомедов знал, как унизить священника. – Никто у вас этого права не отнимет. Конечно, я плохо знаю православие. Нам давали в медресе только общие понятия о вашей вере. Но я помню, что у вас есть термин, обозначающий состояние, в котором вы все пребываете и которое постоянно искусственно у себя вызываете. Вы все находитесь в прелести[25]и с удовольствием обманываете самих себя. Вашего серафима видели и мы, и многие жители нашего села. И над вашим домом видели, когда он над селом круг сделал. Все в один голос говорят, что это джинн или даже сам иблис, который был вызван вашими молитвами. Ты знаешь, кто такой иблис?

– Так вы, насколько я помню, сатану зовете.

– Вот-вот, и он прилетел, чтобы посмотреть на свои жертвы. Не часто ему в наших краях православные священники попадаются. А тут сразу оптом семь душ. Иблис радуется...

– Зачем вашему иблису крестить нас и грозить тебе пальцем? – отец Николай стоял на своем, и переубедить его было невозможно. – Сатана крещения сам боится.

– Это ваш сатана боится, а иблис любого готов в заблуждение ввести. Так ему легче забрать вас в свое горящее княжество.

– Ну что же, молебен покажет, кто из нас прав. Я думаю, что явление серафима было предупреждением тебе и твоей банде. Вам предлагают к смерти готовиться. Потом поздно будет. Аллах, насколько я знаю, не принимает ат-таубу у тех, кто уже умирает.

Гаджи-Магомед своего мнения по этому вопросу вообще не имел и говорил об иблисе только для того, чтобы запугать иерея. Но напоминание про ат-таубу, созвучное с недавними размышлениями самого Гаджи-Магомеда, еще больше испортило ему настроение. Впрочем, и это не могло заставить имама отказаться от встречного молебна.

2

Чувства, которые испытывал отец Николай после появления в небе над селом серафима, были очень противоречивыми и сильно отличались от восприятия события другими священниками. Он хорошо помнил телефонный разговор с генерал-лейтенантом Апраксиным. Апраксин тогда сказал, что действия возглавляемого им Департамента «Х» вызовут шок у местного мусульманского населения, но могут вызвать такой же шок и у самих православных священников. Сказать конкретно, что произойдет и как это будет выглядеть, генерал, конечно же, не мог, и не только потому, что разговор был телефонным. Просто не имел права разглашать государственную тайну. И теперь, предупрежденный генералом, отец Николай был в сомнении – в действительности ли в небе над селом появился серафим, или это было результатом какого-то непонятного действия спецслужб? Для него, человека, уже несколько лет целиком отдавшего вере, причем вере искренней, разрешение этого вопроса было важно. Но разрешить его самостоятельно он был не в силах из-за недостатка элементарных технических знаний. Разве что только путем умозаключений, анализом того, что он все же знал о возможностях спецслужб, о стандартном и нестандартном оружии. Знал или хотя бы слышал, потому что еще в советские времена, когда военная промышленность воплощала то, что придумывала военная наука, в большом количестве, хотя и в ограниченных экземплярах, разговоров о различных видах вооружения ходило много. Особенно в спецназе, потому что спецназовцам часто приходилось выступать в роли испытателей. Результаты испытаний до всех, понятно, не доводились, но сами испытатели могли где-то словом обмолвиться, а потом это слово обрастало слухами. Таким образом, бывший капитан спецназа ГРУ понимал, что оружие может быть всяким и по силе воздействия, и по методу воздействия. Но при этом отец Николай все же не понимал, каким образом и с помощью чего могут спецслужбы показать или вызвать с небес такого серафима? Если оперировать физическими величинами, ну, был бы, скажем, это какой-то воздушный шар. Ну, пролетел бы шар над селом по ветру. Пусть даже формы бы имел, полностью соответствующие очертаниям человеческой фигуры и фигуры серафима. Воздушный шар – это так же понятно и объяснимо, как необъяснимо его поведение в небе. Шар ни при каких обстоятельствах не может выписывать в облаках фигуры, не может целенаправленно и так вовремя перекрестить священников и не может погрозить пальцем имаму. Хотя, может, он сделан из каких-то полупрозрачных материалов, через которые просвечивают верхние тучи, что придало бы ему настолько мистический вид? Это было единственное, что допускало использование воздушного шара. Единственное «да» против множества «нет». Но эта же полупрозрачность и, скажем, установка какого-то радиоуправляемого двигателя, помогающая шару совершать нужные виражи, исключают одно другое. Кроме того, практически любой воздушный шар можно было бы прострелить автоматной очередью. И имам Меджидов, тоже, вероятно, подумавший про воздушный шар, стрелял. Хотя не исключено, что он просто от испуга стрелял. Серафима же пули совершенно не волновали, он был бесплотен, абсолютно бесплотен, как тень.