Книга Досье на невесту - Арина Ларина

– Конечно, конечно, – торопливо подтвердил он и пошел к машине.

Вика плюхнулась первой, рванув у него из рук галантно придерживаемую дверцу:

– Садитесь скорее, я тороплюсь!

У нее еще была надежда на то, что они уедут, так и не встретившись с Бульбенко. Дима же с удивлением подумал, что даже самые скромные девочки запрыгивают мужчине на шею с проворством блохи. Только что она тянула резину, расслабленно сидя на лавочке, и вот, пожалуйста – она торопится: извозчик, гони!

Сев за руль, он нахмурился, вспоминая ее адрес.

– Скорее, скорее, – подергала его за рукав Вика и тут же отпала, затихнув на своем месте и глядя в небо отсутствующим взглядом. Если бы не бурно вздымавшаяся грудь, то Дима мог бы решить, что она внезапно и скоропостижно скончалась, столько остекленения было в этом ее бессмысленном разглядывании облаков.

– Э, ты как? – Он повернулся к ней всем корпусом и тоже застыл. Из института выпорхнула Маринка, помахала кому-то рукой и, оглянувшись, видимо в поисках Вики, быстро посеменила куда-то вперед, перебирая длинными тонкими ногами.

Дима выскочил и попытался ее окликнуть, но Бульбенко летела, раскинув руки и трепыхая полами длинного тонкого плаща с гигантским разрезом, в котором мелькали обтянутые капроном конечности, и ничего не слышала. Из приоткрытой дверцы неизвестного спортивного авто, припаркованного через несколько автомобилей от Димы, навстречу ей высунулся пестрый букет, который Маринка тут же хищно схватила, картинно вдохнув аромат свежего целлофана, в который были заботливо укутаны яркие цветочки, и исчезла в недрах незнакомой машины.

Растерянный и злой Дима вернулся на водительское место, со всей силы треснув кулаками по рулю, и выругался. Про Вику он забыл. Чтобы не усугублять его страдания, она решила освободить парня от своего присутствия и тихо поползла на выход. Ее пыхтение и шуршание привели Диму в чувство, и он, хмуро уставившись на аппетитный Викин зад, отвлек ее от попыток сломать замки и стеклоподъемник угрюмым вопросом:

– А не хотите вместе пообедать?

– Хотим, – моментально выпалила Вика, застыв в своей эмбриональной позе и так и не сумев открыть двери. – То есть мне надо подумать. Может, у меня сегодня еще есть какие-то встречи…

– И что, тебе надо свериться с ежедневником? – Диме полегчало. Вика была наивной, смешной и непредсказуемой.

– Да. В смысле, нет. Я и так помню. Пара часов у меня сегодня есть, – она, стараясь удержать слезы смущения, продолжала с преувеличенным вниманием разглядывать обивку салона, так и не поднявшись с сиденья.

– Тебе помочь или сама разогнешься? – Ему надоело разглядывать ее обтянутую джинсами пятую точку и захотелось еще раз посмотреть в лицо. В голове зрел какой-то еще не оформившийся до конца план.

– Сама, – выдохнула Вика, сообразив, в каком непрезентабельном виде она продолжает находиться.

Взглянув по-новому на взлохмаченную и раскрасневшуюся Вику, Дима улыбнулся как-то неопределенно, но обнадеживающе, и спросил:

– Есть какие-то предпочтения или доверяешь?

У нее в голове бурлил такой чудовищный водоворот с воронкой посредине, в которую безвозвратно на огромной скорости засасывались изредка всплывающие на поверхность мысли, что, даже трижды повторив вопрос про себя, смысл она так и не уловила. В результате Димин вопрос засосало все в ту же бездонную воронку, а Вика осталась сидеть с чистым взглядом, не замутненным тяжелыми раздумьями.

– Вика! – Дима еще больше развеселился, искупавшись в ее голубых круглых глазах, безмятежно таращившихся на него с круглой румяной мордашки, обрамленной крупными пшеничными завитками. – Какие у тебя предпочтения, вкусы? Не знаю… Ну что ты больше любишь?

Вика окончательно лишилась способности соображать и, забыв, что речь шла всего лишь о совместном обеде, начала гадать, что именно он имеет в виду.

– Я все люблю, – опрометчиво брякнула она, тут же добавив для страховки: – В пределах разумного!

– Так есть у тебя какое-нибудь любимое место или тебе все равно?

– Ага! – радостно подтвердила она, соглашаясь на все сразу.

– Ясно, – Дима аккуратно вырулил и погнал машину поближе к ее дому, решив, что начинать надо не с дорогих ресторанов, а с кафе, чтобы, во-первых, не баловать девушку на случай, если что-нибудь такое у них наметится, а во-вторых, чтобы не тратить лишнее время на дорогу, поскольку личная жизнь, конечно, важна, но не важнее работы. Тем более что в кафешке Вика явно будет чувствовать себя свободнее, чем в ресторане, и с ней можно будет нормально пообщаться.

Несмотря на абсолютный демократизм заведения, скромность меню и граничившую с хамством развязность обслуживающего персонала, Вика все равно смущалась, заикалась и боялась поднять на него глаза. Диме это даже понравилось, он чувствовал себя орлом, парящим над скромной серенькой мышкой, изо всех сил улепетывающей от него по голой степи, не имея возможности укрыться от всесильного хищника. Жизнь мышки зависела только от его великодушия. А нынче он был великодушным, поскольку у духовно раздавленного полчаса назад орла на мышку наклевывались определенные планы. По крайней мере она не смогла бы так внезапно и сокрушительно атаковать его, как это, мимоходом и совершенно ничего не планируя заранее, сделала Марина. Чем неожиданнее удар, тем он сильнее. А она и бить-то не собиралась, просто толкнула походя бедром, а он так и покатился кубарем, жалко кувыркаясь и пытаясь прервать свое унизительное падение.

Дима давненько не бывал в столь убогих по уровню сервиса заведениях, поэтому искренне веселился, вспомнив свое студенческое прошлое, когда он, стараясь не выделяться в группе, одевался, как хиппи, и обедал в ближайшей пельменной, где вместо кофе подавали невероятную бурду, сливаемую в бак из ужасающе гнутых и обитых эмалированных ведер, вместо пельменей – клейкие куски теста с микроскопическими вкраплениями мяса, а столы прямо перед носом голодных студентов обмахивали серыми, одуряюще вонючими тряпками, отшибающими последний аппетит. Вика же, купившись на пыльное великолепие китайских подсвечников и причудливые завитушки черных пластмассовых стульев, восторженно озиралась, старательно сохраняя полуметровую дистанцию между собой и кавалером.

Две молоденькие девицы в форменной одежде сидели в глубине зала, бурно обсуждая некую Лизку, которая, судя по тексту, безобразно одевалась, вела себя хуже некуда и положила то ли глаз, то ли все остальное на чьего-то мужа. На вновь прибывших клиентов они внимания не обратили, поскольку были страшно заняты беседой. Народа в кафе почти не было, лишь несколько одиночных едоков, печально ковырявшихся в своих тарелках и, по причине отсутствия иного звукового фона, вынужденных слушать про обнаглевшую Лизку.

– Девушки, нам бы меню, – весело и громко попытался привлечь внимание служащих Дима.

– На стойке, – не оборачиваясь, крикнула в ответ одна из девиц, продолжая делиться впечатлениями.

Как выяснилось при попытке сделать заказ, в кафе процветало самообслуживание. Заказы клиенты делали у стойки и затем сами несли до стола. Кому не нравилось, мог столоваться в другом месте. В общем, определенная свобода выбора была, что не могло не веселить Диму, привыкшего к несколько другому отношению со стороны персонала. «Натуральный сок» был на их глазах налит из пакета, на спрессованный ком салата была красиво выдавлена кучка майонеза, а заказанная форель оказалась величиной с плотву, с почестями похороненную среди громадных кусков картошки-фри и веток увядшего салата. Она печально лежала на тарелке вместе с хвостом и головой, вызывая смутные подозрения о том, что, вероятно из уважения к почившей, ее не только не чистили, но и не потрошили.