Книга Белый Пилигрим - Антон Краснов

Молчание. До меня доносится голос Макарки, безбожно растягивающий гласные:

— Ну вот. Приехали. Тяжелый случай. Нашли, у кого справляться. Не помнит собственного имени… Винни, а может, он просто придуряется? Что-то не похож он на немощного маразматика. То есть сейчас я его, конечно, не вижу, но там, у больницы, когда они оставили нам свое чертово наследство… А это точно он?

— Да он!!! — заорал я в бешенстве, и гулкое эхо всколыхнуло темное пространство подземелья, царапнуло стены и, затухая, забилось по углам. — Конечно он, я его физиономию сразу узнал, даже при зажигалочном освещении! Я не знаю, придуряется он или нет, но это именно он со своими братцами перемахнул тогда через забор и оставил нам книгу, бутылку и шапку, и мы остались с этими дурацкими… с этими — книгой, бутылкой и шапкой, а на следующий день у Нинки… у Нины… у Ниночки… Так, — вдруг забормотал я, опираясь спиной о холодную каменную кладку стены, — книга… бутылка… шапка… Книгу у нас отобрал этот Дмитрий Иваныч, министр с синей бородой… Бутылка… бутылку…

— У меня, — отозвался Макарка, — что, хочешь накатить?.. Щас передам, я тебя просто в темноте не…

— Бутылка, шапка… — не слыша Телятникова, бормотал я, пригвожденный к стене неожиданной, а теперь казавшейся такой очевидной мыслью. Как же я раньше не додумался?.. Значит, не думал. — Шапка!.. Ша… вот!

Говоря это, я шарил по своей одежде и наконец нащупал то, что искал: скомканную и, наверно, сейчас больше, чем когда бы то ни было, похожую на неаккуратный огромный носок шапку Белого Пилигрима. Вещь, обеспечивающая силу, быстроту и невидимость! Я сжал шапку в руке и постарался успокоиться. Так!.. Теперь без эмоций. Чертова знала, что шапка у меня, и прекрасно осведомлена о ее возможностях, но тем не менее не доложила царю обо всем этом. Значит, она просто подумала, что я должен выпутаться собственными силами, а ее вмешательство только усугубит неприятности?.. Хотелось бы так думать: за время, истекшее с момента нашего знакомства, я проникся к сыщице некоторой симпатией, и думать, что она предала… Так! А если она в переполохе просто запамятовала о том обстоятельстве, что два из трех магических артефактов остаются у нас? Она, правда, не отличается забывчивостью (в отличие вот от этого замшелого старого пня, который бубнит в углу). Так или иначе, но нужно действовать!.. Я вскочил. Сколько времени потеряно впустую! Я даже не знаю, сколько часов прошло с того момента, как нас водворили в это милое подземелье. И стоило тратить эти часы на бессмысленную рефлексию, удел нытиков, лентяев и неудачников! Я решительно выдохнул и нахлобучил шапку на голову.

2

Вот так так!..

Практически непроницаемая черная пелена перед глазами раздернулась, выцвела в серый полумрак, мягкий, приятный для зрения. Сейчас я мог отчетливо видеть все подземелье: и фигуру старика, скорчившегося в углу, и Макарку, под покровом тьмы дегустирующего портвейн (а что ему еще делать, скажу я вам!). Нинка ковырялась палочкой в выемке пола, там, где сходились грубо вытесанные каменные блоки.

— Так, — с явным удовлетворением сказал я, — отлично, эта милейшая шапка позволяет еще и видеть в темноте! Вот ведь какой головной убор! А мы еще брезговали.

— Ты что-то сказал, Винни? — переспросил Телятников. Я не стал отвечать. Я буравил взглядом дверь, через которую можно было выйти из этого проклятого подвала. Собственно, особенно мудрствовать и не стоит. Думаю, следует просто снести эту чертову дверь с петель: надеюсь, тех усилий, что были применены мною к кролокротам в памятной схватке, вполне должно хватить и для того, чтобы расправиться с неподатливыми дубовыми брусьями, из которых состыкована и сколочена дверь подземелья. Я с силой сжал кулак и поднес к собственному носу, уже предвкушая, как сейчас одним тычком проломлю этот могучий мореный дуб, толстые брусья, которые не всякая бензопила одолеет! Очень жаль, что меня не могут видеть Макарка и Нина, ведь будет на что посмотреть. Не каждый день человек разламывает мощную тюремную дверь, расчищая себе путь к свободе!.. Да!

Вооружившись такими пафосными мыслями, я сжал кулак еще сильнее и что было силы грохнул по двери— в то место, где сходились края брусьев. Жуткая боль брызнула по всей руке, и в следующую секунду я испустил жуткий вопль, сунул кисть с разбитыми в кровь костяшками между ног и в такой жалкой скрюченной позе запрыгал как полоумный козел!.. Ох, как больно! Наверно, я сломал себе руку. Что же, проклятая шапка не действует?.. Или она уже не на гарантии? Срок истек, что ли?.. Какое счастье, что Макарка и Нина не видят, как я тут скачу!

— Ой, бляха-муха… — простонал я, — м-моя рука… Что ж вы, сволочи, одноразовую шапку подсунули, что ли? Макарка! Макар! Телятников, блин!

— Чего тебе?

— Иди сюда! Я около двери!

Присев прямо на пол, я ожидал, пока Макарка Телятников, шаря в темноте растопыренной рукой, приблизится ко мне. Печальное соображение зародилось в извилинах моего многострадального мозга: если шапка Белого Пилигрима на сей раз не прибавила мне силы, то, скорее всего, и прочие преимущества, которые давал талисман, — под вопросом? Если Макарка, который, кажется, ищет по карманам свою собственную зажигалку, увидит меня, это будет означать лишь одно, беспощадное и незыблемое: шапка не обеспечивает и невидимости. Я поднял голову: Макарка стоял в двух шагах от меня, вытянув вперед руку с зажатой в ней зажигалкой, над которой чуть колебался, танцуя, язычок пламени. Макарка кашлянул и произнес:

— А что ты тут сидишь?

Все. Это приговор. Он меня видит. Я невнятно выругался и врезал ладонью по полу, незамедлительно вляпавшись в какую-то липкую жижу, до того холодную, что она обожгла кожу. На лицо мне попали брызги, и я содрогнулся от отвращения и жгучей досады. Шапка… в чем же дело? Она действует, ведь я вижу в этой практически непроглядной тьме, продраться через которую можно, только максимально напрягая зрение. А оно у меня и так не очень. Быть может, шапка Белого Пилигрима варьирует свое воздействие на того, кто имел… гм… возможность прибегнуть к ее услугам? Если в прошлый раз она сработала как неслыханно мощный допинг, удесятерив мою природную силу и быстроту, то сейчас она подменила собой прибор ночного видения.

— Ты чего, Илюха?

— Да уже ничего, — буркнул я. — Не сработало… М-да… Видно, на этот раз сели крепко. А ты, старик, давно тут сидишь?

— Да я не помню, — зашлепал тот губами. — Как посадили, так и сижу. Вас сюда за что определили? Под замки крепкие, за двери дубовые… А ведь вы, чую, молодые, хотели бы, так могли бы выйти. Для того нужны храбрость и смекалка, а еще нужны молодые и сильные ноги… а вот этого у меня как раз нет… Ох!

— О чем это ты, старик? — подозрительно осведомился Телятников. — Выйти? Как? Только не надо говорить об амнистии по поводу именин двоюродной тетушки царя…

— Я трижды входил в это подземелье и уже дважды выходил, — витиевато начал старик Волох (который, впрочем, так и не признал за собой этого имени). — Так что план здешних подземелий мне известен… кхе-кхе…