Книга Свобода для Господа Бога - Илья Те

Спустя полчаса лорд Хавьер сидел напротив Его величества на золоченом стуле, закинув одну ногу на другую.

Никто в присутствии короля сидеть так не смел. Даже Амир. Но Хавьер не смущался, он пил кофе и хрустел вафлей в сахарной пудре. Амир сидел тут же на диване перед высоким столом. Чашка его была пуста – никто не наливал.

Официально знаменитый лорд-консидорий считался племянником самодержца, однако и сам Боринос, и Хавьер, и Амир прекрасно знали, что это ложь. Три тысячи лет назад, когда Апостол Хепри, еще не провозгласивший себя Господом, шлялся по мирам-кавернам в сопровождении победоносных армий, покоряющих страны и континенты, Боринос служил кадровым менеджером в одном из отелей в кластере Сота Корпорации Нулевого Синтеза. То есть в другом Мироздании.

Три тысячи лет назад владелец сети отелей, а по совместительству Господь Твердого Космоса, призвал его сюда, соблазнившись исполнительностью, послушанием и несомненным талантом Бориноса к урегулированию конфликтов с подчиненными. Конфликты урегулировались в основном массовыми увольнениями и жесточайшей системой штрафов, которые, будучи перенесены на почву средневекового Эшвена, выродились в систему нечеловеческих пыток и медленных убийств.

Боринос с удовольствием применял не только заточенный кол для протыкания задниц, но и большие сковороды для поджаривания подданных в масле, а также вертела для их пропекания над открытым огнем. В общем, кадровая работа в Эшвене велась на славу – понятиям Бориноса о дисциплине оказались недоступны только церковные служащие, опека над которыми вверялась кардиналу. Из мирян же во всей огромной «твердой» вселенной королю был неподвластен только один человек…

Этим человеком был Хавьер.

Давно, очень давно, в стародавние времена, когда лорд-консидорий еще не сделался шательеном Эшвена и бравым кавалеристом, его приемный отец Боринос рассказывал ему странные сказки. Лорд Хавьер родился в Эшвене, где наряду с клонированием практиковали и примитивное живорождение – тут не только клонические фабрики, но и обычные женщины могли стать вестниками новой жизни, зажигая в новорожденных телах новые искры разума, что зовутся в храмах Хепри душой.

Но Хавьер, сколько себя помнил, всегда был взрослым. Большим. Два метра роста, саженные плечи, крупные руки, нос коршуна, орлиный взор, напор!

А вот детства у него никогда не было. В то же время, он не являлся и программным клоном, ибо, насколько подсказывала ему память, он всегда жил в Эшвене.

В общем, все это выглядело странно. Множество раз за свою долгую, насыщенную смертями жизнь, а умирал он, если ему не изменяла память, уже раз пятнадцать, Хавьер задумывался над этим странным феноменом – ведь, по сути, он был единственным, кто не помнил своего детства вообще.

Программные клоны стандартно помнили выдуманную жизнь в виртуальном мире. Живорожденные эшвены – обычное детство, проведенное в красивых городках и живописных усадьбах этой огромной средневековой страны. Но Хавьер был не таков.

Рожденный в клонической колбе взрослым, он не имел памяти. Старые обитатели дворца, да и сам Его величество король Боринос неоднократно рассказывали, как его – огромного слюнявого мужика обучали сначала ползать, затем – ходить. Есть с ложки, самостоятельно одеваться. Пользоваться клозетом и не гонять собак.

Он не был дебилом. Просто мозг в этом огромном теле был девственно пуст. Потому, наверное, его обучение шло быстрее, чем у найденных в лесу «маугли» и чем у настоящих маленьких детей.

Уже через полгода после рождения Хавьер осознал себя. Еще через год – свободно пользовался членораздельной речью и бегал. Через два – уже ездил на лошади и играл с палашом.

В три года врачи признали его вполне полноценным совершеннолетним человеком. В следующие пять лет он стал владетельным шательеном Эшвена, получил титул, земельный аллод и звание гвардейского полковника. А следующие триста лет славно гулял на просторах Невона, рубя в капусту гладиаторов-консидориев или выезжая впереди строя королевской жандармерии в многочисленных битвах, что вел Боринос, завоевывая не покоренные еще континенты и города родной планеты.

А еще Боринос рассказывал ему на ночь сказки – по крайней мере, в первый год жизни. Тогда они казались Хавьеру страшными и темными. Но сейчас, разглядывая себя и рассказчика с высоты прожитых лет и опыта, он понимал, что «дядя», который ни разу за все время царствования не назвал его «племянником», не просто развлекал своего подросшего воспитанника. Он программировал его – на будущее.

– Наш мир – это отражение другого, большего, – говорил Боринос. – Вселенная Эшвена лишь стеклышко в огромном калейдоскопе. Ты должен это понимать! Однажды, когда случится то, чего мы все ожидаем, ты должен быть готов. Есть формула, она проста, как лезвие палаша. В любом мире, где властвует Смерть, ты – на особом счету. Ты не можешь умереть никогда! Пока существует последний храм, последний замок, последний Индустриальный Центр последнего кластера последней вселенной нашего Искусственного Мироздания, ты будешь жить, Хавьер!

И Хавьер жил – насыщенно и разнообразно. Мироздание Твердого Космоса, которое Амир иногда называл Мирозданием Приключений, как будто было сотворено специально для него. Бесконечные драки, дуэли, обеспеченные бессмертием; безумные богатство и власть, обеспеченные покровительством короля; войны, в которых его убивали, женщины, которые делили с ним шелковые постели в роскошных спальнях или в пылающих переулках взятого штурмом города, все это доставляло ему бесконечное наслаждение. Почему? Он не имел понятия.

Однако то, что происходило в Эшвене в последний год, заставило его пробудиться…

Хавьер знал многое из того, что смертным Твердого Космоса не следовало знать. Несмотря на провалы в памяти, видения чуждого прошлого будоражили его покой. Не раз и не два за многие годы он приходил к Бориносу и к Амиру, задавая вопросы и не получая ответов. Кроме своей судьбы и своего прошлого, Хавьера интересовали науки, техника и боевые искусства. Он заставил Амира обучить его стрельбе из автомата и бластера, а также вождению гравикаров, хранившихся в ангарах провинции Эльбиника. Он заставил Бориноса возить себе наложниц и рабов из других Мирозданий и, прежде всего, из загадочной Корпорации.

Так завозились на Эшвен лучшие красотки из Нулевого Синтеза, и лучшие повара, и лучшие массажисты, и лучшие художники, и блистательнейшие из трюкачей. Однако самым загадочным приобретением лорда Хавьера за эти три тысячи лет стал вилик Гартаг.

Гартаг был ужасен хищным взглядом тигриных глаз и неукротим в сражении. Он не выделялся силой – не сильнее местных бойцов, – но владел уникальной техникой мечного поединка, с которой и блистал на ристалищах. Эта техника звалась «фехтованием».

Ровно год назад Гартаг пал, сраженный тщедушным ублюдком, рожденным в храмах в обычной клонической колбе. А спустя сутки от руки того же молокососа погиб и Хавьер, пронзенный первым же – и смертельным – ударом низкорослого палача. Уже трижды Хавьер умирал от руки недоноска, и с каждым разом ненависть его разгоралась все сильней и сильней. Но вместе с ненавистью росло и удивление лорда: ведь звали его врага «Фех-то-валь-щик!»