Книга У врат преисподней ветрено… [= Ветра Лимбо ] - Майкл Муркок

Бенджозеф явно наслаждался падением своего предполагаемого преемника.

– Я понимал, министр, что вы хотели занять мое место президента, но не ожидал, что вы до такого дойдете. – Он махнул начальнику полиции. – Сэндаи, боюсь, вам следует арестовать министра Пауйса.

Саймон Пауйс бросился со своей трибуны, споткнулся и упал. Поднялся, очевидно, с трудом, и стоял, задыхаясь, пока Сэндаи осторожно шагал к нему.

– Глупец! Я мог сделать мир лучше. Я знал, что он размягчается. Я мог остановить это гниение! Вы подчиняетесь мне, Сэндаи, не слушайте Бенджозефа!

Сэндаи вытащил из-за пояса пару электрокандалов.

– Нет! – Теперь Саймон Пауйс всхлипывал. – Огненный Шут уничтожит нас! Он уничтожит вас всех! Он обесчестил мою дочь!

Алан удивленно взглянул на него. Значит, он всегда знал, что Огненный Шут – его отец! Более того, это объясняло его бессмысленную ненависть у Огненному Шуту.

Он подошел к старику, преисполнившись жалости.

– Дед, я знаю, ты страдал, но…

Старый Саймон Пауйс повернул свою большую голову и посмотрел в глаза Алану. Взгляд его сейчас был спутанным, полным слез взглядом ребенка.

– Это было для ее блага, – сказал он прерывисто. – Для ее и для твоего, Алан.

Кандалы загудели и обвились вокруг запястий Пауйса. С поникшей головой, с морщинистым лицом, которое прочертили слезы, он позволил Сэндаи вывести себя из зала собраний.

Бенджозеф сошел с возвышения и взял Алана за руку.

– Мне жаль, что тебе пришлось сделать то, что ты сделал, мой мальчик. Признаюсь, мне никогда не нравился твой дед. Я всегда считал его, ну, в чем-то слабым, наверное. Вот почему я и многие члены партии никогда не выдвигали его на более заметные посты; и поэтому он никогда до сей поры не становился кандидатом в президенты. Очевидно, в конечном итоге я был прав. – Он обернулся к Хэлен Картис. – Мир, мне кажется, скоро будет благодарен вам обоим. В общественном мнении, видимо, до выборов произойдет очередной крутой поворот. Надеюсь, вы станете хорошим президентом, мисс Картис.

– Благодарю вас, сэр, – сказала Хэлен, озабоченно поглядывая на Алана.

Алан провел по лицу ладонью. Он с трудом сглотнул и со злостью посмотрел в пол. Потом высвободился от прикосновения Бенджозефа.

– Я рад, что вы оказались правы, – с горечью сказал он. – Я чертовски рад этому счастливому концу.

И прямо по проходу вышел из Солнечного дома, быстро зашагал по лужайкам. Его сердце колотилось, глаза горели, кулаки сжимались, а в мыслях царил беспорядок.

Глава 17

Двумя днями позже Алан вышел из пещеры на первом уровне, где скрывался ото всех, и поднялся на Вершину, пройдя мимо великого множества говорящих плакатов, призывавших выбрать президентом Хэлен Картис. Стоило прислушаться к разговорам, и его вера в глупость человеческую полностью восстановилась. В быстрой череде событий общество благоволило сначала к Огненному Шуту, потом – к Саймону Пауйсу, и вот теперь – к Хэлен Картис.

«Почему им так нужны герои? – недоумевал Алан. – Что случилось с людьми, если они не могут найти то, что им нужно, внутри себя? Откуда они узнали, что Хэлен чем-то лучше остальных?»

Газеты оповещали о том, что всех торговцев оружием выловили и нашли все существующие ядерные склады. Это была первая хорошая новость. Кроме того, газеты сообщали о полном восстановлении порядка. Алан удивился. Может быть, внешне это и соответствовало действительности. А как же беспорядок, который должен еще оставаться в сердцах и умах большей части общества?

Он добрался до Вершины и вошел в полицейское управление. Немного погодя его ввели в кабинет Сэндаи.

– Господин Пауйс! Вас искали повсюду! Вы и мисс Картис – герои дня. За вами охотились каждая лазервид-станция, каждая газета Солнечной системы.

– В таком случае, – невозмутимо сказал Алан, – я рад, что они не смогли меня найти. Я хотел бы увидеться со своим дедом, если это возможно.

– Разумеется. Знаете, он во всем признался. Сразу после ареста он стал очень подавленным и не доставлял нам никаких забот.

– Хорошо. Смогу я увидеть его прямо сейчас?

Саймону Пауйсу обеспечили если и не совсем уж домашние удобства, то, во всяком случае, его комната с прекрасным видом ясного летнего неба и окутанных облачной дымкой дальних горных вершин совсем не напоминала тюремную камеру.

Когда вошел Алан, его дед как раз и стоял, глядя на эти горы, отодвинув стул от стола.

– Дед…

Старик обернулся. На внука изможденно глядел в самом деле старик. Вся живость покинула его. Он выглядел вконец обессиленным.

– Здравствуй, Алан. Рад тебя видеть. Садись, пожалуйста. – Он рассеянно показал в сторону единственного лишнего стула.

– Как ты себя чувствуешь? – глупо спросил Алан.

Саймон Пауйс слабо улыбнулся.

– Так же хорошо, как и следовало ожидать, – сказал он. – А как ты?

Алан уселся на краешек стула.

– Я сожалею, что мне пришлось это сделать, дед, но ты знаешь, почему это было необходимо.

– Да. В каком-то смысле я рад этому, хотя едва ли вынесу позор. Не знаю, поймешь ли ты, Алан, но я в каком-то смысле обезумел. Я проснулся посреди кошмара – мое честолюбие, моя ненависть, мои планы убегали вместе со мной. Знаешь ли ты, что, когда мне улыбнулась удача после того дела с Огненным Шутом, я стал жить как во сне? И чувствую себя, будто только что пробудился. Я помню, как обвинил тебя в том, что в тебе нет крови Пауйсов. Мне не следовало так делать, и я жалею об этом. Я почти сразу же попытался по-своему извиниться. Но, видимо, твоя кровь лучше моей. Я всегда сознавал присущую мне слабость, сознавал, что я не из племени предков, но я всегда с нею боролся, Алан. Я старался не дать ей взять надо мной верх. Она меня, конечно, одолела, но в другом.

– Ты на самом деле ненавидел Огненного Шута вовсе не за то, что он делал, ведь так? – мягко сказал Алан. – Ты ненавидел его за то, что он любил мою мать и подарил ей сына – меня. Ты всегда знал, что он – Румяный Мэнни.

– Да, – Саймон Пауйс вздохнул и опять загляделся в окно. – Я знал, что он – Румяный Мэнни. Это я послал его в экспедицию на Сатурн. Полагаю, то была моя первая значительная ошибка. Но я не мог позволить своей дочери выйти замуж за простого космонавта, каким бы он ни был героем в глазах публики. Я не представлял себе, что скоро родишься ты. Он отсутствовал два года. Когда он вернулся, ты уже рос, а твоя мать убила себя.

– Убила себя! Я не знал…

– Я сказал ей, что ее Румяный Мэнни мертв – погиб в космической аварии. Я не ожидал, конечно, таких последствий. Это была первая смерть, за которую я косвенно отвечал. Будучи министром космотранспорта, я имел превосходную возможность посылать Румяного Мэнни куда только пожелаю. Я ждал удобного случая, когда по настоящему попытался его убить.