Книга Мировая история - Одд Уэстад

Некоторые «западные» представления и атрибуты, заимствовавшиеся непосредственно у Европы, на чужой почве часто отторгались или приживались с большим трудом.

Отношение к женщинам отличается (на радость или беду, сказать не беремся) в исламских и христианских обществах, так ведь отношение к ним точно такое же разное во всех исламских обществах, существующих в наше время, или во всех остальных обществах, которые можно назвать «западными». Индийцы до сих пор прислушиваются к астрологам, помогающим в назначении дня свадьбы, тогда как англичане могут сказать, что для них намного важнее расписание поездов (если они владеют достоверной информацией об их движении) или прогноз погоды, который они считают «научно обоснованным». Носители отличающихся традиций по-разному используют даже технику и идеи. Японский капитализм развивался иначе по сравнению с капитализмом британским, и любое объяснение их отличия должно лежать глубоко в самости истории двух этих народов, сходной в некоторых отношениях (как у островитян, например, не знавших вторжения врагов на их территорию). Однако ни одна другая традиция не выглядит такой мощной и чарующей во враждебном окружении, как традиция европейцев: они не знали соперников в деле формирования мира.

Об этом можно судить по ее самым наглядным проявлениям в виде алчности к материальным благам и ненасытности ими. Сообщества людей, когда-то строившиеся на представлениях о том, что материальные блага не главное, а стремиться следует к нравственному самосовершенствованию, целью для себя теперь восприняли погоню за безграничным материальным благополучием. Заблуждение о том, что желанное изменение как таковое возможно, само по себе глубоко губительно, как и иллюзия того, что здесь следует искать путь к счастью. Большое количество народу в наши дни прекрасно осознало, что на протяжении их жизни многое в мире изменилось, и у них возникло такое чувство, что все может и будет меняться дальше только к лучшему. Крупным психологическим преобразованием можно назвать широкое распространение и безусловность, если не слишком вдаваться в размышления, согласия с тем, что человеческие проблемы в принципе разрешимы или, по крайней мере, их можно как-то обойти; такое трудно было предвидеть, тем более сформулировать даже европейцам каких-то пару столетий назад. Притом что на протяжении практически всей своей жизни миллионы человеческих существ редко задумываются над своим будущим с глубоким страхом и сожалением, и то для этого им требуется собраться с духом, чтобы взглянуть на него вообще, так как кое-кто все еще голодает, но в условиях обычного хода событий в наши дни гораздо меньше народу страдает от голода, чем прежде, и особой угрозы голода на нашей планете не наблюдается. Больше народу, чем когда-либо до нашего времени, воспринимает само собой разумеющимся то, что им никогда не придется познакомиться с настоящей нуждой. Меньшее, но все еще огромное число людей с большой легкостью верит в то, что их жизнь будет только улучшаться, а некоторые не сомневаются, что так и должно быть.

Такое изменение взгляда на будущее конечно же наиболее очевидно касается богатых сообществ, которые в наше время потребляют намного больше ресурсов планеты, чем богатые люди могли позволить себе еще совсем немного десятилетий назад. В западном мире с его относительным меньшинством малоимущих и низших слоев общества большинство народу сейчас относится в этом смысле к богачам. Каких-то лет двести тому назад типичный англичанин вряд ли смог бы за всю жизнь отойти от места, где родился, больше чем на несколько миль, и то разве что на своих ногах; лет сто пятьдесят тому назад даже на чистую питьевую воду он мог рассчитывать далеко не всегда. Лет сто назад он все еще вполне реально мог получить увечье или вообще погибнуть из-за обычного в то время несчастного случая, а также недуга, средства для лечения которого он не знал или его просто не существовало, и выхаживать его никто бы не стал. В это время многие ему подобные и его родственники питались скудно, недостаточно и жили впроголодь (оставим без комментария разнообразие и аппетитный вид блюд), а теперь так питаются только нищие подданные Соединенного Королевства. Годам к пятидесяти или шестидесяти (если вообще удавалось дожить) британцев ждала болезненная нищая старость. Практически то же самое можно сказать об остальных европейцах, североамериканцах, жителях Австралазии, японцах и многих других народах. Теперь миллионы даже самых бедных жителей планеты могут поискать возможности измененить судьбу к лучшему.

Более важным моментом стоит назвать то, что кое-кто все еще верит в целесообразность стремления к таким изменениям, способствует им и фактически их осуществляет. Так говорили им их политики; теперь всем видно, что народы и правительства в глубине души считали само собой разумеющейся возможность решения конкретных проблем их бытия и существования их общества. Многие идут дальше и поэтому чувствуют, что так оно и будет. По логике вещей, ничто нельзя считать само собой разумеющимся. Мы вполне можем приближаться к истощению запасов дешевого ископаемого топлива и изобильного потребления пресной воды. К тому же у нас имеются все основания скептически относиться к переустройству нашего мира ради увеличения суммарного объема человеческого счастья, когда мы вспоминаем некоторые попытки, предпринимавшиеся в XX веке в области прикладной социологии, о суеверии и сектантстве, об упорной страсти к морализаторству и племенных привязанностях, которые все еще обходятся большими страданиями и кровью.

Как бы то ни было, в наши дни больше народу ведет себя так, будто с большинством их проблем в принципе можно справиться. Так проявляет себя революция в человеческом отношении к жизни. Несомненно, его глубочайшее происхождение можно проследить в очень далеких доисторических тысячелетиях, когда человек медленно приобретал способность овладения природой, когда предшественники человека учились пользоваться огнем или обращаться с куском кремня с заостренным краем. Абстрактное представление о том, что овладение такими приемами возможно, сформировалось намного позже и сначала как предвидение их применения всего лишь на ограниченных решающих этапах и в определенных культурных зонах. Но теперь такое представление широко распространилось, оно признано во всем мире. Современный человек считает само собой разумеющимся то, что повсюду люди должны задаться таким вопросом: почему порядок вещей остается прежним, когда его совершенно очевидно можно улучшить? Так выглядит одна из величайших трансформаций во всей истории.

Наиболее очевидные основания для перемен возникли в силу нараставшей за последние несколько веков способности человечества повелевать материальным миром. Инструментами для этого его обеспечивала наука. Теперь она может предоставить человечеству гораздо больше средств, чем когда-либо в прошлом. Мы стоим на пороге эпохи, сулящей большие достижения и угрозы с точки зрения попыток подчинения природы на более фундаментальном, чем прежде, уровне (например, посредством генной инженерии). Быть может, перед нами открывается мир, в котором люди получат право на приведение в порядок своего личного будущего. Уже можно вообразить себе возможность планирования генетического оформления потомков и покупки себе опыта «прямо с прилавка», так как появляются информационные технологии, позволяющие сотворение виртуальной реальности, отличающейся от действительности своим повышенным совершенством. Может случиться так, что люди, если только захотят, будут существовать дольше своей сознательной жизни в сконструированных ими мирах, а не жить обычными биологическими ощущениями.