Книга Мисс Вайоминг - Дуглас Коупленд

Итак, они пустились в путь, и Сьюзен снова получила возможность увидеть окружающий пейзаж и проникнуться им – враждебным, холодным и величественным, скучным и ослепительным. Они въехали в Лос-Анджелес уже к концу дня и прибыли в Ранчо Палос Вердес к друзьям Барб в тот момент, когда полная луна вставала над океаном. Они как раз подоспели к нехитрому ужину и видели вдали огни Авалона, сверкающие на острове Каталина. Ужин был уже почти готов, и взрослые и дети суетились вокруг стола. Сьюзен отыскала укромный уголок и набрала номер Ларри Мортимера. Ее соединили с личным ассистентом, а затем к телефону подошел сам Ларри.

– Сьюзен Колгейт? Должен сказать, ты храбрая женщина – не всякая бы решилась вот так взять и отказаться от короны, как это сделала ты.

Сьюзен польстило, что ее назвали «женщиной».

– Ни от чего я не отказывалась, Ларри. Просто… ну… просто не было другого выхода. Хотела бы я, чтобы ты побывал этак на сотне конкурсов, а потом прислал мне открытку. Могли бы сравнить впечатления.

– Какой темперамент. Если его обуздать, то он будет тебе полезен.

– С меня довольно и того, что я наконец избавилась от своей мамочки.

– Ты уже играла на сцене?

– А тебе приходилось бывать на конкурсах с желудочными коликами? Или с гриппом?

– Сдаюсь. Сколько тебе лет?

– Я закончила среднюю школу, если ты это имеешь в виду.

– Нет… я имел в виду…

– В берете и школьной юбочке я выгляжу на четырнадцать. А когда накрашусь, приму два пива, да еще при резком освещении могу сойти за тридцатилетнюю. Запросто.

– А какой был самый дурацкий конкурс, в котором ты участвовала?

– Три года назад меня выбрали «Мисс Мирный Атом». Дали маленькую электрическую корону в форме атома. Вообще-то было симпатично. Но сам конкурс – тупее не придумаешь. Организаторами были мужчины, а единственное, что им приходилось организовывать до этого, так это розыгрыш индеек в День благодарения. В общем, все вместе вышло… старомодно. Вместо лент у нас были таблички с именами.

– Мы должны встретиться. Познакомиться, поговорить.

У Сьюзен перехватило дыхание, как на американских горках.

– Это зачем?

Барб, проходя мимо двери, сказала Сьюзен, что ужин готов.

– Ты могла бы добиться успеха, – сказал Ларри.

– Где, например?

– В кино. На телевидении.

– Умереть можно.

– Давай встретимся в городе. Завтра.

– Завтра мы едем в Диснейленд.

– Тогда послезавтра.

У Сьюзен было такое ощущение, будто еще один ведущий вызывает ее на сцену, где ее снова будут оценивать. После нескольких недель, свободных от участия в конкурсах, она почувствовала, что снова потянули за те же старые нити, и это здорово испугало ее. Триш, теперь откликавшаяся только на имя «Дрима», позвала Сьюзен к столу.

– Пора ужинать, Ларри. Мне надо идти.

– Что на ужин?

– Мясо с подливкой.

– Люблю мясо с подливкой.

– У меня от него целлюлит.

– Целлюлит? Но ты же еще ребенок!

– Мне семнадцать.

– Опа, все, больше не пристаю.

Оба замолчали.

– Так встретимся? – спросил Ларри.

– А как ты выглядишь? – спросила Сьюзен.

– Если бы речь шла о кино, я был бы моряком, как в былые деньки, загорелым и с холщовым мешком, а в увольнение надевал бы грубый свитер.

Два дня спустя Сьюзен, Дрима и Барб встретились с Ларри в кафе под открытым небом, где салфетки, фарфор и цветы были одинаково белыми, а обслуживание на таком уровне, что они даже не замечали, что их обслуживают. Ларри опоздал, и когда Сьюзен увидела, как он спешит к столику, сердце у нее перевернулось. Ларри был старше ее, с вьющимися волосами, грубоватый и по странному стечению обстоятельств точная копия члена жюри Юджина Линдсея, который ей подмигнул.

Сьюзен впала в мечтательное настроение. Она надеялась, что от Ларри будет пахнуть виски. Она поняла, что Ларри суждено лишить ее девственности, и ее охватил прилив сексуальной энергии и волнение, чуть ли не электрическое притяжение. Когда он был уже совсем близко, она встретилась с ним взглядом, и, словно для того чтобы скрепить свою судьбу с судьбой Сьюзен, Ларри подмигнул.

– Опоздал, – сказал он.

– Нет, ты как раз вовремя, – ответила Сьюзен.

Теперь они не спускали друг с друга глаз, и рукопожатие их длилось несколько дольше обычного.

– Ларри, это моя подруга Дрима и ее тетя Барб.

Они обменялись рукопожатиями, и Барб окинула его откровенно меркантильным, нескромным и одновременно забавным взглядом.

Ланч прошел как в тумане. Потом Сьюзен поехала с Ларри якобы для того, чтобы принять участие в пробах для нового телешоу. Когда они оказались в его «ягуаре», а тетушка Барб и Дрима скрылись из виду, Ларри сообщил Сьюзен, что проба вообще-то назначена на завтра. Потом невинно посмотрел на небо. Сьюзен не очень-то расстроилась. Она сказала Ларри, что она так и думала. О боже, подумала она про себя, я пресыщенная тетка, а ведь мне только семнадцать. Это мамочка меня такой сделала. Взяла и превратила меня… в себя.

– Так куда едем? – спросил Ларри.

Через несколько лет вспоминая об этом, Сьюзен посчитала возмутительным то, с какой готовностью Барб передала ее в руки этого лос-анджелесского хищника.

Позже, тем же вечером, когда Сьюзен и Ларри, обессилев, лежали в постели, они еще раз усмехнулись, вспомнив тетушку Барб и то, как откровенно она оглядывала Ларри, потом он позвонил Барб и сказал: «Барб? Это Ларри Мортимер. Мы безумно опоздали. Не попали даже на прослушивание. К тому же пробы растянулись из-за профсоюзной забастовки. Теперь только завтра. Вернемся в гостиницу через час. Минутку. Сьюзен хочет вам кое-что сказать».

Он передал телефон Сьюзен на другой конец кровати.

«Барб? Какой дивный был сегодня ланч, правда?»

На следующий день, во время настоящего прослушивания, Сьюзен усвоила один из самых важных уроков в своей жизни, а именно: чем меньше ты чего-то хочешь, тем вернее ты это получишь. Едва только она произнесла свою самую первую реплику: «Папа, мне кажется, с мамой что-то не так», фразу, принадлежавшую персонажу по имени Кейти Блум, двумя годами моложе ее самой, как Сьюзен и Кейти настолько слились друг с другом, что публика и сама Сьюзен потратили не один десяток лет, пытаясь отличить одну от другой. Кейти Блум была самой молодой из четверых детей, намного младше остальных. Ее троих сестер и братьев играли более известные телеактеры, которые так и не смогли перебраться в кино и поэтому приходили в бешенство при любом намеке на то, что их работа в «Семейке Блумов» – «только телефильм». Вне съемок все трое держались по отношению к Сьюзен покровительственно и отчужденно. На экране они все обращались к своей младшей сестренке, желая, чтобы она предложила ясные и наивные решения их проблем, которые с течением лет становились просто бесконечными.