Книга Гимназия Царима - Марьяна Сурикова

Дым таял, вновь открывая светлое пространство комнаты, а Эсташ обернулся к замершей за его плечом девушке.

— Ах, если бы не вы… — выдохнула она. — Я так испугалась!

Пристально взглянув на дрожащую бледную Мариону, защитник вновь ощутил прежнее напряжение. Простая фраза прозвучала тревожным звоночком для обострившихся рефлексов. Ничего странного в ее испуге не было. Он казался самой естественной реакцией и вполне соотносился с произошедшей ситуацией, полными страха и слез глазами, дрожащим голосом. Страх не мог вызвать подозрений, не наблюдай Эсташ прежде, как эта насмерть перепуганная и трясущаяся сейчас девушка, сидя в полном одиночестве у тела бессознательного защитника, прижимала к груди дубинку, собираясь с ее помощью отбиваться от ловцов и Архъаны. Во время того происшествия у купален тен Лоран ни разу не услышал от нее «я боюсь».

Резко втянув носом воздух, защитник сделал шаг к Марионе, но запаха, который мог подсказать о наличии подселенной сущности, он не ощутил. Рано конечно же, еще рано. Резкий аромат гниения и падали окружит хрупкую фигурку, когда станет слишком поздно. Нужно действовать прямо сейчас, но сперва убедиться, что ему не показалось.

Низшие питались эмоциями, были вечно голодны, но недостаточно умны, чтобы в целях выживания отказаться от еды. В зазеркальной комнате это существо вытягивало энергию через ужас жертвы, воплотившись в настоящее чудовище. А чем оно могло питаться в теле юной симпатичной девушки, оказавшейся наедине с мужчиной?

Действовать предстояло очень быстро и наверняка. Эсташ протянул руку, мягко беря Мариону за запястье, и осторожно притянул к себе. Иная сущность рядом с защитником на уровне инстинктов ощущала опасность. Она могла притворяться, сопротивляться, вытаскивая на поверхность воспоминания жертвы, совершая вполне логичные в конкретной ситуации поступки и надеясь избежать расправы. Однако в безвыходном положении действовала стремительно. И вот этого Эсташ опасался. В отчаянии инородная гадость могла вцепиться щупальцами в человеческий разум и оказать на него необратимое воздействие. Подселенный низший за какие-то мгновения мог свести девушку с ума. Защитнику ничего не оставалось, как переключить ощущения твари на вечно снедающий ее голод.

— У вас руки дрожат, — мягко сказал тен Лоран, поднимая выше узкую ладонь и внимательно следя за реакцией девушки. Когда его губы коснулись подушечки указательного пальца, нежно прочертив невидимую линию сверху вниз к основанию, ему показалось, что напряжение стало отпускать Мариону, однако она не проявила ни тени протеста, смущения или растерянности. В темных глазах промелькнуло удовлетворение и острое удовольствие, когда он слегка прикусил тонкий пальчик зубами.

Медленно, все так же медленно, чтобы не спугнуть, тен Лоран положил руку на ее спину, провел, несильно надавливая, до талии и крепко обхватил, притянув Мариону вплотную. И вновь слишком тесный контакт и всплеск напряжения, который тен Лоран погасил, быстро завладев губами девушки.

Целуя каждый сантиметр этих мягких губ, он более не ощущал чужого страха, зато умело разжигал голод низшего, а сам в тревоге раздумывал, каким образом сознание, покинувшее оболочку монстра, вселилось в девушку. И снова требовалось положиться на свое обоняние, ведь никаких следов на ее коже не оказалось. Исследовать каждый участок тела, найти это что-то, возможно, обломок когтя, впившийся в самое уязвимое место, тонкую иглу с головы чудовища, даже просто проникший под кожу, подобно извивающемуся червяку, волосок. Его выдаст запах. И если Мариона не помешает, он найдет.

Она в этот миг положила руки на его плечи, крепко прижалась всем телом. Раскрыла губы, отвечая, запустила тонкие пальцы в его волосы. Мариона откликалась и действовала, как юная неискушенная девушка, но интуиция защитника буквально кричала, что это обман.

Тен Лоран оторвался от зацелованного порозовевшего ротика и, так же неторопливо проводя губами вдоль самых чувствительных участков, стал спускаться ниже. Коснулся изящного ушка, шеи с пульсировавшим под бархатистой кожей рисунком голубоватых вен, провел языком вдоль горла, чувствуя, как дрожь накрывает стиснутое в объятиях хрупкое тело, дошел до ключицы… и вот здесь что-то ощутил. Почти неуловимый запах, чужой, инородный, не похожий на нежный аромат ее кожи. Где-то здесь, чуть левее.

Мариона резко выгнулась в его объятиях. Она почувствовала. В глазах плескался голод, но его начинал вытеснять страх. Личико исказилось в недовольной гримаске. «Мне больно, — заявила она, — отпустите». Боли защитник не причинял, лишь подобрался к отраве, благодаря которой низший контролировал тело девушки, введя сознание жертвы в транс.

Существо напротив еще сомневалось — оказался ли враг так близко намеренно, или все дело в плотском желании. Видимо, об этом желании подсказали воспоминания о другом поцелуе, извлеченные из памяти Марионы. И в темном теперь боролись страх, стремление выжить и жажда поглотить эмоции защитника.

Светлые воины могли стать отличной пищей, настоящим деликатесом. Это люди полагали, будто защитникам не дано чувствовать, а на деле они ощущали гораздо глубже и сильнее обычного человека, и существо об этом знало. Насыщенные, окрашенные невероятными оттенками вкусные эмоции — это была поистине желанная добыча. И голод победил. Низшее создание, облизнув в предвкушении губы, пустило в ход то, чем в совершенстве владело, — воздействие на чувства.

Волна удушающих эмоций — чувственное искушение, изматывающее желание, острый соблазн — ударилась в крепкую защиту, обволокла тело Эсташа, ища себе дорогу, уязвимое место в невидимой броне. Улыбка, скользнувшая по пухлым губкам, призывный взгляд, проворные пальчики, расстегивавшие верхние пуговки ученического платья. Открытая шея и запрокинутая головка с полуприкрытыми веками, темные ресницы, бросающие тени на щеки. Нежные руки, обхватившие покатые плечи, огладившие шелковистую кожу и спустившие ниже скользнувшую по телу ткань. Быстро, решительно, до самых бедер.

Выдержка защитников была их спасением, они умели противостоять любым искушениям. Отточенные веками реакции срабатывали мгновенно против подобных воздействий, и заслон, ограждающий от пагубного влияния, окружал невидимой стеной. Но в этой ситуации защита Эсташа могла погубить девушку, которую он продолжал обнимать. Не почувствовав отклика, не ощутив желанного накала страстей, низшее создание догадалось бы о ловушке.

Преодолевая сопротивление собственной натуры и бьющего в тревожный колокол сознания, он рассеял защиту. И его проняло. Пошатнуло и пустило отраву в кровь. Эсташ ощутил под пальцами белые плечи, хрупкие ключицы, прикрытые дорогим бельем полушария высоких грудей, тонкую талию и скульптурно округлый живот. Шелковые ленты, удерживающие волосы, оказались сорваны, чтобы вместо них вплести в каштановую гущину собственные пальцы. Ощущения, столь похожие на наваждение и дурман от приворотного зелья, накрыли с головой, а темная тварь довольно вкушала свою пищу, расслабившись и не ожидая удара.

Борясь с самим собой, с темным вожделением, Эсташ действовал стремительно, иначе бы он попросту не успел. Прижав к себе так крепко, что девушке пришлось прогнуться назад, он стиснул в горсти распущенные волосы, запрокинул хорошенькую головку и припал губами к ключице, безошибочно отыскав тот крошечный участок с отталкивающим запахом. Ощутив языком чуть выступающий под кожей твердый обломок, тен Лоран сжал зубы, зацепил и резко вытащил отравленный осколок из тела Марионы.