Книга Главные вопросы жизни. Универсальные правила - Андрей Курпатов

Только тут надо разбираться, в чем ценность, уникальность, важность того или иного труда. Уважение не может быть слепым, если слепое – то это не уважение, уважение может быть только вдумчивое . А как только появится эта вдумчивость, изменится и наше отношение к нашей собственной работе, после чего и у других людей появится возможность уважать нас.

В общем, можно, мне кажется, и авторитет иметь, и не самоуничижаться: уважать себя за свой труд и другого человека за то, что он делает. Пусть это будет нашей особенностью – не индивидуализм Запада, не коллективизм Востока, а наше – отечественное. «Произведено в России!» А то ведь мы привыкли со всеми себя сравнивать и, как результат, – рассуждаем о себе в терминах некой вторичности: «Мы – не Запад, потому что…», «Мы – не Восток, потому что…» Смешно выглядели бы европейцы, которые говорили бы, что они не китайцы – «потому что…», и китайцы, которые говорили бы: «Мы не европейцы, потому что…» Не надо нам сравниваться, у нас есть свои особенные черты, и довольно этого. А если мы с кем-то сравниваемся, то сразу получается, что мы как будто какой-то неудачный, бракованный клон…

С чего начать?

Можно ли как-то натренировать доброжелательное отношение к другим людям, научиться находить подходящие слова для соответствующих высказываний? И на ком тренироваться? Это тот редкий случай, когда тренироваться можете на ком угодно. А главное правило здесь такое: говорите не о том, какой он – этот человек – хороший , а перечислите то, что хорошего он сделал . Понимаете: не обобщать, а припомнить конкретные поступки. Совет, может, и странный на первый взгляд, но проверьте – получится то, что надо!

Вот представьте, что вам надо высказать свое отношение к близкому родственнику. Не подыскивайте ему определения, скажите, что хорошего он сделал… Например, вспомните, как он первый раз в жизни отвел вас в цирк или на аттракционы и как вы были рады. Как он вас поддержал, когда вы получили двойку по математике в третьем классе. Как он замечательно рассказывает истории про людей… Как он кошку спас из пожара, а на заводе грамоту получил, по ходатайству трудового коллектива. Ну, какие-то очень простые вещи.

И вот сказали вы это хорошее, перечислили заслуги этого человека, составили, так сказать, реестр его побед и свершений – поздравляю! Вы высказались о человеке, но обошлись без оценки: «такой-сякой» и «пятое-десятое». Вы смогли передать свое хорошее отношение к человеку, не впадая при этом в истерическую ажитацию. А главное, вы и сами теперь понимаете, почему этот человек хороший! Мы же обычно хвалим не по внутреннему почину, а по требованию, под давлением обстоятельств . Хвалим, сами не разобравшись в том – кого, почему и зачем?

В круге шестом:

Я и моя страна

Даже люди, далекие от политики, – заложники политики. В этой книге мы говорим про состояние человека, пережившего Перестройку и последующий распад СССР. И не важно – даже если ты не участвовал в этих исторических процессах непосредственно, они коснулись тебя самым непосредственным образом. Поэтому можно интересоваться политикой, а можно не интересоваться ею, можно знать новейшую историю своей страны, а можно делать вид, что ее не существует, наконец, можно быть патриотом, а можно и не быть им, но история твоей страны – это, в значительной части, и твоя личная история.

Кажется, что наша жизнь – как частного лица – течет сама собой, своим чередом, в узком коридоре нашего личного, приватного мира – дом, семья, работа, отдых, – но какими-то неуловимыми, хотя от этого и не менее прочными нитями, связаны мы с тем, что зовется Родиной, прикреплены к ней. В каком-то смысле, какова она (на том или ином историческом этапе) – таковы и мы. Наша страна определяет нас, а мы, зачастую совершенно неосознанно, определяем ее.

В конечном счете, Родина – это не какая-то территория, не ее квадратные километры, а ментальное пространство, в котором мы выросли и которому мы, поэтому, целиком и полностью принадлежим. И так получилось, что у нас с вами две Родины: одна – СССР, другая – Россия, Российская Федерация. В одной мы, по большей части, выросли, а в другой, по большей части, живем. И этот слом, этот ментальный разрыв, эта трещина между ними, хотим мы этого или нет, проходит через все наше существо. И она болит. Даже если мы не чувствуем ее физически и не понимаем ее причины.

Что это за боль и как уменьшить ее? Как жить с ней, если полное излечение невозможно? Об этом и рассказывает эта глава.

Очень важно научиться «взвешивать», и это касается всего. Например, материнский труд – сколько он «весит»? Мы же его совершенно не умеем «взвешивать»! А он огромный. У нас нет и никогда не было достойного отношения к материнскому труду. Но если мы его «взвесим», то сразу поймем: можно и нужно рассматривать труд матери как сложнейшую, ответственную и подчас стрессовую работу. Но это можно понять только тогда, когда мы начнем взвешивать .

Поэтому мне кажется, что, составляя свой «хвалебный лист», мы должны четко понимать, что в каждом конкретном случае требовалось от человека – какой талант, какое усилие

Почему имеет смысл избегать слова – «ценить»? Почему я сам говорю – «взвешивать»? Может быть, это и непривычное, и странное употребление этого слова, но в этом как раз вся соль – это не вопрос цены, а именно веса, взвешивания: сколько вложено труда, усилий и всего остального. Почему hand made – вещи, изготовленные своими руками, – ценятся выше, чем фабричные? Потому что в них вложен «осязаемый», реальный труд, он физически ощущается в предмете.

В юности я совсем не понимал, в чем прелесть Ван Гога. Ну рисует человек странным образом, и что дальше? Никаких исключительных художественных талантов у меня не обнаруживается, и проникнуться прелестью изобразительного образа мне сложно. Но потом мне вдруг случайно попались в руки дневники и письма Ван Гога. Начал читать… Как Ван Гог рассказывает о цветах и красках, как он описывает перспективу, значение изображения! Это же просто волшебство настоящее! И потом смотришь на эту картину и думаешь: «Елки-палки, действительно!» Но мне надо было вникнуть, мне должны были объяснить, потому что я соответствующим художественным восприятием не обладаю. Но понять-то я могу, могу разобраться. И это надо делать, причем прежде, чем высказывать суждение. И многое сразу же начинает «весить» иначе. О-о-очень весомо весит! А мы – нет, разбираться не хотим, вникать не хотим. «Ван Гог?.. Кого он там нарисовал? А-а-а, мазня! У меня сын лучше рисует». Высказались, прости господи…

Так что вешаем! В граммах!

Мы – это и наша страна тоже

Над нами довлеет какая-то патологическая реминисценция к некоему «великому прошлому», которое отчасти додумано, отчасти – просто оборот речи, а в значительной части – просто идеализировано совершенно необыкновенным образом. Советский Союз победил в Великой Отечественной войне. Это была по-настоящему великая победа, и нашими ветеранами можно только гордиться – это была победа со слезами на глазах. Петр побил шведов, но там и король на тот момент был безумцем. Суворов, Ушаков, Нахимов… Но каких-то судьбоносных войн эти военачальники не вели. А татаро-монголы, как известно, сами развалились. Наполеон хоть и встретил серьезное сопротивление в России, но по факту стал, как и Александр Македонский в аналогичной ситуации, жертвой собственной самонадеянности. Про экономику – тут и вовсе грех вспоминать. Был один, и кстати, очень короткий, период, когда экономика России вышла на достойный уровень – перед Первой мировой войной. Впрочем, и тут с натяжкой, ведь на девяносто процентов страна оставалась аграрной (странно было бы в такой ситуации зерно не экспортировать), а основная масса населения жила натуральным хозяйством.