Книга Крах каганата - Михаил Казовский

— Исключается, ваше высочество, — покачал головой комендант Самкерца. — Если отпущу, а впоследствии с вашим высочеством что-нибудь случится, я себе простить не смогу. Как хотите: проклинайте меня, сердитесь, обзывайте обидными словами, но отсюда вы не двинетесь ни на шаг.

— Может, вы меня запрете в темницу? — хмыкнула она издевательски.

— Может быть, и так. Лучше иметь живую царевну взаперти, чем погибшую неизвестно где.

Словом, Сарра убедить его не смогла: ей пришлось оставаться в крепости, призывая Господа поскорее прислать хорошие вести от её итильских родных. Но мольбы обернулись прямой противоположностью: в ночь с 7-го на 8 августа прискакал Натан, давший деру из русского плена, обессиленный, чудом уцелевший, и привёз печальное сообщение о проигранной сече, гибели Элии, бегстве каган-бека и прочем. Песах выслушал его стойко и, пока молодой человек ел и пил, приходя в себя, сохранял молчание. А потом, посмотрев на Когена единственным глазом, мудрым и печальным, рассудил спокойно:

— Ну, Итиль — ещё не держава. Коль Иосиф жив, есть надежда отоптать неприятелей и спасти Хазарию.

Юноша невесело возразил:

— Мой давнишний задор сильно поубавился. И скажу без обиняков, добрый Сар: если Святослав ограничится взятием столицы, повернёт назад, мы имеем шанс. Если он отравится покорять Семендер с Беленджером, вздумает подчинить себе Адыгею с Аланией, а затем Самкерц и Тавриду — мы пропали. Думать никто не мог, что язычники смогут сколотить столь боеспособное войско, сбросить наше государство да ещё и самих нас прогнать с насиженных мест! Тут не обошлось без военной хватки варягов — как их называют русские, то бишь викингов из северных стран, — а ещё подсказки прежней нашей царицы Ирмы... — И Натан поведал об их встрече в ставке князя.

— Ирма заодно с русами? — изумился Песах. — Да, чудны дела твои, Господи!.. — А потом заметил: — Надо рассказать об этом царевне Сарре.

— Как, она проживает здесь?

— Да, уже несколько недель.

Молодые люди увиделись. В первые минуты девушка решила, что сбежавший с поля битвы юнец — трус и тряпка, не достойный её внимания, несмотря на красоту внешних черт и изысканность словесных пассажей. А она поразила Натана в самое сердце: он какое-то время чувствовал себя не в своей тарелке, опускал глаза, экал, мекал, отвечал невпопад; но потом освоился, говорил степенно.

— Матушка не простила отцу измены, — рассуждала вслух дочка государя. — Разыграла мнимую смерть и уехала тогда из Хазар-Калы с мыслью отомстить. Значит, отыскала соратников из числа славян...

— Вы оправдываете её?

Та не сразу заговорила, долго подбирала слова:

— Я её понимаю. — И ещё добавила: — Я сама такая: если полюблю, то навек, а возненавижу — до последнего вздоха!

Коген усмехнулся:

— С вашим высочеством ссориться опасно...

У неё на губах заиграла издевательская улыбка:

— Да уж, трусам от меня лучше бы держаться подальше...

Но со временем юная наследница каган-бека стала благосклоннее: разрешила сидеть с ней в саду и рассказывать об Итиле, заставляла читать вслух стихи из Ширга-Ширима и делилась мыслями об иудаизме и христианстве. А когда внук Ицхака, по уши влюблённый в царевну, предложил ей руку и сердце, обещав страстную любовь до конца жизни, не вспылила, не рассердилась и сказала приветливо:

— Что скрывать, милый мой Наган, вы мне симпатичны безмерно. Не исключено, в будущем я могла бы ответить вам взаимностью. Только не теперь. Все мои помыслы об ином: об отце, о матери, о судьбе Хазарии и Алании. Мы обязаны отложить наши чувства на какое-то время.

— Вы — моя судьба! — страстно произнёс молодой человек. — Вы — моё Отечество и единственная дума! Ради вас откажусь от любого трона и военной славы. Всё, что мне внушали со младых ногтей дед и мать, после встречи с вами оказалось мелочью. Не хочу покорять народы, править странами и крепить своё государство. Покорить хочу только вашу душу, править нашей общей семьёй и крепить наш домашний очаг — больше ничего!

— Полно, полно, успокойтесь, пожалуйста. — Сарра прикоснулась ладонью к его руке и слегка пожала. — Надо трезво смотреть на вещи. Если вдруг Самкерц окажется под угрозой завоевания Святославом, нам придётся бежать отсюда. Но куда? Нас нигде не ждут — ни в Константинополе, ни в Египте, ни в Галлии. Говорят, в Гишпании есть еврейская община, но туда разве доберёшься! О какой семье можно рассуждать?

— Вы забыли о своей матери, — отозвался он. — Если Святослав ей соратник, Ирма защитит нас от гибели. Бросимся ей в ножки и попросим благословения. Выполним её волю.

У его возлюбленной загорелись глаза:

— Может, вы и правы... Вот что я подумала: не послать ли гонца матушке навстречу? Снарядить надёжного человека и отправить с грамотой на её высочайшее имя, пусть разыщет и сообщит, что мы тут находимся и мечтаем о встрече. Если она даст своё согласие, чтобы мы сочетались в браке, я, наверное, возражать не стану... — И, зардевшись, смолкла.

Он упал на колени перед Саррой и поцеловал подол её платья.

11

В эти самые дни войско Святослава, миновав на ладьях по Каспию устья Терека и Сулака, высадилось на берег — несколько севернее современной Махачкалы. С ходу ратники навалились на Семендер, взяли город легко, стремительно и, преследуя побежавшего неприятеля, превратили знаменитые дагестанские виноградники в выжженную пустыню. Вскоре пал и второй хазарский оплот на юге — город Беленджер. От него киевляне оставили только груду обугленных кирпичей и раздробленных черепов. Но ни там, ни тут не было Иосифа: улизнув из Итиля, царь предусмотрительно поплыл не к своим излюбленным резиденциям на западном берегу Каспийского моря, а подался восточнее и осел на острове Бузачи — продолжении современного Мангышлака. Чем и сохранил себе жизнь. Здесь располагались владения хорезмшаха — близкого родственника каган-бека, так как мать Иосифа — Мириам — доводилась шаху двоюродной тёткой. Словом, шах, получив известие о приезде на свои земли изгнанного самодержца Хазарии, проявил гостеприимство, но потребовал одного: если беженец хочет и впредь находиться под его покровительством, пусть незамедлительно примет ислам. Делать было нечего, и поверженный монарх согласился.

Но Ирина, как уже говорилось, думала давно не о нём, а о возвращении в Приэльбрусье — в Аланию. Планы Святослава совпадали с её мечтой — он хотел беспрепятственно проплыть по пригодным для судоходства рекам (а где волоком, по суше) и достичь Кубани. И уже по ней, полноводной, сильной, следовать к Самкерцу. Сила русских была в ладьях, а речные дороги — самые надёжные и быстрые; перетаскивать же суда по берегу научились давно, и такой волок не казался никому чем-то затруднительным. Князь и думать не мог, чтобы корабли оставались на Каспии, а самим устроить конно-пеший переход через Северный Кавказ! И опасно, и хлопотно, и долго — можно не уложиться до осени. А владыка Киева собирался к листопаду (октябрю) возвратиться к родным пенатам.