Книга Бесконечность + 1 - Эми Хармон

Как оказалось, Бонни была поэтессой. Она написала два стихотворения, больше похожих на рассказы, и я сразу представила, что их можно было бы исполнить в стиле блюграсс, с проигрышами на губной гармонике. В куплетах, где речь идет о побеге, я бы добавила быструю скрипичную партию. Одна поэма называлась «Пропащая Сэл» и рассказывала о девушке, которая полюбила мужчину и из-за его предательства попала в тюрьму, а вторая – «История Бонни и Клайда». Я начала читать, а Финн завел машину и выехал на Сорок четвертую магистраль. Дом с дурной славой, а вскоре и весь Джоплин остался позади.

Я читала почти час. Рассказ о преступниках оказался весьма подробным. Книгу явно написал человек, которому была небезразлична судьба Бонни и Клайда. Мне показалось забавным, что Клайд носил среднее имя Честнат, а вовсе не Чемпион, как утверждают некоторые. Я решила, что пора пополнить список прозвищ для Финна. Тот, кстати, все время молчал и среагировал только тогда, когда я прочитала отрывок про тюремную жизнь Клайда.

– Его отправили в тюрьму-ферму Истхем в апреле тысяча девятьсот тридцатого года. Там Бэрроу до смерти избил заключенного, который неоднократно пытался принудить его к сексуальному контакту. Это было первое убийство Клайда Бэрроу. Другой заключенный, отбывавший наказание одновременно с ним, рассказывал, что на его глазах Клайд превратился из школьника в гремучую змею.

Условно освобожденный в феврале тысяча девятьсот тридцать второго, Бэрроу вышел из Истхема закоренелым и жестоким преступником. Его сестра Мэри говорила: «В тюрьме с ним явно произошло что-то ужасное, потому что вернулся он совершенно другим человеком».

Финн протянул руку, схватил книжку и вышвырнул ее в окно. Я проследила за тем, как она полетела по дороге, а потом изумленно повернулась к Финну.

– Я хотела узнать, что было дальше! – крикнула я.

– Нам незачем это читать, правда, Бонни?

– Но… – начала возражать я. Вообще-то, у меня было еще несколько таких же книжек. Я могла спокойно достать другую. – Это так увлекательно!

– А я ничего увлекательного не вижу, – отрезал Финн, глядя прямо перед собой.

К горлу у меня подкатила тошнота. Мы помолчали, поскольку я не знала, что сказать. Наконец он посмотрел на меня. Видимо, я сидела слишком уж тихо.

– Судя по лицу, ты вот-вот расплачешься, Бонни Рэй.

– С тобой тоже такое случилось, да, Финн? – спросила я. Впервые в жизни я испытала столь сильное чувство вины.

Он выругался и покачал головой, словно не мог поверить, что я вот так взяла и спросила его в лоб. А я просто не понимала, что еще можно сделать. Он был дорог мне, поэтому я должна была знать.

– Нет. Со мной нет. Но такое случается. Сплошь и рядом. В тюрьме я боялся этого больше всего и изо всех сил старался избежать. Поэтому сочувствую ему, хотя и не одобряю.

– Кому, Клайду?

– Да, Клайду. Теперь я понимаю, почему после этого он выбрал такую жизнь.

Я вытащила из пакета еще одну книжку. Финн только покачал головой, но ничего не сказал.

– Клайд попросил одного из сокамерников отрубить ему два пальца на ноге, чтобы уклониться от тяжелой работы. В результате получилось так, что его освободили условно.

– Охренеть.

– Он совсем отчаялся. – Я не могла даже представить себе такую степень отчаяния. Или могла? Но одно дело – отрезать волосы. Пальцы на ногах – совсем другое.

– А что я тебе говорил про решения, принятые от отчаяния? Отчаяние заставляет делать неверный выбор.

Мне нечего было ответить, и я продолжила читать. Финн больше не перебивал, хотя слушал внимательно, положив руки на руль, глядя на дорогу и лишь изредка переводя взгляд на меня. Так я дочитала до последней страницы.

– Мать Бонни не разрешила похоронить дочь рядом с человеком, втянувшим ее в преступную жизнь. Поэтому, хотя они умерли вместе и сама Бонни предсказывала, что их похоронят рядом, в итоге их могилы оказались на разных кладбищах на западе Далласа.

История завершалась последней строфой из стихотворения Бонни:

Кто от горя всплакнет, Кто от счастья вздохнет — Смерть пришла и за Клайдом, и Бонни.

– Они грабили банки и убили девять полицейских, – сказала я, глядя в окно, за которым раскинулись залитые солнцем просторы. Когда мы начинали это путешествие, по краям дороги всегда тянулись деревья.

– Ага, – отозвался Финн.

– Они уж точно не были хорошими людьми, – добавила я, но мой голос прозвучал неуверенно.

– Не были.

– Так почему же их образ так всех привлекает? Про них снимают кино. По всей стране столько музеев. И почему эта старушка, – я прочитала имя автора, указанное на буклете внизу, – почему она их так любила?

Финн смотрел на меня серьезно и внимательно, будто ждал, пока я сама дойду до какого-то важного вывода. Его глаза были яркого небесно-голубого цвета – полная противоположность моим. Один взгляд – и все мои мысли, спотыкаясь, разбежались в разные стороны. На минуту я забыла собственный вопрос. Но потом Финн отвернулся к окну, сжав зубы.

– Вот ты мне и скажи. Почему их образ привлекает?

Я всмотрелась в его профиль – в линию подбородка, четко очерченные губы. Несколько прядок выбились из хвоста и упали на худые щеки. Мне захотелось заправить их обратно – просто как предлог для прикосновения. Так странно! Меня все время тянуло к нему прикоснуться. А ведь он рассказывал, что мечтал о неприкосновенности.

– Потому что они любили друг друга.

Этот ответ возник из ниоткуда. Может, его подсказала интуиция или он прятался в том уголке сердца, где хранится истина, до которой мы еще не дошли умом. Так или иначе, я почувствовала, что угадала, едва успев произнести эти слова.

– Они любили друг друга. И любовь… любовь достойна восхищения, – сказала я полушепотом. Слишком личным казалось мне это откровение. Прикрываясь обсуждением двух влюбленных и давно мертвых бандитов, я признавалась в собственных чувствах. И была почти уверена, что Финн все понимает.

– Вот ты говоришь, восхищение. Их образ привлекает тебя. А ведь они были преступниками. – Ярко-голубые глаза снова смотрели на меня испытующе, словно что-то искали.

– Но не только. – Я снова почувствовала, как истинность сказанных слов звоном отзывается в моем сердце. – Люди – разносторонние существа. Да, они были преступниками, но не только, – повторила я.

– Я бывший уголовник.

– Но не только.

– Правда? – спросил Финн. Его взгляд был тяжелым и тревожным. – Но долго ли я буду казаться тебе привлекательным?

Мне захотелось засмеяться. А потом я разозлилась. Он что, серьезно?

– Люди, которые совсем меня не знают, утверждают, что любят меня, а те, которые должны бы любить, больше думают о том, как заявить на меня права. Может, это мне надо задать тебе такой вопрос? – спросила я.