Книга Золотое дело - Сергей Булыга

И не ошибся. Вокруг чуялась какая-то суета. Скрипел под ногами наст, бряцало железо, слышались обрывки слов. А, подумал Маркел, это наши уже начали выступать. Но ничего нельзя было увидеть, снег налипал на лицо, лез в глаза. Маркел сунулся вперёд и наткнулся на идущих. Они шли толпой. Маркел пристроился к идущим. Шли молча. Тропа спускалась вниз. Это, наверное, к реке. Да, река, думал Маркел, она недалеко, до неё шагов триста, не больше, не заблудишься.

Только он так подумал, как спереди передали стоять. Толпа остановилась. Снег сыпал и сыпал, Маркел то и дело утирался рукавицей. Время шло. Из-за спины кто-то спросил, когда это уже. Погоди, ответили ему, и ещё прибавили, что это сразу услышишь, даже если не захочешь слышать. Это, подумал Маркел, они про пороховой заряд, который, может, уже подложили под стену и должны вот-вот подорвать, потому что нужно торопиться, снег идёт уже не так густо, со стены уже могут заметить, или подрывную свечу вдруг задует, хотя это особая свеча, на неё сколько ни дуй…

Глава 39

И вдруг впереди как рвануло! Как полыхнуло молнией! Как начало гореть, трещать! И тут же где-то совсем рядом Змеев закричал:

– Царёв! Царёв! Руби! Руби!

Все подхватили:

– Руби!

И побежали! Маркел после вспоминал и удивлялся, что как это тогда никто не оступился, не упал, вот натоптали бы своих же! А так беды не было, бежали складно, без особой толкотни. Маркел бежал одним из первых и вначале ни о чём не думал, только об одном: «Руби! Руби!», и только потом уже стал думать, а кого рубить и чем, у него же только кистень, и он даже кольчугу не надел! А потом: лысый шаман! надо ловить лысого шамана, вот кого, лысый всё расскажет, только бы его поймать!

Пока Маркел про это думал, они уже перебежали через реку и подбежали к тыну, к бывшей крепостной стене, которая теперь горела, и, что ещё важней, в ней зиял здоровенный пролом, брёвен на десять, не меньше. Наши валом валили в пролом и теперь просто орали протяжное «а-а-а!». Снег уже не сыпал, небо стало чистое, из-за туч вышла луна, наши, и с ними Маркел, вбежали в крепость…

А там было пусто! То есть всё как будто бы было на месте – и княжьи хоромы, и жилые полуземлянки, и всякие другие хозяйственные постройки, и там и сям ещё горели многочисленные костры, которые ещё не успели погаснуть…

Но возле них никого не было! И возле хором, и возле других построек тоже. Волынский, выбежав вперёд всех, теперь остановился, посмотрел на подбежавшего к нему Змеева и очень сердитым голосом спросил:

– Иван, что это?

Змеев, ничего не отвечая, смотрел по сторонам и, похоже, тоже ничего не понимал. Маркел осмотрелся. Наши стояли как остолбеневшие. А где остяки, подумал Маркел, они что, с нами не пошли?!

Но только он так подумал, как в крепость повалили остяки. Они тоже шли толпой, но совсем не спеша. Впереди шёл Игичей, потряхивая золочёными косичками.

– Что это такое, Игичей? – строго спросил Волынский. – Где все лугуевские люди? И где сам Лугуй?

Игичей осмотрелся, сказал:

– Великая Богиня забрала! – И засмеялся.

Но только Волынский открыл рот, как Игичей, уже совсем серьёзным голосом, прибавил:

– Или ушли вон туда, – и указал вперёд, куда-то в темноту.

Волынский ещё раз глянул на Игичея, сердито мотнул головой и пошёл туда, куда тот указал. За Волынским пошли наши. Рядом с нашими шли остяки. Маркел шёл с нашими, в первом ряду. Все шли в полной тишине. Шли мимо княжеских хором, мимо догорающих костров…

И вышли к дальней стене крепости. В ней зиял широченный пролом. Даже скорей разбор, то есть там из стены было выставлено много брёвен, может, даже больше, чем с другой стороны выбито порохом. Через такой разбор и не такое войско могло в два счёта выбежать! Маркел стоял, смотрел на это. Стоял и Волынский, стоял Змеев, стояли все наши, стоял Игичей со своими. Вот почему куноватские тогда затаились, подумал Маркел и только головой покачал. А Волынский, повернувшись к Змееву, велел послать кого-нибудь глянуть, куда эти сбежали, а сам развернулся и пошёл обратно. Маркел пошёл за ним следом.

Волынский подошёл к княжеским хоромам, посмотрел на них и заходить в них не стал, а отошёл к ближайшему костру и приказал подкинуть дров. Наши кинулись подкидывать. Пламя сразу разгорелось. Волынский стоял возле полыхающего костра, поглядывал по сторонам. Вокруг Волынского стояли наши. Все молчали.

Потом из темноты вдруг вышел Игичей, за ним шли его отыры, и спросил:

– Ну что, воевода, теперь ты доволен? Лугуев город теперь твой?

– Мой, да, – сказал Волынский. – А что?

– А то, – ответил Игичей, – что как мы с тобой договаривались? Что когда возьмём Куноват, ты отдашь мне Аньянгу. Ну так отдавай!

– Чего это я вдруг тебе её отдам? – спросил Волынский. – Ты мне не помогал! Я один взял Куноват! Я и мои люди! Моя бочка с порохом! Поэтому он мой и без тебя!

– Как это он твой? – удивился Игичей. – Он такой же мой, как и твой. Твоё войско зашло в Куноват, и моё тоже зашло. Вот что я могу тебе сказать. Но я не буду этого говорить, а я повторю только то, что и вчера говорил: ты отдай мне Аньянгу, а я отдам тебе Куноват. И ты же согласился со мной, и мы это твоё согласие записали в грамоте, и ты это скрепил своей тамгой, а я своей. Вот здесь! – Он достал грамоту и развернул её: – Читай!

– Это твоя грамота, и сам её читай! – в сердцах ответил Волынский.

Игичей прищурился от злости, осмотрелся, увидел Маркела, обрадовался и воскликнул:

– О! Вот царский посол! – И продолжал, обращаясь к Маркелу: – Ты эту грамоту писал, теперь ты и прочтёшь её!

И он потянул Маркелу грамоту. Маркел посмотрел на Волынского. Тот отвернулся.

– Бери! Бери! – сказал Игичей насмешливо. – Она не кусается!

Маркел вздохнул, взял грамоту и только приготовился читать, как Игичей вдруг сказал:

– Нет, не так. Вначале перекрестись. Чтобы всё было без обмана.

Маркел перекрестился, осмотрелся. Все молчали. Маркел опять посмотрел в грамоту и начал:

– Я, Игичей, великий князь Югорский…

– Не читай! – громко сказал Волынский.

Маркел опустил грамоту. Игичей схватил её, прижал к груди и засмеялся. Волынский покраснел от злости, обернулся к своим людям и велел позвать Аньянгу. Один из людей поклонился и быстро пошёл в темноту. Волынский опять поворотился к костру и стал греть над ним руки. А Игичей, широко улыбаясь, начал притопывать, хлопать в ладоши. Его люди взялись это за ним повторять. Игичей хлопал, топал всё быстрей, его люди уже чуть поспевали за ним. Потом откуда-то из-за толпы забухал бубен, потом на пустое место выбежал шаман, начал плясать по кругу, гайкать. Следом за ним загайкал Игичей, а за ним всё его войско. А Аньянги всё не было и не было. Наши стояли неподвижно, никто и пальцем не шевельнул, а остяки плясали всё быстрей и гайкали всё громче, шаман бил в бубен, кричал дико, по-звериному. Ночь была тёмная, светили только звёзды.