Книга Хроники Черного Отряда. Книги юга. Игра Теней. Стальные сны. Серебряный клин - Глен Кук

Паривший у окна исторг зловещее шипение, оно все нарастало, переходя в холодный, презрительный смех.

– Вот как? Не счесть, сколько раз пытались выполнить эту угрозу. Однако они выстояли. Уже четыре века держатся! Десять тысяч? Не смешите меня. Даже миллиона может не хватить. С ними сражалась северная империя – и не одолела.

Трое обменялись взглядами. Хозяин – само безумие. Безумие и одержимость. Когда угроза с севера будет уничтожена, он, пожалуй, разделит ее судьбу.

– Подойдите, – сказал он. – Взгляните вон туда, где призрак старой дороги змеится по долине к сияющим белым землям.

На тракте вращалось, свиваясь в спираль, нечто темное. Сгусток мглы, куда чернее их нарядов.

– Видите?

– Что это?

– Ловушка для Теней. Древние, великие и могучие, они идут через пробитые вами врата. Не чета игрушкам, подчиняющимся вашей воле. Я могу освободить эти Тени. Так и сделаю, если вы снова не справитесь.

Гости тревожно заерзали. Хозяин не давал пустых обещаний.

Словно прочтя их мысли, он расхохотался:

– Ключ к ловушке, братья, есть Имя мое. Если я буду повержен, ловушка рухнет и врата в мир останутся открытыми.

Он снова разразился хохотом.

Тот, кто больше помалкивал, злобно сплюнул и двинулся к выходу. Двое остальных, поколебавшись, последовали за ним. Говорить уже не о чем.

Безумный смех преследовал их, пока они спускались по бесконечной винтовой лестнице.

– Может быть, мы и не подчиним его, – подытожила женщина. – Но пока его внимание сосредоточено на юге, он нам не помеха. Впредь не стоит принимать его в расчет.

– Значит, трое против двоих, – проворчал ее спутник.

Шедший впереди согласно хмыкнул:

– Но есть еще тот, на болотах, и можно манипулировать его злобой, если сложится отчаянная ситуация. К тому же у нас имеется золото. Когда оно говорит свое веское слово, в рядах врагов непременно находятся нужные орудия. Правда же?

Ее смех звучал почти так же безумно, как тот, что доносился сверху.

27. Ночная гонка

Когда Мурген подъехал ко мне, я одарил его самым злобным взглядом из своего арсенала. Он все понял без слов. Слова будут позже.

Замявшись на секунду, Мурген сказал:

– Ты велел глаз с них не спускать…

Тут подъехал и Лебедь:

– Боги мои, ну и горазды вы ездить! Я уже в седле еле держусь. – Он показал небу непристойный жест. – Мы выехали через пять минут после вас, а вы пару привалов сделать успели – и все равно опережали! – Он покачал головой. – Железные ребята. Корди, я же говорил, что меня не для такой работенки сделали.

– А где все? – спросил Мурген.

– Не знаю. Мы попали в засаду и разделились.

Мэзер, Лебедь и Нож переглянулись.

– Маленькие такие, смуглые? – спросил Лебедь. – Сморщенные?

– Ты их знаешь?

– Да, встречались с ними на реке, по пути на север. Костоправ, есть одна идейка, надо бы обсудить. Только давай спрячемся от дождя, а то прострел меня доконает.

– Какой еще прострел? – спросил Мэзер. – Откуда у тебя прострел?

– Вышел из дому без шляпы да под дождик угодил. Нож, ты в прошлом году бывал в этих краях. Есть тут постоялый двор или что-нибудь в этом роде?

Нож, не отвечая, развернул коня и поехал вперед. Странный он тип, что ни говори. Однако Лебедь полагал, что с ним все в порядке, а сам Лебедь нравился мне – насколько может нравиться тот, кто работает на человека, играющего с тобой в непонятные игры.

Я хотел было тронуться вслед за всеми, но тут Мурген сказал:

– Постой-ка. Кто-то едет.

Я вгляделся в пелену дождя. С южной стороны к нам приближались трое верховых. Кони были так высоки, что не могли оказаться никем, кроме скакунов Госпожи. Лебедь выругался, раздосадованный, однако мы решили дождаться.

Во всадниках я узнал Крутого, Масло и роя Шадида. Этот последний был порядком потрепан, а Масло и Крутой – в крови.

– Чтоб вас обоих черт побрал! Никак без ранений не обойтись, да?!

Вот уже лет тридцать их знаю, они получают раны трижды в году и до сих пор живы. Поневоле заподозришь, что оба бессмертны, а за бессмертие платят своей кровью.

– Та засада, Костоправ, была прикрытием для другой, – объяснил Крутой. – Нас оттеснили в долинку – прямиком на второй отряд, конный.

Мой желудок сжался в тугой ком.

– И что?

Он криво улыбнулся:

– Пожалуй, им пришлось об этом пожалеть. Много мы там нарубили.

– Где остальные?

– Не могу знать. Мы разъехались. Госпожа велела нам с Шадидом двигать сюда и ждать. А сама взялась увести коротышек.

– Ладно. Нож, покажи наконец, где тут ближайшая крыша.

Мурген вопросительно посмотрел мне в глаза.

– Ага, – сказал ему я. – Пристроим этих, а сами отправимся.

Нож привел нас не на постоялый двор, а в большой дом, чей хозяин давал приют путникам. Наше появление не привело его в восторг, хотя он, как и все прочие в мире, знал, кто мы такие. Однако блеск монет согнал с его лица мрачность и добавил улыбке любезности. И все-таки мне думалось, что принял он нас лишь из боязни применения силы в ответ на отказ.

Здесь я заштопал и перевязал Масло с Крутым и прописал им обычный режим, который они уже давно знали наизусть. Хозяин меж тем принес еду, за что Лебедь выразил ему нашу искреннюю признательность.

– Темнеет, Костоправ, – сказал Мурген.

– Вижу. Лебедь, мы едем искать остальных. Хочешь с нами – возьми запасную лошадь.

– Шутите? В такую мокреть да по собственной воле… Черт возьми… Ладно…

Он заворочался, поднимаясь с кресла.

– Сиди уж, Лебедь, – сказал Мэзер. – Я в лучшей форме, мне и ехать.

– Уговорил, красноречивый ты сукин сын, – немедля откликнулся Лебедь. – Не знаю уж, как ты этого добиваешься, дьявол сладкоголосый, но я тебе ни в чем не могу отказать. Будь осторожен.

– Вы готовы? – спросил Мэзер, слегка улыбнувшись.

– Ага.

Мы вышли наружу и оседлали подуставших коней. Я поехал вперед, однако скоро Шадид обогнал меня, сказав, что знает, куда ехать. День, стало быть, продолжался. Солнце почти скрылось. Погода стояла предельно мозглая. Чтобы отвлечься, я велел Мургену:

– Объясни-ка, что происходит.

– Корди расскажет лучше. Я-то просто увязался за ними.

Седалище рои, судя по заданному коню аллюру, не пострадало от езды. Я же изо всех сил боролся с нарастающим беспокойством. Старался убедить себя, что Госпожа уже большая девочка и была таковой еще при моем рождении; она способна за себя постоять. Однако мужчина во мне настойчиво твердил: раз это твоя женщина, именно ты должен заботиться о ней.