Книга Аргентина. Квентин - Андрей Валентинов

На этот раз голос был чужим, хотя и знакомым.

— Лучше сдохни!

Слова пощечиной хлестнули по лицу, острые ногти в ярком маникюре царапнули кожу. Девчонка, совсем ребенок — четырнадцать месяц как стукнуло.

Красная помада на губах растеклась кровью.

— На небо? А три наших жизни — не слишком тяжкий груз? Вали вниз, в аду тебя уже заждались! Сдохни, фараон!..

…Он тогда еще удивился. Почему — «фараон»? Такое только в фильмах услышишь, и то английских. Хоть бы «копом» назвала. Но он ведь даже не коп!

Полицейским Уолтер быть не хотел, насмотрелся на отцову жизнь. Потому и пошел в редакцию в компании с фотоаппаратом. Отфутболенный по неизвестному адресу, он все-таки туда наведался. И — судьба. Частное детективное агентство возглавлял отставной лейтенант полиции, кое-что слыхавший о Перри-старшем.

— Говоришь, что ничего не умеешь, сынок? Бегать умеешь? Вот и бегай.

Перри-младший был уверен, что частные детективы главным образом отлавливают неверных супругов обоего пола. Так и оказалось, однако «разводные» дела новичку поручали редко. Неопытен, дров наломает. Зато проклюнулся иной талант. Почти каждый день в огромном Нью-Йорке пропадали дети. И Перри-младший охотно бегал по знакомым с детства улицам, заглядывал в темные мрачные дворы, заводил беседы с такими точно оторви-головами, каким был сам когда-то.

Занятия в секции бокса тоже пришлись очень кстати.

Уставал, нервничал, получал синяки, но службой был доволен. Сначала десять долларов в день, потом пятнадцать. А еще «спасибо» от отцов и матерей, которые теперь смогут спокойно спать ночами.

После пары удачных дел молодого детектива начали узнавать и приглашать персонально. Так случилось и в тот раз. Шеф особо подчеркнул, что дело крайне деликатное, разглашению не подлежит. Для некоторых скандал пуще смерти.

Выплюнул сигару и продиктовал адрес.

Особняк в пригороде, штучный автомобиль у чугунных ворот, надменные лица прислуги.

— Месяц назад, мистер Перри. Нет-нет, в полицию не заявляли. Не дай бог кто узнает!

Четырнадцатилетняя девчонка, единственная дочь, бежала с каким-то аферистом, прихватив мамино колье, серьги и всю найденную в доме наличность. Искали, посылали по следу детективов, но след простыл, и дело казалось безнадежным.

Уолтер оставил в покое «след», зато сумел найти бывшую подругу «афериста». Полсотни долларов и вечер в недорогом ресторане — в обмен на два адреса. По одному из них и жили беглецы.

«Аферист» оказался худым двадцатипятилетним очкариком, который не придумал ничего умнее, чем выхватить из кармана дамский пистолет-хлопушку. Когда подоспевшие родители усаживали зареванное чадо в авто, избитого в хлам очкарика увозила полиция. Выстрелить он все же успел. Рану чуть выше локтя Уолтер перетянул платком.

Тогда-то он и услышал отчаянное:

— Сдохни, фараон! Сдохни, сдохни!..

Взрослые, полные слез и ненависти глаза. Размазанная губная помада, словно кровь.

Через месяц оба покончили с собой — очкарик в тюремной камере, девочка в собственной комнате. О том, что она ждала ребенка, узнали только после вскрытия.

Сдохни, фараон!

Исчезло небо, пропала лента-тропа, зато стала видна земля, призрачно-серебристая, в острых каменных гранях. Воздух, твердый и ломкий, кусочками застревал в легких.

— Нас тут много, фараон, — шепнула ненависть. — Много, очень много! И у каждого — свой счет. Мы не пропустим тебя. Падай!

Острые грани-скалы дрогнули, рванулись навстречу…

— Сэр! Разрешите доложить, сэр!

Плеснула синева, смывая ночь и тьму. Раннее утро, открытое настежь окно, ушастый мальчишка в трусах и майке.

— Телеграмму получил, сэр! В доме все в полном порядке, сэр! Кролик и Нэнси передают вам привет, сэр!..

Джон Рузвельт Перри-младший лихо подбросил ладонь к виску. Опустил руку, взглянул без улыбки.

— Иди спокойно, Уолти. Они не посмеют. Только возвращайся, обязательно возвращайся.

Уолтер заспешил, желая заверить самого младшего, что никуда вообще не собирался, но так уж получилось. Небеса же ему даром не нужны, по крайней мере ближайшие лет шестьдесят, дома дел невпроворот.

И снова не успел. Вместо синевы — серебро. Он стоял на Filo di Luna. Впереди сияла огромная, в полнеба Луна, внизу чернел безвидный провал, а над всем Божьим миром простерся тяжелый звездный полог.

От неожиданности Перри замер. Потом попробовал сделать шаг.

— Я чуть-чуть! — пояснил. — Надо же проверить, как это у них.

У кого именно, решил пока не задумываться. Шаг, еще один… Серебряная лента не шелохнулась, не дрогнула, словно будучи врезана в недвижную небесную твердь. Внезапно захотелось вперед, к лунному огню, в самую сердцевину небосвода. Не идти даже — бежать со всех ног.

— Вальтер!

Теплое пожатие знакомых пальцев. И голос, тоже знакомый.

— Дальше не надо, Вальтер!

Послушался. Открыл глаза.

Красные искры, золотые огоньки, лицо Анны, ее рука, улыбка.

— Пойдем!

И они шагнули прочь из огня.

2

— Тайна следствия! — усмехнулся Уолтер. — Я вас понимаю, синьор Строцци. Но результат тоже очевиден.

На каменной площадке ничего не изменилось. Пещера, развал на месте рухнувшей стены, красные огоньки — и серебристая лента, тянущаяся к Луне. Та самая сказка, о которой когда-то говорила бабушка Доротея.

Поискать — и не спугнуть. Кажется, ему удалось. На душе было тихо и покойно, словно в детстве после воскресной службы в маленькой церквушке Пэлл Мэлла.

Мир совершенен. Люди добры. Небо нас ждет.

— Уверены, юноша?

Бывший чемпион поглядел с немалым сомнением, сжал губы.

— Как-то все легко у вас прошло.

«Легко?!» — хотел было возмутиться молодой человек, но в последний миг передумал.

— Ты просто стоял, — пояснила Анна, набрасывая ему на плечи куртку. — Даже не двигался, словно спал. А потом шагнул.

— И синьорина предпочла вас позвать, а не валить наземь боевым захватом, — подхватил Строцци. — Молодые люди! Мне остается выразить вам искреннюю признательность за оказанную помощь. На том и закончим.

— То есть как? — возмутилась девушка. — А я?

Мужчины переглянулись.

— Я бы не стал на вашем месте рисковать, — заметил Строцци. — Если рассуждать по-шкурному, то материал для доклада у меня уже есть. А рядом с вами стоит любитель в среднем весе, который предпочтет видеть вас живой, здоровой и не сошедшей с ума.

— Я все же рискну, синьор Строцци, — холодно и резко бросила Анна. — У каждого должно быть право на попытку. Уверена, это не труднее, чем подниматься на Эйгер.