Книга Горький квест. Том 2 - Александра Маринина

Тимур выдохнул. Когда Юра в первый раз предложил ему такой пассаж, Тим даже головой затряс:

– Нет, мне никогда этого не запомнить и не выговорить! Да я половину не понял, а с другой половиной не согласен. С какого перепугу я буду называть себя маленьким и зеленым? Да ни за что! И ничего пэренты и прочий антиквариат в нашей жизни не определяют, они вообще ни фига не понимают и не знают, им на свалку давно пора. Нет, я не согласен!

– Тебе и не обязательно соглашаться, – ответил ему тогда Юра. – Ты просто выучи и говори, когда будет нужно.

Тимур записал слова в блокнот под диктовку и старательно выучил, хотя сильно сомневался, что пригодится, и еще сильнее сомневался в том, что сработает.

Вроде пригодилось. Теперь посмотрим, сработает ли.

Краем глаза он заметил, что пришло еще одно сообщение, уже в другой сети. Ну точно, это Юра! Хоть бы отец поскорее оставил его в покое…

Но отец молча смотрел на него, и непонятно, чего больше было в его лице – недоверия или любопытства. Вот же блин! Похоже, разговор еще больше затянется. Зря он сделал так, как советовал Юра.

– Не такой уж ты ребенок, сын, как мы с мамой думали. Ладно, занимайся, не буду мешать.

И вышел из комнаты, аккуратно притворив за собой дверь. Сработало! Ай да Юра, ай да завхоз! На его советы и впрямь можно положиться, Юра не налажает.

Сообщения и в самом деле были от него. Примерно через сорок минут активной переписки Тимур смог составить список того, чем можно будет пользоваться, если он захочет проявлять пленки и печатать фотки прямо во время квеста. Правда, пока еще Тим не мог с определенностью решить, нужно ли ему это. Какая разница, когда, где и на каком оборудовании он напечатает фотографии? Все равно размещать их в интернете он сможет только после окончания квеста. Если он вернется в родной город с пачкой готовых снимков и тут же засядет сканировать их, то максимум через час-полтора фотки появятся в сети. А если он привезет только отснятые пленки и сдаст их в проявку и печать, то получится задержка на день-два. И что? Ради двух дней наживать себе такой геморрой с поиском техники и близких по составу реактивов? Да на фига?! Опять же, деньги придется клянчить у родаков, а он только сегодня утром выпросил на «Смену-8», за которую владелец требовал раза в четыре больше, чем ломокамера 1983 года стоила в комиссионке. Правда, та «Смена» выпущена в 1976 году, если хозяин аппарата не врет. И за разницу в какие-то жалкие семь лет так переплачивать! Жлоб он, этот хозяин камеры. Зато живет всего в сорока километрах от их города. Все остальные варианты, которые удалось быстро найти, находились намного дальше, а полагаться на пересылку почтой Тимур не мог. Предлагал владельцам оформить экспресс-доставку, но почему-то никто не согласился, все, будто сговорившись, твердили одно и то же: никаких экспрессов, никаких электронных переводов, сейчас столько мошенников, я вас не знаю, почему я должен вам верить, приезжайте, отдавайте деньги и забирайте, только так. Если хотите посылку обычной почтой, то сначала переведите деньги, я их получу и после этого отправлю вам фотоаппарат. Переведите деньги, а он потом пошлет! А если не пошлет? Сами же говорят, что мошенников развелось… Нет, из рук в руки – оно надежнее. И опять же, отдает духом ретро, как в прошлом веке.

Но есть и другой аспект: качество изображения, композиция кадра, светотени, четкость деталей. Тим – художник, пусть и недоученный, и для него такие вещи важны. Если на цифровой камере можно сразу посмотреть, что получилось, то с пленочным фотиком такое не пройдет. Проявить пленку, напечатать и высушить снимок – и только после этого можно оценить, получилось или нет. Если все сделать в городе, то уже не будет возможности переснять неудачные кадры. А если контролировать процесс «по мере поступления», такая возможность остается. Значит, все-таки придется заморачиваться с увеличителем, красным фонарем, кюветами, реактивами и прочими примочками.

Он вышел из своей комнаты, поболтал несколько минут с сестренкой, которой по случаю удачного спектакля разрешили сегодня лечь спать попозже – все равно начались летние каникулы, завтра в гимназию не идти, выслушал короткий и довольно-таки равнодушный, больше для проформы, выговор мамы за то, что не разогрел и не съел ужин, а опять кусочничал, жевал на ходу бутерброды и печенье. Решил испробовать Юрину заготовку и сказал:

– Вы в молодости тоже хватали бутрики и грызли печенье, я знаю, нам на отборе рассказывали. Нас специально там кормили так же, как вас когда-то.

– И что хорошего? – по-прежнему равнодушно проговорила мама. – У папы язва, у меня гастрит и холецистит. А ты должен быть здоровым. Мы столько денег тратим, чтобы кормить вас с Ланочкой хорошими продуктами и разнообразно, а ты только болезни себе наживаешь. Возьмись за ум, Тима, давно пора.

– Возьмусь, – пообещал он и отщипнул хрустящую горбушку от свежего багета. – Только сначала научусь вас с папой понимать, и вообще понимать всех людей из вашего поколения. Поэтому буду временно хавать то, что вы с папой хавали, когда были такими же, как я. Это называется «полное погружение».

Мама не удивилась. Похоже, отец успел поделиться с ней впечатлениями от последнего разговора с сыном.

– Если хочешь погружаться, начни хотя бы книги читать.

– А что вы читали в моем возрасте?

Она пожала плечами, продолжая пить чай из красивой, английского фарфора, чашечки и перелистывая толстый рекламный проспект.

– Читали то, что было модно. Уже не помню названий. Но в основном это были толстые журналы.

– Какие журналы? – непонимающе переспросил Тимур.

– Толстые. Так их называли в народе. А если официально – «Новый мир», «Октябрь», «Знамя», «Москва», «Иностранная литература», «Юность»…

– Глянец?

Мама оторвала глаза от яркой рекламной картинки и посмотрела на него с сожалением.

– Тогда даже слова такого не знали применительно к журналам. Какой же ты серый, Тимур! Ты безнадежен.

Он не обиделся. Он же вообще не обидчивый. И никакие журналы он читать не собирается, ни тонкие, ни тем более толстые. Ни за что на свете Тимур не возьмет в руки то, что считается модным, или то, чем все зачитываются. Мама считает его серым и безнадежным, потому что не разделяет его идеологию и стремится быть «в тренде», как и все ее окружение. Глупо на это обижаться. Ясное дело, что родаки больше любят Ланку, оно и понятно, он сам ее очень любит, да ее и невозможно не любить, она такая красивая, такая ласковая и солнечная девочка, такая талантливая во всем, чем занимается. А Тимур для них нечто вроде неудачного эксперимента, превратившегося в чемодан без ручки: получилось не так, как задумывалось, но выбросить жалко. Тимур это понимал, но совершенно не комплексовал, наоборот, радовался: от него по-прежнему, как и в детстве, ничего не ждут и ничего особо не требуют, зато деньги дают, и можно жить, как хочется, а не как нужно. Вот Ланке точно не повезло, на нее возлагают надежды и потом будут грызть, если она не оправдает. Бедная малышка!