Книга Маршал Советского Союза - Дмитрий Язов

Заместитель премьер-министра,

Министр Революционных Вооруженных Сил

Республики Куба майор Рауль Кастро Рус.

13 сентября 1963 г., Гавана».

Вручение грамот советским офицерам заняло несколько минут. Затем четырьмя колоннами по 200 человек офицеры и солдаты в белых рубашках и кремовых брюках торжественным маршем прошли перед трибуной. Рауль Кастро стоял рядом с Вильмой Эспин и несколько раз сказал: «Бьень, хорошо!»

Началось прохождение колонн кубинской дивизии. Кубинцы прошли перед трибуной одетые по форме: в касках, с автоматами на груди. Теперь Гречко и Алексеев дали оценку: «Отлично!». Пешие колонны прохождение закончили, взревели моторы, в три ряда перед трибуной прошли все виды техники: машины связи, БТРы, батарея ПТУРС, танки.

После маленького парада я пригласил на обед советских и кубинских офицеров. В свою очередь, командир дивизии кубинцев устроил прием для солдат и сержантов примерно на три тысячи персон.

На обеде Рауль Кастро уловил, что посол Алексеев скучает, он ищет причину, почему не приехал Фидель Кастро. Возможно, Хрущев попросил посла переговорить доверительно о чем-то важном с Фиделем. «Если вы хотите встретиться с Фиделем, – вдруг обратился Рауль к послу, – я готов вам посодействовать». Обед свернули, и главные персонажи этой встречи вышли к машинам, поехали в сторону Никаро.

Фидель Кастро действительно хотел побывать у нас, но когда ему стало известно, что прилетел посол Алексеев, он решил не заезжать в полк, а поехать в Биран, к могиле отца, месяц тому назад там похоронили и мать.

Вдруг по дороге в сторону Ольгина на большой скорости промчалась кавалькада машин.

– Это они, – сказал командир дивизии.

Мы сели в его машину и поехали в Ольгин. На площади милисиани – милиционер нам подсказал: «Они проехали к старшему брату Кастро Рамону».

В дом Рамона мы не заходили, но нас заметил Гречко: «Возьми в лагере макет танка и приезжай на аэродром, скоро будем улетать».

Я подъехал к самолету, когда посадка уже заканчивалась. Я поднялся по трапу и вручил подарок. Фидель крепко пожал мне руку и предложил присесть. Рассматривая макет, он отметил: «Сделано большим умельцем». Потом спросил: «Как вы оцениваете уровень подготовки дивизии?» Я рассказал, что выполнены все упражнения по стрельбам и вождению, я считаю, что дивизия в отличной форме, она вооружена самой современной техникой. Вот-вот должны были убрать трап, и я поспешил к выходу. Но перед тем как уйти, Фидель Кастро меня обнял и попросил передать свою признательность и благодарность всему личному составу.

Надвигались тучи, раздались первые раскаты грома, провожающие юркнули под крыло стоящего рядом самолета. Лайнер премьер-министра вырулил на взлетную полосу и поднялся в воздух. Летчики, которые стояли рядом с нами, сказали: «Пошел в грозу».

Когда вернулся в лагерь, то почувствовал какую-то опустошенность. Полк перестал существовать как боевая единица. Я догадывался: ликвидационный акт утвердят, сопоставив то, что мы получили, с тем, что передали кубинцам. Поэтому я пригласил в Гавану начальников служб материально-ответственных с документами. В течение двух дней они решили все вопросы. Осталось попрощаться с послом.

Алексеев встретил меня радушно, рассказал, как они с Фиделем летели в Гавану. Выяснили и мотивы излишней настороженности Фиделя Кастро. Причина – несогласование с кубинским руководством сроков вывода ракет.

Через несколько десятилетий откровенно скажу: так со стратегическим союзником не обращаются. Фиделя Кастро могли бы и проинформировать. И не такие секреты доверяли генсекам из соседних стран, почему же Фидель попал в опалу? Кто задумал поссорить Хрущева с Фиделем? Неужели уже тогда в высших политических сферах протежировали американцам? Как догадывается читатель, на эти вопросы мы не скоро получим ответы. Путь к правде истории задымлен завесами секретности и лжи…

* * *

Казалось, все вопросы решены, но когда возвратились в Ольгин и стали готовиться к отъезду, по радио предупредили: надвигается ураган, имя ему «Флора». Ураган, сопровождался ливнями, реки вышли из берегов, так мы оказались отрезанными от Сантьяго-де-Куба. К исходу 28 сентября ураган затих, переместился в сторону Мексиканского залива. Из Гаваны сообщили: «Белицк» вышел, утром 30 сентября встречайте у причала в Сантьяго-де-Куба.

Когда мы загрузились, снова сгустились тучи, это ураган «Флора», развернувшись в Мексиканском заливе, опять пошел в сторону провинции Ориенте.

«Белицк» бился о стенки причала, и капитан принял решение встать в заливе на два якоря. Новый теплоход за несколько часов из «белой чайки» превратился в ржавую посудину. На восьмые сутки ветер затих, и вся эта круговерть, которая обмывала нас больше недели, начала рассеиваться и ослабевать. Мы просигналили, попросили, чтобы к нам подошел катер. Через час на катере я направил Мороза в штаб армии доложить обстановку. У нас осталось продуктов всего на 12 суток. Как потом рассказал Александр Иванович, проехать по городу было непросто. Вырванные с корнями деревья завалили улицу.

В заливе простояли девять суток, и, положившись на единодушный порыв «вперед!», мы вышли в открытое море, до дома оставалось 15–16 суток. Не успели отойти на несколько миль от залива, как над нами пронеслись два боевых самолета США. В течение дня они кружили над теплоходом. Солдаты бросали в самолеты гнилую картошку, дескать, нас не запугаешь.

Теплоход «Белицк» по сравнению с «Победой» имел приличную скорость. Судно было не загружено, и потому его болтало, иногда винт оголялся и бился о волны. Особенно густой туман был при подходе к Ла-Маншу. Гудок за гудком плыл над туманной гладью, этот звук сеял в душе тревогу и смятение.

Предчувствие меня не обмануло. В калининградском порту увидел странную картину: из машины высаживаются солдаты, вооруженные карабинами. Пока мы пришвартовывались к причалу, нас по всему периметру окружили вооруженные солдаты.

Когда спустили трап, я представился генералу, поинтересовался, что сие означает? Почетный караул или встреча уголовников? Он ответил: «Я не знаю, кто вы, предъявите документы. Я требую переодеть всех в военную форму. Только тогда разрешу оставить корабль».

Пришлось объяснять: обмундирование не надевали больше года, и видеть солдат в панамах, в шинелях с воротниками, объеденными крысами, зрелище грустное. Генерал ответил: «Я выполняю приказ».

Объясняться дальше было бесполезно. Поднимаясь по трапу, впервые призадумался: «Кто же ты, Россия, своим детям? Мать? Мачеха?» Собрал в твиндеке офицеров и объявил: «Час на переодевание».

Привезли нас в городок мотострелковой дивизии. Надо отдать должное генералу Андрею Власовичу Болибруху, начальнику штаба армии: организовал работу так, что даже ночью машинистки печатали проходные свидетельства. Офицерам выписывали направления в те округа, из которых они прибыли: в Ленинградский, Киевский, Московский.

24 октября я в последний раз построил полк и вручил всем документы. С каждым солдатом и офицером попрощался по-братски. У многих непрошено навернулись слезы на глазах. Мы понимали, что слово «кубинец» станет символом для нас, как позже – «афганец».