Книга История и зоология мифических животных - Олег Ивик

Отмечает «Сказание» и феноменальную силу животного: «Однажды сказал Соломон Китоврасу: “Теперь я видел, что ваша сила — как и человеческая, и не больше нашей силы, но такая же”. И сказал ему Китоврас: “Царь, если хочешь увидеть, какая у меня сила, сними с меня цепи и дай мне свой перстень с руки, тогда увидишь мою силу”. Соломон же снял с него железную цепь и дал ему перстень. А тот проглотил перстень, простер крыло свое, размахнулся и ударил Соломона, и забросил его на край земли обетованной». Впрочем, «мудрецы и книжники» разыскали Соломона и вернули его в Иерусалим. Но с тех пор «всегда охватывал Соломона страх к Китоврасу по ночам. И царь соорудил ложе и повелел шестидесяти сильным юношам стоять кругом с мечами».

Созданное в четырнадцатом веке изображение Китовраса с человеческим торсом, конским крупом, пышным хвостом и длинными ангельскими крыльями можно и по сей день видеть в музее-заповеднике «Александровская слобода» (город Александровск), где он украшает южный вход Троицкого собора.

Другим славянским воплощением кентавра стал Полкан. Впрочем, Полканы на Руси бывали разные — у некоторых из них человеческий корпус был соединен с лошадиным, а у некоторых — с собачьим. Самый первый Полкан был, безусловно, наполовину собакой, причем итало-французского происхождения. Не позднее шестнадцатого века на Руси становится популярна итальянская рыцарская поэма «Французские короли», в которой в числе прочего рассказывается о приключениях некоего Бово д'Антоно. На русской почве герой превратился в Бову, а поэма — в «Повесть о Бове Королевиче». Другим героем поэмы был некто Pulicane, родившийся от связи знатной сеньоры и пса. В России он стал богатырем Полканом — излюбленным персонажем лубочных картинок. Поначалу его действительно изображали получеловеком-полупсом, что не мешало герою исправно вступать в богатырские поединки, в которых он имел определенное преимущество перед противниками, поскольку действовал не только руками, но и хвостом. Сохранился изразец семнадцатого века, на котором Полкан, сражающийся с Бовой, использует хвост в качестве пращи для метания камней.

В конце восемнадцатого века Екатерина II издает указ о «вольных типографиях», и лубочные картинки становятся в России очень популярны. Теперь их издают массовыми тиражами, и Полкан начинает терять свои собачьи черты. Имя его напоминало слово «полуконь», и образованным издателям, знакомым с античной мифологией, богатырь, сражающийся с кентавром, казался понятнее (а быть может, и пристойнее), чем тот же богатырь, сражающийся с существом, который «от пся и жоны рожон есть…». Теперь Полкана все чаще изображают в виде обычного греческого кентавра. Иногда его человеческий корпус одет в славянскую кольчугу, а в руках он держит лук; иногда он сражается булавой или простой дубиной. Во всяком случае, Полкан на этом перевоплощении потерял возможность использовать в бою хвост, что, впрочем, не помешало его огромной популярности. Но вот само имя Полкан тем не менее прижилось именно у собак.

* * *

Известна на Руси и своя медуза — с ней произошел обратный случай, имя у нее сохранилось античное, а вот строение оказалось весьма оригинальным и не имеющим к славному семейству горгон никакого отношения. Существует лубочная картинка восемнадцатого века с подписью: «Рыба медуза в окияне-море живет близ эфиопской пучины». Изображенная здесь же медуза действительно имеет рыбье туловище, но хвост у нее змеиный, а лапы оканчиваются зубастыми пастями. Женская голова замечательной «рыбы» увенчана короной.

В традиции русской лубочной картинки вполне мифическим животным можно считать и крокодила. Известна отпечатанная в 1766 году гравюра на дереве, озаглавленная «Баба-Яга дерется с крокодилом». Баба-Яга здесь соответствует своему традиционному облику — это почтенная, хотя и несколько воинственная, старушка с клюкой в руке и боевым топориком за поясом, едущая верхом на волке. Что же касается «крокодила», то это существо с длинной патриархальной бородой и толстыми ляжками. Оно сидит на ягодицах, согнув ноги в коленях, и его можно было бы посчитать гуманоидом, если бы не рыбья морда и плотный собачий хвост. Вероятно, его можно ассоциировать с драконами-оборотнями, известными на Руси под именем змеев (Змей-Горыныч, Змей-Тугарин…). Но о драконах, в том числе и славянских, речь пойдет в соответствующей главе.

Впрочем, для русского человека, жившего в восемнадцатом веке, даже и обычный крокодил мог считаться существом неведомым и вполне мифическим. Быть может, еще более неведомым, чем верблюдопардус, или камелопард, о котором, по крайней мере, было известно, что это сочетание барса и верблюда. Об этом животном сообщал еще Исидор: «Верблюдобарс назван так, потому что, хотя, подобно барсу, он испещрен белыми пятнам, шеей скорее походит на коня, ноги у него бычьи, голова же верблюжья. Он водится в Эфиопии». Но позднее камелопард не ограничился Эфиопией и проник в геральдику. На Руси его происхождению было дано вполне рационалистическое объяснение: когда все звери собрались в одно место в ожидании единорога, они стали совокупляться друг с другом, невзирая на разницу видов. От связи верблюда и пардуса (так могли называть пантеру, леопарда или рысь) и произошел пресловутый камелопардус. Назван он был зверем лютым, но пригожим, а в геральдике символизировал отвагу и рвение.

Существовали на Руси и свои собственные мифические животные, не имеющие близких родственников в Европе и в странах Средиземноморья, — среди них можно отметить Симаргла (или Семаргла). Впрочем, о том, что это было за существо, доподлинно не известно. В 980 году, незадолго до принятия христианства, князь Владимир установил в Киеве нескольких идолов, среди которых был и Симаргл. «Повесть временных лет» сообщает: «И стал Владимир княжить в Киеве один, и поставил кумиры на холме за теремным двором: деревянного Перуна с серебряной головой и золотыми усами, и Хорса, Дажьбога, и Стрибога, и Симаргла, и Мокошь. И приносили им жертвы, называя их богами, и приводили своих сыновей и дочерей, и приносили жертвы бесам, и оскверняли землю жертвоприношениями своими». Но кровожадный Симаргл просуществовал в Киеве около десяти лет, после чего князь «повелел опрокинуть идолы — одних изрубить, а других сжечь». Такая участь постигла и злосчастного Симаргла.

Если руководствоваться одной лишь летописью, то Симарглу, как богу, в настоящей книге места быть не должно. Но есть основания думать, что Симаргл был если и божеством, то низшим, зато, по мнению некоторых ученых, он имел облик крылатой собаки, что дает ему основания появиться на этих страницах. Польза от замечательного пса, по мнению академика Б. А. Рыбакова, была несомненной — он охранял посевы. Существует версия, что он приходился дальним родственником персидскому Сенмурву — крылатой собаке, покрытой чешуей, что символизировало ее господство на земле, в воздухе и в воде. Славянский Симаргл непосредственно в воде, видимо, не господствовал, но его культ был связан с культом вил-русалок, имевших к воде некоторое отношение. Кстати, славянские русалки далеко не всегда жили в реках, и только некоторые их локальные популяции имели рыбьи хвосты. Чаще у них был облик обычных девушек или женщин, иногда прекрасных, а порой и уродливых. Одна из разновидностей русалок называлась «вилы» — эти девушки могли иметь птичьи крылья и часто ведали тучами, дождями и туманами. Симаргл, как покровитель посевов, имел с вилами самую тесную связь…