Книга Волки траву не едят - Константин Стогний

– Куда! – в отчаянье крикнул Виктор. Он прекрасно знал, чем заканчивается такое баловство. «Детский сад! Кино насмотрелась…»

Виктор не успел окончить возмущаться, как земля поехала под ногами у всех участников перестрелки. Пуля девушки не достигла цели. Пуля, пущенная в девушку, тоже не достигла цели. Часть фасада здания рухнула на «фольксваген». Началось землетрясение. Анабель перевернулась и упала, ее голова ударилась о мостовую с ужасающим хрустом. Позади Лаврова послышался звук быстрых шагов. Обернуться Виктор не успел. Индейская дубинка свистнула в воздухе, и в глазах журналиста помутилось. «Опять по голове?» – успел подумать Виктор и потерял сознание. Ударивший его индеец подобрал выпавший из руки пистолет.

«Джинсовый» подошел к Анабель. Нагнулся и перевернул девушку на спину. Она тоже была без сознания, на бесчувственном лице застыло решительное выражение. Громила забрал из ее безвольной руки второй пистолет.

Другой индеец шарил левой рукой по карманам Лаврова, прижав правую руку к боку и то и дело кривясь от боли.

– Этого парня зовут Виктор Лавров, – сообщил раненый «джинсовому», указывая на украинца. – Это его фото нам прислали по вайберу.

Раненый встал и зажал здоровой рукой кровоточащую кисть.

– Да, Виктор Лавров – украинский журналист. Только щелкает почему-то не затвором фотоаппарата, а курком пистолета.

«Джинсовый» кивнул, поднял девушку на руки и повалил в багажник джипа. Затем он связал руки Лаврову.

– Ну-ка, помоги мне отволочь его в багажник, – спокойно приказал он раненому.

Сергей Кремень стоял перед ними, судорожно расставив ноги в попытке сохранить равновесие. Он очень испугался землетрясения. Его колотило, безумные глаза блестели.

– Увезите меня отсюда! – прохрипел он по-немецки. – Я не могу здесь оставаться!

Кремень замолчал, лицо его посерело.

Индейцы связали его и положили третьим в просторный багажник Cadillac Escalade.

Второй толчок землетрясения, от которого украинское консульство обрушилось еще сильнее, заставил индейцев шевелиться быстрее. Вдруг раненый медленно наклонился вперед и уперся в согнутые колени.

– Ты бы пошел, прилег на заднее сиденье, приятель, – сказал на диалекте мапуче «джинсовый» громила. – Я вижу, ты вот-вот отрубишься…

* * *

Анабель пришла в себя, почувствовав, что лежит на чем-то жестком. Тростниковые циновки в «руке»[16] лежали прямо на земле. Девушка попыталась поднять голову, отчего холодное полотенце на ее лбу чуть не упало.

– Лежи, лежи, девочка, не волнуйся. Я рядом, – взял ее за руку Виктор. Он сам сидел с мокрым компрессом на затылке и придерживал его свободной рукой.

Из угла «руки» на иноземца с волосами медового цвета восхищенно взирала пожилая индейская женщина. Она была одета в просторную черную шаль, которая скреплялась на правом плече заколкой и закрывала фигуру от плеч до лодыжек. На талии индианки красовался оранжевый кушак. Украшения ее головного убора, отдаленно напоминавшего кокошник, были из камня и раковин, а на шее поблескивали бусы из стекла и серебряных монет.

В длинном соломенном «руке» было душно, поскольку окна отсутствовали, а свежий воздух проникал в помещение только через половинку низкой деревянной двери. Пожилая индианка в «кокошнике» открыла двери полностью и села около выхода, глядя на улицу. Неподалеку стоял уже знакомый нам серый «кадиллак», к рулю которого кожаным арканом был привязан Сергей Кремень. Вместо кляпа изо рта бедного больного торчала грязная тряпка.

– Где мы? – еле слышно спросила Анабель у Виктора по-русски.

– В гостях у мапуче, – иронично отозвался Виктор. – На озере Ланго Буди.

– Карахуэ? – то ли вспомнила, то ли спросила девушка.

Виктор кивнул головой. Раньше он только слышал о небольшом городке Карахуэ и немного читал об индейцах мапуче.

Арауканы, или мапуче (люди земли), как они сами себя называют, – отдельное племя, которое можно смело назвать одной из народностей Чили, со своим языком и традициями. Любой народ мира считает себя гордым, свободным и независимым, даже если это на самом деле далеко от истины. А вот индейцы мапуче – случай особый. Достаточно сказать, что за все время существования племени, начало летоисчисления которого неизвестно по сей день, их так никто и не завоевал. Этого не смогло сделать некогда могучее племя инков. Даже средневековые испанские завоеватели за двести лет войны, нарываясь на жестокое сопротивление кавалерии и пехоты мапуче-арауканов, не смогли победить или уничтожить «людей земли». Конкистадоры несли огромные потери и в конце концов признали независимость этого бесстрашного племени. Мапуче так и остались жить на своих исконных землях от Био-Био до Рио-Буэено, в восьми провинциях Чили и шести провинциях Аргентины, сохранив свой язык, традиции и обряды.

Одно из мест обитания мапуче – озеро Лаго Буди, близ небольшого городка Карахуэ, куда и попали в плен Лавров и его спутники.

Анабель смотрела на измученного Сергея, который опять был в стадии обострения болезни. Привязанный к рулевому колесу «кадиллака», он, точно теленок, дергал задней ногой и… мычал.

– А почему он там?! – почти крича, спросила Виктора Анабель.

– Индейцы мапуче не слишком милосердны к белым людям, – ответил Лавров намеренно по-испански.

– Ну, да, – отозвалась пожилая индейская женщина в черно-оранжевом одеянии. – Мы мало хорошего видели от белых людей, с чего бы это нам быть к вам милосердными?

Старая фурия мерзко захихикала.

– Этот человек болен, он невменяем. Лучше бы вы отвели его к шаману «мачи», вдруг мой бледнолицый друг говорит голосами духов? – громко закричала Анабель, но последствия удара головой сразу дали о себе знать и откликнулись резкой болью в затылке и где-то в глубине головы, за глазами. Девушка, скорчившись, застонала и схватилась указательными пальцами за виски.

– Ладно. Может быть, я и соглашусь отвести вашего безумца к «мачи», но вы не пытайтесь отсюда бежать, а то вас всех сызнова свяжут, а тогда уже и накажут… больно-больно, – старуха, казалось, впавшая в детство, приветливо улыбнулась и представилась. – Все меня зовут бабушка Фрессиа.

– Виктор.

– Анабель, – представилась аргентинка и добавила на наречии мапу-дунгун: – У меня очень болит голова.

Бабушка Фрессиа очень удивилась тому, что белая девушка говорит на языке всех индейцев мапуче и охотно перешла на него: испанский явно был у нее не в чести.

– Ты говоришь на языке великих мапуче?

– Да, бабушка Фрессиа, я очень люблю этот язык, потому что он – настоящий! – совсем по-детски сказала хитрая Анабель, рассчитывая на благосклонность старухи. И не ошиблась. Та благодушно рассмеялась, и это было уже не гадкое злорадное хихиканье.