Книга Безнадежная любовь - Эльвира Владимирова

А вдруг мама соберется замуж? У Никиты появится отчим. Ха! Папа-заменитель. Ладно. Не маленький, переживет, ведь никто не станет заставлять его называть папой чужого дядю.

И почему все считают, что они похожи?

Никита даже сестру об этом спросил. Та пожала плечами.

— Не знаю. Вы оба темноволосые, голубоглазые, — она задумалась. — Да мало ли одинаковых людей! Про нас с Гришкой тоже говорят, что мы чем-то похожи.

— Но его же не принимают за твоего отца!

Сашка фыркнула.

— Ты что, тронулся? Он меня старше всего на пять лет.

— Но отчего все так уверены, что Богдан — мой отец? — упорно добивался Никита хоть каких-то вразумительных объяснений.

— Вас встречают вместе, вы чем-то похожи — вот и все! — предположила Саша. — Никто же не знает твоего настоящего отца. Если бы знали, тогда бы ничего не выдумывали.

Сочетание «настоящий отец» непонятно встревожило Никиту.

— А они даже ни капли не сомневались, — упрямо проворчал он, и сестра рассердилась, устав от его однообразной упертости.

— А от меня-то тебе чего надо? Я же не говорила, что вы похожи, не говорила, что он твой отец.

— Но ты говорила, что они с мамой давно знакомы, — угрюмо глянул Никита.

— Да, — Сашка не возражала. — Мама еще замужем не была, когда они познакомились. Она мне сама рассказывала.

— А потом вы ведь какое-то время жили здесь. Пока еще я не родился.

Сестра, словно подкошенная, рухнула в кресло.

— Ну ты… — ее внезапно осенило, куда клонит братец, и в запасе не нашлось нужных слов, лишь возмущенные восклицания: — Умник! Головой ударился?

Понемногу мысли сестры прояснились:

— Надеюсь, ты не собираешься делиться с мамой своими предположениями? Или ты считаешь, что она тебе тоже не родная?

Никита покраснел.

— Хорошо же ты о своей матери думаешь! — негодуя, вопила Сашка.

И чего она разоралась? Ему, между прочим, такие мысли только-только в голову пришли и совсем не нарочно. Да Сашка сама же ее и подсказала, заговорив про настоящего отца. А оценить моральную сторону предложенного расклада Никита еще не успел.

И маме он, конечно, ничего не скажет.

Зато, увидев сына, мама заговорила сама:

— Как дела? — спросила она вроде бы без задней мысли, но Никита догадывался, о чем именно она хотела бы узнать.

— Мам, ты не переживай, — сразу же успокоил он ее. — Мы расстались.

— Да? — озадаченно уточнила Аня, а когда сын утвердительно кивнул, не удержалась от очередного вопроса: — И позволь узнать, что послужило тому причиной?

— Считай, что я поумнел, — глубокомысленно заявил сын. — И чтобы ты лишний раз не волновалась.

Аня минуты две-три неподвижно стояла, взгляд ее блуждал по комнате, ища, за что бы зацепиться, а мысли скакали в голове самые странные.

— Если честно, — наконец заговорила она, — я тебе не верю. Мне кажется, это просто отговорка, чтобы я успокоилась. А на самом деле все будет продолжаться по-прежнему.

— Нет! — твердо произнес Никита. — Это правда.

Врут обычно с честными глазами, уверенно и проникновенно, но голос у Никиты скучный и бесцветный, словно думал он совершенно о другом, а волнующая маму тема для него не имела никакого значения. Неужели они действительно расстались? Это каким же чудом? И где же волшебник, то чудо сотворивший?

— Даня! Он бросил свою девицу. Пожалуйста, обрисуй вкратце, о чем вы без меня беседовали.

— Вкратце? — Богдан хитро ухмыльнулся. — Я сказал, что не стоит из-за похоти наживать ненужные неприятности и расстраивать маму. Похоже, он со мной согласился.

— Колоссально! — наигранно восхищенно воскликнула Аня. — Тебе бы следовало иметь сотню-другую детей, а то жалко, Дань, что твой педагогический гений остался невостребованным.

Обычно она выговаривала его имя полностью — Богдан, но иногда у нее само вырывалось: «Даня!» Особенно в последнее время. Хотя именно сейчас было труднее всего отыскать причины, чтобы называть его уменьшительно. Богдан вспомнил, что когда-то очень давно, более двадцати лет назад, почувствовав, как мурашки побежали по спине от произнесенного ею имени, заорал:

— Никогда не называй меня так!

— Почему? — изумилась Аня, совершенно не испугавшись его бурной реакции, а он, не желая открывать истинные причины, сердито буркнул первое, что пришло в голову:

— Я не маленький!

— Да? — она улыбнулась иронично, глянув чуть свысока, и внезапно Богдану показалось, что она старше его, взрослее и мудрее, а он — несмышленый мальчишка.

— Или называй. Если хочешь, — проворчал он, отворачиваясь, и с трудом сдержал желание добавить: — Но тогда не уезжай. Останься со мной.

Богдану позвонил Тарасов, полковник МВД Тарасов Александр Петрович. Сказал, что с ним хотят встретиться, поговорить, проконсультироваться. Неожиданно всплыли какие-то старые дела, всколыхнулись давние связи. А Богдан надеялся, что его больше не тронут. Разве мало он сделал?

Нелегко давались самоотверженные подвиги. Ему-очень нелегко, хоть вроде и выработал защиту от превратностей жизни и душевной маяты и даже с каким-то неестественным энтузиазмом и упоением брался за предложенные Тарасовым задания.

Наверное, потому, что не держала его жизнь, не ценил он ее. И за то напоминала, какой может быть жестокой.

Если бы кто взялся предсказать Даньке будущее, никогда бы не угадал, что того ждет. А хоть и угадал бы, Данька ни в жизнь бы не поверил. Невероятно, до чего докатится милый мальчик! В общем-то неглупый и даже способный, как говорили в школе, и вовсе не отпетый хулиган.

Остался без родителей. Спасибо, что не, на улице, при собственной жилплощади. Прокорми себя сам как хочешь. Об учебе и речи не шло — разве проживешь на стипендию? Тогда — иди работай. А кто возьмет на большие деньги вчерашнего школьника?

Вертелся как мог и где мог. Слава богу, курортный город богат на кафе и рестораны. Окончил курсы, устроился барменом.

Смазливого мальчика с удовольствием поставили за стойку для привлечения посетителей, точнее, посетительниц. Давний враг Лысый непонятно из каких побуждений (наверное, надеялся, что Богдан в конце концов на том попадется) предложил подработать, свел с нужным человеком. Но тогда не слишком много было жаждущих «травки», не то что сейчас. Торговал тихо, осторожно, никто не знал, только Борька, а он не возражал: каждый крутится как может. Он и сам в отсутствие Богдана не отказывался обслужить клиента. Боря помог сориентироваться и в другом деле, так сказать, поддержал или даже подтолкнул.

Совершенной чушью было бы утверждать, что Богдан не обращал внимания на девчонок. Очень даже обращал. А уж они на него! И стоит признать, не только девчонки. Первым это заметил все тот же Борька, постоянно маячивший рядом (вечером и ночью они работали вдвоем). Оказавшись поблизости, таинственно протянул: