Книга Наследники - Уильям Голдинг

Рыжая тварь стояла на краю уступа в бездействии. Долбленое бревно казалось теперь темным пятнышком в той стороне, где село солнце. Воздух в долине был прозрачный, синий и недвижный. Вокруг не слышалось никаких звуков, кроме рева водопада, потому что наступило полное безветрие и небо было чистое и зеленое. Рыжая тварь повернулась вправо и мелкой рысцой затрусила к дальней оконечности уступа. За уступом вода потоками скатывалась с гор и перехлестывала через скалы, потому что на вершинах таял лед. Река высоко поднялась и затопила край уступа. Там, где течение проволокло крону огромного дерева, на земле и на каменной осыпи остались длинные борозды. Рыжая тварь все такой же мелкой рысцой побежала назад, к темной выемке под боком утеса, где еще сохранились признаки обитания. Она поглядела на подобие другого существа, теперь уже совсем темное, которое ухмылялось в глубине с высоты своего роста. Потом тварь повернулась и побежала через узкий проход, который вел с уступа на горный склон. Она помедлила, поглядела вниз, на борозды, на брошенные катки и оборванные канаты. Потом опять повернулась, осторожно обогнула отрог, остановилась на едва приметной тропе, которая пролегала по голым камням. Все так же осторожно двинулась по тропе на четвереньках, опираясь на длинные руки почти так же твердо, как на ноги, шаря и ощупывая землю. При этом тварь пристально глядела вниз, куда с громовым ревом низвергались водные потоки, но там не было видно ничего, кроме отвесных полос туманной пелены с отблесками, дрожавшими над огромной водомоиной, образовавшейся в подножье горы. Потом тварь побежала гораздо проворней, перешла на странный неровный скок, так что голова ее моталась вверх и вниз, а предплечья выдвигались вперед попеременно, как лошадиные ноги. Тварь остановилась в конце тропы и поглядела вниз, на длинные и узкие скопища водорослей, которые колыхались то взад, то вперед над речным дном. Она подняла руку и поскребла завитки подо ртом, где не было подбородка. Вдалеке, на поблескивающей шири реки, виднелось дерево с распускающейся листвой, течение вертело его в воде и несло к морю. Рыжая тварь, которая теперь, в сумерках, казалась серой с голубоватым отливом, проскакала вниз по склону и нырнула в лес. Она бежала по тропе, широкой и развороченной, будто здесь проложили колеи большие колеса бесчисленных повозок, покуда не добралась до прогалины вокруг мертвого дерева у реки. Там она побродила около воды, потом залезла на дерево и сквозь листья вьюнка пристально поглядела вслед уплывающему дереву. Немного погодя она спустилась вниз, побежала по тропе, проторенной через приречный кустарник, и достигла поперечной протоки, которая размыла тропу. Здесь тварь помедлила, потом забегала взад и вперед вдоль воды. Ухватив длинную свисающую ветку бука, тварь стала раскачивать ее то в одну, то в другую сторону, покуда не перехватило дыхание и грудь не начала натужно вздыматься и опадать. Тогда тварь вернулась назад на прогалину, обежала ее множество раз, петляя меж кустов терновника, которые были кучами навалены кругом. При этом тварь не издавала ни единого звука. Небосвод уже прокалывали острые лучи звезд, и теперь он не был зеленый, а окутался густой синевою. Белая сова парящим полетом проплыла над прогалиной и улетела к своему гнезду в чаще деревьев на острове близ другого берега реки. Рыжая тварь остановилась и стала разглядывать пятна на земле там, где недавно горел костер.

Теперь, когда солнечный свет совсем угас, не освещая небо даже косыми лучами, во всю ширь окоема над землей воссияла луна. Тени становились все резче, они падали от каждого дерева и сплетались позади кустов. Рыжая тварь стала обнюхивать землю вокруг кострища. Она уперлась в землю костяшками пальцев и опустила нос почти до самой земли. Водяная крыса, которая спешила вернуться в реку, увидав четвероногое существо, шмыгнула в сторону под куст и залегла, выжидая, что будет дальше. Рыжая тварь замерла меж густо усеянным золою кострищем и лесной чащобой. Она зажмурила глаза и жадно хватала ртом воздух. Потом она стала рыть землю, чутко улавливая носом запахи. И вот в развороченной земле показалась тонкая белая кость.

Рыжая тварь медленно выпрямилась и встала на ноги, глядя не на кость, а на что-то невидимое вдали. Это было странное существо, невысокого роста, с туловищем, наклоненным вперед. Голени и ляжки были искривлены, ноги и руки с наружной стороны густо покрывали рыжие завитки шерсти. Спина горбилась и тоже густо поросла завитками. Ступни и кисти были широкие и плоские, а большие пальцы на ногах были противопоставлены остальным, чтоб ловчей хватать. Размашистые руки свисали ниже колен. Голова чуть клонилась вперед на мускулистой шее, которая как бы прямо уходила в чащобу рыжих завитков под нижней губой. Рот был большой и широкогубый, а над завитками на верхней губе крупные ноздри трепетали, как птичьи крыла. Плавного перехода к носу не было, и конец его торчал прямо из-под нависающих надбровий. Самые глубокие тени густились в глазницах, где совсем не было видно глаз. Прямую линию надбровий очерчивала полоска густых волос; выше не было уже ничего.

Рыжая тварь стояла недвижно, и на теле ее играли лунные блики. Глазницы разглядывали не кость, а что-то незримое в стороне реки. Потом правая нога сдвинулась с места. Нога эта будто собрала и сосредоточила в себе все внимание твари, и ступня стала шарить по земле, как рука. Большой палец рыл и подносил, а остальные захватывали то, что было почти бесследно погребено под развороченной землей. Нога поднялась, согнувшись в колене, вложила что-то в опущенную книзу ладонь. Голова слегка наклонилась, взгляд соскользнул с далекой незримой точки и оглядел то, что лежало на ладони. Это был корень, старый и прогнивший, источенный с обоих концов, но сохранивший смутные очертания женского тела.

Рыжая тварь опять поглядела в сторону воды. Обе ее руки были полны, надбровья поблескивали при лунном свете над глубокими впадинами, в которых прятались глаза. По скулам и широким губам тоже скользили блики света, и в каждый завиток шкуры, как проседь, вплетались бледные лучи. Но глазные впадины зияли темнотой, будто голова была уже мертвым черепом.

Водяная крыса сообразила по неподвижности твари, что бояться нечего. Она проворно выскочила из-под куста и стала пересекать открытое пространство, а вскоре совсем забыла про молчаливую тварь и принялась искать добычу.

Теперь в обеих глазницах замерцал свет, два огонька, слабые, как звездочки, что отражались в гранитных кристалликах на гранях утеса. Потом огоньки вспыхнули, обрели четкость, просветлели, заискрились и опустились на нижний край впадины. Но вот вдруг в полной тишине огоньки превратились в тонкие полумесяцы, излились из глазниц и на морщинистых скулах задрожали узкие блики. Огоньки опять вспыхнули, просвечивая сквозь серебристые завитки бороды. Они повисли, длинно вытянулись книзу, закапали, скатываясь по бороде с завитка на завиток, и скопились на нижнем конце. Отблески на скулах дрожали, когда по ним стекали капли, а потом все эти капли слились воедино на конце бороды и канули в струю серебристых блесток, звонко застучавших по жухлому листу. Водяная крыса обратилась в бегство.

Лунный свет исподволь оттеснял синие тени. Рыжая тварь вывязила правую ногу из грязи и неуверенно шагнула вперед. Пошатываясь, она описала полукруг и добралась до бреши в сплошных грудах терновых кустов, откуда начинался широкий развороченный след. Тварь пошла по следу, и при лунном свете она казалась серой и голубоватой. Теперь она бежала из последних сил, и голова ее безвольно моталась то вверх, то вниз. Ко всему тварь еще и хромала. Когда она добралась до склона, который вел к водопаду, она уже двигалась только на четвереньках.