Книга Федор Чижов - Инна Симонова

К формированию состава редакции будущего журнала Чижов приступил в феврале 1857 года, то есть одновременно с подачей прошения в Цензурный комитет. «Затеял я в Москве дело — издание „Вестника промышленности“, — записал Федор Васильевич в своем дневнике. — Опять сбился с пути: прочь история искусства, принимайся за политическую экономию, за торговлю и промышленность. И то сказать, это вопрос дня; это настоящий путь к поднятию низших слоев народа. Здесь, по моему предположению, купцы должны выйти на свет общественными деятелями. А купцы — выборные из народа. Купцы — первая основа нашей исторической жизни, то есть жизни собственно великорусской в лице Новгорода и Пскова»[302].

Одним из первых, к кому Чижов обратился с предложением участвовать в издании «Вестника промышленности», был профессор политической экономии Московского университета Иван Кондратьевич Бабст — личность во многом замечательная.

Бабст происходил из семьи обрусевшего немца, коменданта крепости Илецкая Защита в Оренбургском крае. Поступив в Московский университет на историко-филологический факультет, он вскоре стал одним из любимейших учеников Т. Н. Грановского и после окончания учебы в 1846 году был оставлен на кафедре всеобщей истории для приготовления к профессорскому званию. Через пять лет его магистерская диссертация на тему «Государственные мужи Древней Греции в эпоху ее распада» была успешно защищена, и молодой ученый занял место на кафедре политической экономии Казанского университета. В 1852 году в стенах того же университета Иван Кондратьевич с блеском защитил докторскую диссертацию на историко-экономическую тему «Джон Ло, или Финансовый кризис во Франции в первые годы регентства». Тем самым подающий надежды историк заявил о себе как о состоявшемся экономисте, особенностью работ которого было освещение народнохозяйственных проблем с позиций исторического метода.

Имя Бабста приобрело особую популярность в либеральных кругах русского общества в 1856 году после чтения им на торжественном собрании в актовом зале Казанского университета доклада «О некоторых условиях, способствующих умножению народного капитала». Речь профессора была преисполнена пафосом, направленным против национального самообольщения, приведшего к экономическому застою и поражению в Крымской войне. В упрек администрации ставился недостаток в стране капиталов, неумение производительно употреблять их и звучал призыв к распространению в русском обществе здравых экономических понятий.

Бабст приветствовал новую общественную силу, появившуюся в условиях крепостнической России и с каждым днем все сильнее расшатывающую ее устои: «…интересы русской буржуазии приходят теперь в непримиримое противоречие с интересами абсолютизма, — патетично провозглашал он. — Наша буржуазия переживает теперь важную метаморфозу: у нее развились легкие, которые требуют уже чистого воздуха политического самоуправления, но в то же время у нее не атрофировались еще и жабры, с помощью которых она продолжает дышать в мутной воде разлагающегося абсолютизма. Корни ее сидят еще в почве старого режима, но верхушка ее достигла уже развития, указывающего на необходимость и неизбежность пересадки»[303].

Критический, обличительный характер речи Бабста вызвал одобрение со стороны революционных демократов, и в частности Николая Гавриловича Чернышевского. Через несколько лет в рецензии на переведенный ученым труд немецкого политэконома В. Рошера «Начала народного хозяйства» Чернышевский писал: «Читатель знает наше пристрастие к г. Бабсту; знает, что мы ставим его гораздо выше всех писателей, известных у нас за знатоков политической экономии»[304].

Впечатление от публичных лекций Ивана Кондратьевича, прочитанных в дни подготовки крестьянской реформы, было столь велико, что социалисты, в том числе эмигрировавший из России в 40-е годы литератор Н. И. Сазонов, увидели в них, а именно в положениях: «у труда и капитала нет общих интересов… мы видим сосредоточение капиталов в одних руках, — беспомощность, а вследствие того неполноправие и угнетение, с другой стороны»; «труд — это главный носитель, главное основание каждого свободного общества», — изложение взглядов идеолога революционного пролетариата, автора «Коммунистического манифеста» Карла Маркса.

Несмотря на то, что Бабст по мировоззрению был западником, его выступления против крепостничества, в защиту социальных и экономических преобразований, вера в буржуазию как флагман строительства будущей великой России привлекли к нему внимание славянофилов. «Я здесь прочел великолепную речь Бабста[305], — восторженно писал Чижову Ю. Ф. Самарин, — по ясности взгляда, широте основ… и мастерству изложения у нас это вещь единственная. Мне хочется прочесть ее еще раз и два, а возможно, и более… Знаю, что ее трудно достать; но Вы можете это сделать; Вам все удается. Пожалуйста, добудьте мне экземпляр…»[306]

С середины XIX века все большую популярность среди экономистов и политиков разных стран стали приобретать идеи так называемой «свободной торговли», или фритредерства, как средства не стесненного государством, свободного развития капитала. Родоначальницей этого направления в международной экономической политике была Англия — на тот момент самая богатая и развитая в промышленном отношении держава мира. Нуждаясь в новых рынках сбыта, она в 1846 году в значительной степени с пропагандистской целью отменила пошлины на импортируемые ею товары. Реакцией остальных стран Западной Европы и Северо-Американских Штатов стал переход к протекционистской таможенной политике, основанный на стремлении оградить свою экономику от иностранной конкуренции.

Россия решила пойти в фарватере английской таможенной политики, рассматривая ослабление таможенного барьера в качестве средства пополнения государственной казны. Кроме того, поощрение ввоза в страну машин, паровозов, вагонов, оборудования для строившихся железных дорог, фабрик и заводов должно было, по мнению русских фритредеров, стимулировать развитие народного хозяйства.

Еще в 1843 году между Россией и Англией был заключен коммерческий трактат, по которому значительно снижались ввозные пошлины на ряд английских товаров. Новый отход от традиционной для России политики покровительства национальной промышленности был осуществлен в связи с принятием таможенного тарифа 1850 года: число иностранной продукции, запрещенной к ввозу в страну, сократилось с 200 до 90 наименований и, сверх того, пошлины на некоторые изделия были понижены. Это не могло не встревожить фабрикантов и заводчиков Центра России, района, где к тому времени была сосредоточена значительная часть крупной промышленности страны. Предприниматели справедливо опасались, что наплыв иностранных, главным образом английских товаров погубит пока еще неконкурентоспособное отечественное мануфактурное производство. Их беспокойство разделили славянофилы. Для них было очевидно, что без собственного высокоразвитого угледобывающего производства, металлургии, машиностроения, железнодорожного транспорта, легкой промышленности Россия не сможет в будущем претендовать на роль индустриальной державы. «Все, защищая свободу торговли, ссылаются на Англию, но промышленность в Англии расцвела при покровительственной системе», — аргументировал точку зрения «москвичей» Чижов[307].