Книга Жизнь как КИНО, или Мой муж Авдотья Никитична - Элеонора Прохницкая

— Полковник Мурашов из штаба МВО вас беспокоит.

Ноги у Ольги вдруг обмякли, и она тяжело опустилась на стул.

— Очень приятно, — почему-то вдруг сказала она.

— Нам нужно побеседовать с вами…

— С удовольствием, — опять почему-то сказала Ольга и подумала: «Что я несу! Наверное, я от страха схожу с ума».

— Это надо сделать сегодня же. Мы приехали из Сосновки и находимся внизу… Я вам звоню из автомата у вашего подъезда.

— У нашего подъезда? — она не знала, что говорить дальше. Мысли ее прыгали с одного на другое: «Зачем они приехали к ней ночью? И почему именно к ней? Потому что она телеграмму дала? Но там было пять фамилий кроме ее. Что ей за это будет?..»

— Нет, нет! Извините, но я не могу сейчас вас пригласить. Мои муж и сын уже спят… — ответила наконец Ольга.

— Приглашать нас не надо, — нетерпеливо перебил ее полковник Мурашов. — Пожалуйста, спуститесь вниз!

— Но я уже в халате… Я собиралась лечь спать… Извините, но давайте побеседуем завтра утром, почему такая экстренность, ночью…

— Вы знаете КОМУ вы дали телеграмму? — опять перебил ее полковник.

— …да…

— Почему же вы тогда спрашиваете «почему»? Спускайтесь, мы вас ждем!.. — в трубке послышались короткие гудки.

Ольга бегом, на цыпочках, словно опасаясь, что ее могут услышать на улице, влетела в темную гостиную и, не зажигая свет, вышла на лоджию. С высоты десятого этажа она увидела военный газик и черную «Волгу».

Эта черная машина, тускло блестевшая вороньим крылом в свете одинокого ночного фонаря, недобрым предчувствием ударила ей в сердце. Она мгновенно вспомнила, как папа ей рассказывал, что в тридцать восьмом, когда его арестовывали, у подъезда вот так же стояла черная эмка… Возле машин стояли военные. Их фигуры при свете все того же фонаря показались ей торжественно зловещими: «Все! Это конец!..»

Она вбежала обратно в темную гостиную, села на диван и до боли сжала виски обеими руками: «Какой кошмар! Зачем мне это надо было? Что же делать? Не ходить… не ходить!.. а вообще-то… что я такого сделала, в чем моя вина?.. Боже! До чего же мы запуганные!»

Ольга вошла в спальню. Виктор лежал на спине и храпел. «Спит и море ему по колено! Жена погибает тут, а он храпит…» Она сердито потрясла его за плечо. Виктор, с трудом приходя в себя после глубокого сна, спросил:

— Что, «Взгляд» начался?

— Нет! «Служу Советскому Союзу!» Там, внизу!.. Вставай! Одевайся! Выходи на лоджию и смотри… Их там четверо. В случае чего…

— Прыгать вниз! — попытался неудачно пошутить Виктор и запнулся под испепеляющим взглядом жены. Он пошел на лоджию, взглянул вниз и присвистнул.

— Вечно ты ввяжешься в какую-нибудь историю! Мне пойти с тобой?

— Не надо, стой тут и смотри… — Ольга быстро натянула на себя джинсы и куртку. Дрожащими руками кое-как подмазала ресницы, которые уже смыла, и губы.

В кресле, положив мордочку на подлокотник, мирно спал симпатичный годовалый малый пудель Гоша. «Гоша, гулять!» — позвала его Ольга. Он не поверил своим ушам, сонно и вопросительно посмотрел на Ольгу. В это время гулять? Он обычно гуляет с Виктором перед программой «Время», и сегодня он уже ходил. «Гулять, Гоша!» — повторила Ольга и взяла в руки поводок. Он весело спрыгнул с кресла и радостно завилял кисточкой хвоста. «Возьму его, на всякий случай, с собой! Собака все-таки!» — решила Ольга.

Ольга вышла из подъезда. Перед ней стояли трое полковников. На погонах у четвертого была большая золотая звезда. Его светло-серая шинель, подбитая снизу красным сукном, была не застегнута. У Ольги опять заныло сердце: если ночью у ее подъезда генерал — то все не так просто.

Даже в темноте можно было разглядеть, что он был очень красив: худощав, высокого роста, белые, как лунь, седые волосы и молодое, смуглое лицо. На нем были модные дымчатые очки. Она никогда не видела такого красивого военного. Ольга на минуту представила себе, что это никакой не генерал, а киноактер, одетый в генеральскую форму. Что все, что здесь сейчас происходит, — это понарошку, что снимается кино. От этой нелепой мысли она немного успокоилась. Генерал первым протянул ей руку — она была сухая и теплая.

— Ольга Васильевна, — мягким, негромким баритоном заговорил он, — извините, что так поздно, но нам нужно до утра уточнить кое-какие детали. В частности, вы изложили в телеграмме факты мародерства и насилия… Откуда вы располагаете такими данными?

В горле у Ольги стало так сухо, что она с трудом выговорила:

— Ну, вот у нас в доме, например…

— О том, что было у вас, — мы в курсе. Нас интересует источник других фактов, о которых вы писали. Вы были их очевидцем?

— Нет! Об этом мне рассказывали соседи.

— Ольга Васильевна! Вы же взрослый человек! «Рассказывали соседи!» А если соседи откажутся от своих слов и сведения не подтвердятся? Что тогда?! Клевета на Советскую Армию, да еще в самую высшую инстанцию?! Вы отдаете себе отчет, чем это чревато для вас?!.

Ольга не могла больше произнести ни слова… Она думала: «Неужели могут отказаться…» Генерал что-то говорил, но Ольга не слышала и думала о своем. Она услышала только последнюю фразу полковника, который все время что-то писал в блокноте:

— Пожалуйста, еще раз назовите фамилии тех, кто вам рассказывал все это… Спасибо. Завтра в Сосновке в 9 утра!

…Всю ночь Ольга не сомкнула глаз. Она измучилась и не знала, какую ей принять позу. Под утро уши ее болели от тяжело давившей на них головы, руки и ноги казались ей стопудовыми, мешали ей, и она не знала, куда их деть. Простыня под ней была как жгут. Несколько раз она вставала и пила воду. Скорее бы утро, скорей!

В девять утра в Сосновке собралось столько народу, сколько она не видела за всю свою историю. Вытянувшись в одну цепочку, стояло восемь «газиков» и четыре черные «Волги».

После бессонной ночи Ольга чувствовала себя очень слабо. Нервы были на пределе. Казалось, скажи ей кто-нибудь сейчас что-нибудь обидное, и она разрыдается в голос. Над собравшимися висел густой, как молочный кисель, гул. Жители Сосновки переговаривались между собой, военные — между собой. Все словно бы ожидали ее прихода, будто бы она — главный виновник случившегося. Ольга подошла к ним на чужих, негнущихся ногах.

От военных отделился полковник и стремительно подошел к ней.

— Вы почему указали в телеграмме номер моей части?

— Я не указывала никаких номеров… Я просила проверить все близлежащие части, потому что…

— Но при чем тут мой гарнизон? Благодаря вашей телеграмме меня отстранили от руководства!

— Я очень сожалею, я не хотела этого.

— Сожалеете… Появились тут, понимаете ли… жили люди без вас тихо, мирно…

— Тихо, мирно?!

Полковник махнул рукой и отошел в сторону, показав тем самым, что разговор с ней закончен.