Книга Свобода выбора - Анатолий Дубровный

Старец на мгновенье оторопел, но увидев, что девушка не возражает, а внимательно и даже с интересом слушает, вроде как поддаётся на его уговоры, продолжил столь же вдохновенно говорить. А потом, решив, что уже уговорил, перешёл к делу – предложив согрешить, протянул руки, чтоб начать раздевать эту внимательную слушательницу, ни разу не возразившую. Протянул руки, но остановился, почувствовав, что его кто-то схватил за горло, хорошо так схватил, что попытка вырваться не увенчалась успехом. А эта вроде как покорная девушка, по-прежнему не открывая рта, сказала:

– Ты меня убедил, сейчас и начну грешить!

– Как же ты намерена согрешить, дщерь моя? – спросил старец, пытаясь вырваться из захвата. Понятно, что держала его не эта миниатюрная, красивая девушка, перед ним стоявшая, а кто-то напавший сзади и, как только сейчас понял старец Ригорий, это он и говорил! Но этот нежный девичий голос не соответствовал той силе, с которой старца держал этот кто-то! Извернувшись, Ригорий увидел девушку, такую же маленькую и миниатюрную, как та, что стояла перед ним. Лохматый старец постарался снова вырваться, так как вид державшей его девушки говорил, скорее, о её слабости, а не о силе, но это ему не удалось. Сильный рывок заставил старца согнуться и что-то острое упёрлось ему в горло, перепуганный лохмач сделал ещё одну попытку вырваться, на этот раз постаравшись напугать русоволосую девушку, что его держала:

– Я старец Ригорий! Напав на меня, ты совершаешь грех! Но ты можешь спастись, усугубив свой грех и сделав его ещё более тяжким! А я могу помочь тебе это сделать! И твоему спасению возрадуются ангелы на небе!

– Смотри-ка не растерялся, да ещё и ангелов приплёл зачем-то, – сказала девушка, державшая старца, обращаясь явно не к нему, а потом добавила: – Судя по размерам бороды и её непричесанности, он точно старец, хотя и сильный, зараза. Чуть не вырвался!

– Тоша, ты не чувствуешь? – спросила Атиша, до этого внимательно глядевшая на старца, теперь переводя взгляд на сестру. – Флюиды! От него исходят такие флюиды, что ни одна женщина не может перед ним устоять и готова сразу ему…

– А я-то думаю, чего он соловьём разливается, да ещё на такую интересную тему, при этом совершенно не стесняется прямо говорить о таких вещах, что даже в борделе своими именами не называют.

– Тоша! Ты что, была в борделе!? – то ли удивилась, то ли возмутилась Атиша, её сестра помотала головой:

– Нет, но подозреваю, что там разговоры ведутся более прилично, чем то, что предлагал тебе этот старец. Кстати, о нём, – Тоша, продолжавшая держать Ригория в полусогнутом положении, приподняла его, заставив разогнуться и встряхнув, заявила: – Кстати, о «согрешить, а потом спастись». Я согласна, сейчас мы это по-быстрому и сделаем.

– Дщерь моя, сие весьма похвально! – начал приободрившийся старец и, посмотрев на Атишу, спросил: – А как же она? Она при сём будет только присутствовать или присоединится?

– Будет только присутствовать, она так, как я, не сумеет. Но не беспокойся, она не помешает, – ответила Тоша и резким движением сдёрнула с Ригория рясу и нижнюю рубаху. Критически оглядев его штаны в синюю полоску, скомандовала: – Штаны тоже снимай! Или ты думаешь, что я это буду делать, когда ты в штанах? Вообще-то они мне не помешают… Но так будет интереснее. Опять же, если будет кровь, то такие замечательные штаны не испачкаются.

Старец, пробормотав что-то о блаженности согрешивших девственниц, быстро выполнил команду Тоши, оставшись в розовых подштанниках. Ригорий в нерешительности замер: девушка, предлагавшая ему грешить, даже не думала раздеваться. Старец, с недоумением посмотрев на Тошу, спросил:

– А ты, дщерь моя? Как же мы…

– А кто тебе сказал, что мы? Грешить буду только я, а для этого мне совсем не надо раздеваться, – улыбнулась девушка, Ригорий растерянно заморгал, а Тоша объяснила: – Ты же сам говорил – чем больше грех, тем больше покаяние. Прелюбодеяние – это, конечно, грех, но какой-то мелкий, несолидный. После него и каяться почти не о чём, поэтому я решила грешить по-крупному. Сейчас я тебя порешу, ведь прибить святого человека – это же солидно, не так ли? Я бы даже сказала – почётно! Или ты не святой человек?

Старец энергично замотал головой, а Тоша, у которой на пальцах появились когти, грозно нахмурив брови, почти прорычала:

– Не слышу!

Ригорий, глядя на эти когти, которыми Тоша многозначительно помахала у него перед носом, истошно завопил:

– Не святой я! Не святой!

– Самозванец, – подсказала девушка. Несколькими взмахами руки Тоша острыми, как бритва, когтями срезала бороду, оставив на подбородке и щеках только длинную щетину, ещё одним взмахом срезала и буйную шевелюру. Старец, оказавшийся совсем не старым, (Тоша, когда его «брила», выпустила из захвата), бросился наутёк. Но девушка не дала ему это сделать, придержав его за нижние розовые штаны, она когтями превратила их в клочья, а потом, сделав подножку, заставила Ригория упасть на четвереньки. Нависнув над семенящем в таком положении старцем, Тоша легонько, не царапая, провела когтями по спине того, при этом напомнив:

– А каяться и признаваться? Ведь не царапнуть, а полоснуть так, чтоб до костей достать, могу!

Истошные вопли бритого старца, бегущего по коридору голым и на четвереньках, взбудоражили всех обитателей, вернее, обитательниц комнат, заставив их: кого выскочить, а кого просто выглянуть в коридор. А Ригорий, продолжавший чувствовать когти маленькой дьяволицы у себя на спине, истово каялся и признавался во всех грехах.

– Красиво излагает! Гораздо лучше, чем раньше, убедительнее! – Тоша прокомментировала покаянный пробег старца по коридору. Когда старец упёрся лбом в противоположную стену (там коридор делал поворот), девушка приказала: – Теперь обратно и говори громче, а то здесь плохо слышно.

– Вы?! Что вы здесь делаете? Я же приказала вам сюда не приходить! – выскочившая вместе со всеми на крики старца, Рубова зашипела, увидев Тошу. Та пожала плечами:

– Мимо проходила, а тут такая веселуха, я просто не могла не зайти. И часто у вас так?

– Вон! – закричала вышедшая из себя старшая фрейлина, Тоша, снова пожав плечами, деланно расстроилась, и вздохнув, что если ей с сестрой здесь не рады, то они уйдут. В этот момент Ригорий, двигавшийся по коридору в обратную сторону, дополз до девушек, поднял глаза и, увидев их, ещё более истошно, чем раньше завопил:

– Вот она дьяволица!

Но получилось так, что его указующий перст был направлен на Рубову, так как Тоша сместилась в сторону, потянув Атишу за собой. При этом ещё и ужаснулась:

– Какой кошмар! И это в императорском дворце! Прямо какой-то рассадник нечистой силы, прикидывающейся такой благочестивой! Тиша! Идём отсюда, пока на нас эти демоны и дьяволицы не напали!

Словно подтверждая слова девушки, голый старец завыл что-то о демонах, проникших во дворец, но сёстры это уже не слушали, взявшись за руки, выскочили на улицу, где их поджидал извозчик. Та самая пролетка, на которой они приехали. Тоша приказала извозчику дожидаться её возвращения.