Книга Глиняный колосс - Станислав Смакотин

— Та-а-ак… — Угрюмое лицо генерала сереет на глазах. — Что помните еще? Из ближайшего?

А что из ближайшего? Восстание польских рабочих в городе Лодзь… Где-то в это же время, но кардинально ничего не поменявшее, — «Потемкин» затмил собой все! А вот дальше…

Вспоминать стало значительно проще. Словно переключился какой-то рычажок в голове, открывший мысленный рог изобилия.

Удивительно, наверное, было бы со стороны наблюдать подобное. Глубокий тыл японцев, окрестности китайского городка Мукден, штурмуемые русскими частями. Между прочим, сделавшими нехилый крюк для спасения от своих же ряженого поручика… Штаб отряда в убогом сарае, ходящем ходуном от залпов расположенных рядом орудий. Группа штабных офицеров, склонившихся над картой, и тот самый поручик, сидящий в углу на деревянном чурбаке. Вздрагивающим шепотом рассказывающий генералу Мищенко только что выковырянную из памяти историю будущей революции. Рассказывающий и сам удивляющийся тому, что он все это, оказывается, помнит. Где-то читал ведь об этом? Ни фига себе я!

Царский манифест о выборном праве — не всеобщем и не равнозначном — совсем скоро, в начале августа. Как выплеснутое в разгорающийся пожар единственное ведро воды, не дало никакого эффекта! Небольшое затишье, и уже в октябре — нате вам, всероссийская стачка… И понеслось, понеслось, поехало: вооруженные восстания, бои с регулярными войсками… Баррикады в Москве и Питере, и кровь, кровь… Вперемешку с войной. На сей раз не русско-японской, а нашей, братоубийственной — покушения на градоначальников, чиновников всех мастей, глав жандармерии… Харьков, Ростов-на-Дону, Екатеринослав… И — не меньшая кровь в ответ. Та кровь, которая ляжет прочным фундаментом в события спустя двенадцать лет. Что там еще? Столыпинские галстуки и его же — реформы…

— Столыпин? Петр Аркадьевич?.. — В глазах Мищенко мелькает удивление. — Гродненский губернатор, а ныне — саратовский? А он-то здесь при чем?

Я не успеваю ответить — в этот момент дверь в хижину распахивается, и внутрь влетает закопченный прапорщик в форме драгуна. Ошалело моргая, обводит глазами аудиторию, останавливаясь на моем собеседнике.

— Ваше превосходительство, японцы паровозы выгоняют!.. — видимо, оглохший, кричит он во все горло. — С той стороны!..

Мищенко резко распрямляется, разворачиваясь:

— Сами видели?

— Так точно, ваше превосходительство, оттуда сию минуту…

С улицы слышны невнятные крики, и в штаб прорывается новый гонец:

— Ваше превосходительство, крупные силы атакуют с левого фланга… Уральцы несут потери!..

— Все резервы на депо! — Генерал уже вновь у стола. — Орудия выкатить на прямую наводку. Взорвать строения к чертям, и можно уходить… Уральцам закрепиться и держаться до особого приказа, в помощь — горная бригада пограничников! Готовьте депешу полковнику Жабыко… — кивает он вытянувшемуся Баратову.

Секунду генерал раздумывает, теребя ус. Затем, приняв решение, подмигивает адъютанту:

— А что, самолично поучаствуем в деле? — Озорно обводя глазами присутствующих, останавливает взгляд на мне: — Господин поручик, в седле держаться можете?

Поспать бы с полчаса… Лучше час. День!.. Эти ночные гонки, контузии, штурмы Мукденов и бдения над отечественной историей окончательно затупили мне мозг. Грязный, всклокоченный, измазанный в крови я — мечтает сейчас больше всего об одном: двадцать первый век, ванна, и пошли все… Точнее, нет, не так. Не просто пошли все… А конкретно: пошли все!..

Тем не менее вариантов ведь у меня нет, да? Иначе как я самолично увижу генерала Мищенко при деле? Цусиму — видел, Рожественского — тоже видел, а Мищенко в деле — нет?! Фиг!

Бодро, как мне кажется, подымаюсь на ноги. Хоть Жанна жива, и то слава богу… Тварь эту мне любезнейше вручили по прибытии на место. Скромно поведя ушами и потупив глазки, тварь немедленно отложила яблоко из тыльной части. Уж не знаю — от радости иль от чего еще… Подозреваю банальное пищеварение.

Фотографий боев в Сталинграде я видел в своей жизни немало — как правило, это территории каких-нибудь разрушенных цехов заводов, торчащие металлические балки, снег по колено… И дым, чадящий дым — повсюду. Аналогии, естественно, неуместны, но…

Русские войска, перерезав железнодорожное полотно, сконцентрировались около гигантской территории песчаного карьера и каких-то каменных строений — складов с древесиной, судя по разбросанным бревнам. Промзона, как это называлось бы в моем времени. И если песок не обладает горючими свойствами, то о высушенной древесине подобного не скажешь… Полыхает, кажется, все вокруг.

Спина генеральского адъютанта мелькает в стелющихся клубах дыма, то исчезая, то вновь появляясь. Где-то впереди и сам генерал — его не видать, но кавказские казаки из охраны то и дело прорисовываются красной материей на папахах.

Вот и передовая — меж куч с песком видны группы солдат, справа, из-под штабеля бревен, тарахтит пулемет. Несколько убитых разложены в ряд, раненые — тут же, неподалеку, прямо на земле. Возле суетятся санитары с крестами на рукавах… Я едва не налетаю на остановившихся терцев, осаживая Жанну в последний момент. Через свободное пространство к нам бежит полноватый штабс-капитан, что-то крича и отчаянно маша руками:

— …дительство!.. Простреливается, простреливается, спешиться надо!..

Мищенко наклоняется с лошади, что-то грозно спрашивая в ответ. Добежавший до него капитан с белым лицом, указывая рукой за песчаные отвалы, пытается перекричать пальбу:

— Там, ваше превосходительство, но надобно проскакать сажен триста! Японцы простреливают из пулемета!

Фуражки на нем нет, из-под перевязи на руке проступает краснота, ощутимо прихрамывает. Тем не менее на секунду я им даже залюбовался: последние несколько шагов до генеральского коня выполняет четко, будто на параде.

Не обращая ни на что внимания, офицеры тут же утыкаются в карту.

«Там» — это та часть русских войск, откуда прискакал драгун с вестью о паровозах. Засевшая в привокзальном поселке городка. Где несколько рот спешившихся драгун с казаками отчаянно штурмуют паровозные депо. Пытаясь протащить внутрь взрывчатку, использовать ее и невероятным образом остаться в живых. Наш план таков: необходимо прорваться к ним с подкреплением и орудиями. Любой ценой не дав вывести из ремонтных цехов того, за чем, собственно, мы тут, — нескольких десятков ценнейших паровозов. Открыв по депо огонь прямой наводкой и постаравшись уничтожить уходящие. С десяток орудий на лошадиной тяге медленно подтягиваются где-то сзади, как и казачьи части.

То, что простреливается далеко не только дорога к русскому плацдарму, — тут же становится ясно и без подсказок. Пожилой казак в черной бурке в десятке метров от меня, даже не пикнув, молча оседает вниз. Пара секунд — и раскинутые руки безвольно волочатся по земле, лишь пыльный сапог застрял в стремени…

— Проходим вдоль оврага с постройками единой колонной! — Привстав из седла, генерал обводит глазами закопченные гарью лица. — Пулям не кланяться, но и голову иной раз — не подставлять!.. Помните: разобьем депо, даст Бог, — и можно уходить! Не то… Не то бабоньки дома авось по полатям залежались, а?.. — с улыбкой подмигнув, щелкает он в воздухе плетью.