Книга Нестеренко - Владимир Ивкин

Строительство жилого и бытового фонда полигона планировалось в два этапа. Первый этап — это строительство временных сборно-щитовых бараков и домиков. Сначала были построены бараки для временных столовых, штабов полигона и для военных строителей. Затем возводили жилые общежития барачного типа и щитовые домики. Для личного состава военных строителей строились в основном землянки.

Из воспоминаний В. М. Графского: «Необходимо было создать для людей хотя бы сносные бытовые условия. В этот начальный период строительства полигона руководителями были начальник строительства Георгий Максимович Шубников и первый начальник полигона Алексей Иванович Нестеренко. Мы, испытатели, больше общались с А. И. Нестеренко. Для многих из нас он был еще и учителем-наставником. Алексей Иванович совместно со штабом полигона сумел в короткий срок создать эффективные органы управления всеми работами, четкое взаимодействие и своевременное принятие решений. Его часто можно было видеть на объектах. Казалось, он был неутомим. И при встречах с нами настоятельно рекомендовал заниматься спортом. При встречах с Алексеем Ивановичем мы терзали его вопросами, когда будет жилье и можно будет привезти семью. А он успокаивал: “Ребята, потерпите еще годик-два. Летом 1957 года будем вводить первые дома”».

В июле 1956 года на станцию Тюра-Там прибыло несколько эшелонов конструкций двухквартирных домиков, запрошенных по телеграммам в мае. Конструкции этих домов выбил маршал артиллерии М. И. Неделин, подключив к этому вопросу высшее руководство страны.

Однако возникла новая проблема. Поскольку двухквартирных домиков прибыло более 100 штук, для их сборки нужны были две полнокровные роты (из расчета хотя бы два строителя на дом). Начальник строительства Г. М. Шубников сообщил, что не может дать ни одного строителя, кроме прораба капитана А. С. Гнеушева и двух мастеров. В связи с этим он предложил собирать дома своими силами. А. И. Нестеренко собрал совещание офицеров, на котором сообщил о положении со строителями и объявил, что желающие собирать дом самостоятельно получат конструкции, полное обеспечение материалами и в помощь будет выделено четверо солдат из строевых частей. Желающих оказалось больше, чем ожидалось.

Через несколько дней работа шла с такой активностью, которую не мог предвидеть никто. Дома росли как грибы. Работали офицеры, их жены, дети, работали с перерывом только для сна по 14–16 часов. Отдельные, особо активные семьи за 20 дней построили дома, обнесли их заборами и ухитрились даже посадить огороды.

Для домиков нужны были свет, тепло, вода, канализация. Свет и вода шли за строительством с небольшим опозданием — этим вопросом занимались эксплуатационные части. Обогревались домики печами Сущевского; здесь основная забота — завезти уголь и дрова, все остальное зависело от хозяек. Одновременно требовалось решать массу сложнейших и неотложных вопросов: где людям жить, мыться, стирать белье, лечить больных, питаться, печь хлеб, как обогреть людей с наступлением холодов.

Серьезной проблемой стал вопрос банно-прачечного обеспечения гарнизона. Если в теплое время эта проблема решалась просто (мылись и стирали белье в реке), то с наступлением холодов возникала угроза антисанитарии. Поэтому по настоятельному и неоднократному ходатайству командования полигона директивой начальника тыла Вооруженных сил к полигону был прикомандирован банно-прачечный поезд с инициативным и очень деятельным начальником подполковником Колодяжным. Поезд проделал исключительно большую и полезную работу. В этом была заслуга и начальника тыла полигона В. А. Лебедева.

Чрезвычайно остро стоял вопрос обеспечения хлебом. Эта задача решалась вначале начальником тыла строительного управления полковником Андреем Александровичем Ткаленко, который быстро организовал полевую хлебопекарню. Суточная потребность в хлебе составляла 15–18 тонн.

С наступлением весны условия работы стали легче, но в конце мая и в июне начались новые трудности — жара, пыль. Жара вызывала большую потребность в воде. Кипяченой водой не успевали обеспечивать, поэтому большинство воинов и рабочих пили сырую воду, что приводило к желудочным заболеваниям. Для обеспечения водой гарнизонов и всего строительства, в том числе и работы бетонного завода, работало круглосуточно несколько десятков водовозов.

Отсутствие даже минимальных санитарных условий вызвало вспышку дизентерии. Эта беда усугублялась тем, что отсутствовал больничный стационар. Полевой госпиталь, организованный в палатках в двух километрах от городка, имел очень неприглядный вид. В палатках от нещадного солнца температура поднималась до сорока и более градусов. В дополнение к этому — рои мух.

На борьбу с дизентерией были мобилизованы все врачебные силы полигона, из Москвы на полигон было прикомандировано около двадцати врачей-специалистов и срочно доставлялись необходимые медикаменты. Принятые срочные меры помогли пресечь дальнейшее распространение заболевания.

Большую опасность для личного состава гарнизона представляло то, что район полигона с санитарной точки зрения характеризовался как район с природными очагами чумы. В этих районах (Аральском и Кармакчинском) имелись очаги природной чумы, носителями которой являются грызуны: суслики, песчанки, мыши и даже зайцы. Поэтому одной из первоочередных задач на полигоне было срочное формирование противочумных отрядов и проведение широких мероприятий по уничтожению грызунов.

Вначале грызуны уничтожались на территории всех строящихся объектов и в местах размещения личного состава. Затем, согласно разработанному плану, зона уничтожения грызунов расширялась. В первую очередь ликвидировались очаги поселений песчанок и сусликов. Для этой цели каждая часть, каждое подразделение получали определенный район, который они обязаны были обработать в определенные сроки. Эти мероприятия предотвратили возможную вспышку чумы. Однако в 1955 году, в августе, был случай заболевания чумой нескольких человек гражданского населения в Аральском районе, поэтому наложили карантин на Аральский и Кармакчинский районы. В период карантина пассажирские поезда на станциях и разъездах от Аральска до станции Джусалы не останавливались или если останавливались, то пассажирам не разрешалось выходить.

Алексей Иванович вспоминал: «В то время, когда был карантин, я вылетел из Москвы в Тюра-Там. Летел через Куйбышев, где был предупрежден, что в Джусалах высадка пассажиров не разрешается в силу объявленного карантина. Когда прилетели в Джусалы, то действительно никого из самолета не выпустили. Мне удалось выйти лишь благодаря тому, что начальник аэропорта знал меня. Он заявил, что генерал А. И. Нестеренко прибыл для организации борьбы с эпидемией чумы, то есть для оказания таковой помощи местным властям. Под ответственность начальника аэропорта мне разрешили сойти с самолета».

К счастью, врачи-эпидемиологи быстро ликвидировали очаг возникновения чумы, и уже через две-три недели карантин был снят.

Этот случай заставил всех более серьезно относиться ко всем противочумным мероприятиям. В частности, в гарнизоне проводилась противочумная прививка всему личному составу, невзирая на лица и положение. Никому не выдавался пропуск на объекты до получения прививки, в том числе и представителям промышленности, центрального аппарата, аппаратов Совета министров, ЦК КПСС и Генерального штаба (врачи заявили, что чума в рангах не разбирается и никакой субординации не знает).