Книга Мысли - Андрей Демидов

— Да он постоянно мотался и приехал лишь за пять минут до тебя. Странно, что оттуда никто не выходил все это время… Так ты считаешь, что ничего такого в этом нет, если я сейчас закончу и продолжу завтра?

Хорст кивнул, не спуская при этом с фургона внимательного взгляда:

— Конечно. Вот если б я был начальником управления безопасности движения, я запретил бы черные тонированные стекла на машинах.

— Да, это правильно. А то не разглядишь, кто едет рядом с тобой по автобану: то ли солидный мужчина, то ли смазливая школьница, которая думает, где бы поплясать с дружками, и которой не то что машину, велосипед доверить опасно!

Фромм пожал соседу руку, еще раз взглянул в сторону фургона, на темные тонированные стекла кабины, вздохнул и отправился к своему коттеджу. Когда он отпирал калитку, Франк, позвякивающий инструментами в ящике, крикнул:

— Да, Хорст! Пока тебя не было, к тебе заходил электрик, как ты и вызывал, на четыре часа!

Фромм на секунду застыл с ключом в руке, потом быстро отомкнул входную дверь и буквально влетел в прихожую. И первое, что он увидел: раскиданная по всему полу обувь жены. Аннет, видимо, как всегда в последний момент, уже стоя перед зеркалом, вдруг решила переобуться. В силу того, что еще минут пятнадцать у нее наверняка ушло на экспресс примерку и выбор подходящих сапог, она уже опаздывала на поезд до Вюрцбурга, который отходил без четверти три. А потому, разбросав обувь по всей прихожей, она не стала ничего убирать и оставила все как есть. Фромм сам заказал ей билеты, после того как решил поймать информатора на секретную папку своего шефа. Аннет немного покапризничала, но уехать согласилась, усмиренная заговорщицким тоном мужа, намекнувшего, что того требуют интересы Федеративной Республики. Хорст, не снимая обуви, перепрыгивая через разбросанные коробки из под туфель, сапог и ботинок, ринулся в свой рабочий кабинет на втором этаже:

— Электрик, стало быть… Стало быть, электрик!

На его столе, между стопкой чистой бумаги и настольным ежедневником, Аннет оставила записку, написанную под его диктовку:

«Уважаемый жук пожарник, стоимость моих услуг определяется числом N».

Папка, под которой должна была лежать записка, была на месте, а самой записки не было. Аннет, конечно же, написала ее, потому что эта папка с полки у окна, как и просил Хорст, перекочевала на стол. Он посмотрел, не упал ли листок бумаги на пол, но нет, записка явно ушла по назначению.

«Ох уж этот мне электрик на четыре часа», — улыбнулся Хорст. Спустившись по деревянной лестнице на первый этаж и по дороге с наслаждением скинув натершие пятки туфли, он направился на кухню сварить кофе.

Включив телевизор и кофеварку он только раскинулся на диване, как сразу же зазвонил телефон. В трубке, взятой с аппарата на холодильнике, послышалось гробовое молчание на фоне продолжающего заливаться аппарата в прихожей. Хорст чертыхнулся, проклиная свою безалаберность: он все откладывал замену телефона, который пару раз падал на пол и теперь представлял собой пластмассовую погремушку. Пришлось, хрустя пригревшимися суставами вставать, теребить утихшую руку и топать в коридор.

— Ты что там, уснул уже, Хорст? — раздался голос Манфреда фон Фогельвейде.

— Нет, нет, наоборот, предполагаю сегодня бодрствовать допоздна. Кстати, я сам собирался вам… тебе позвонить, есть интересная новость.

Фогельвейде многозначительно хмыкнул:

— У меня тоже! Угадай с трех раз, что за бумага сейчас лежит передо мной?

Фромм задумался лишь на секунду:

— Сообщение из Штутгарта от Дирка Кранке? Он все же что то откопал?

— Нет.

— Альтман и Мадекер нашли парочку поджигателей из Грюнешвейга?

— В общем то, по этому делу есть новости. Эти ребята нашли ту девчонку, что снимала номер у фрау Меер. Сообщник, видимо, решил от нее избавиться и выкинул ее с железнодорожного моста через Мульду со сломанной гортанью. Меер ее опознала. Но звоню я тебе не поэтому. Передо мной лежит одна любопытная бумажка. Я только что получил ее по телефаксу, кстати, номер отправителя установить не удалось. Искусственные помехи в сети. Так вот, тут у меня снимочек, на котором изображена папка. На ней твоим почерком накорябано «Майнц Телефункен». К папке же приколота бумажка, на которой, я так понял, почерком твоей Аннет написано: «Уважаемый жук пожарник, стоимость моих услуг определяется числом N». Ну, каково! Чего молчишь то?

Хорст Фромм с трудом сглотнул слюну:

— Интересное дело. Эта та бумажка, про которую я тебе говорил и на которую мог кто нибудь клюнуть. Но они как то странно клюнули… Тут днем у меня дома был какой то парень. Сосед говорит, что он назвался электриком.

Фогельвейде некоторое время молчал, видимо размышляя, потом разговаривал с кем то вошедшим в его кабинет и наконец вернулся к телефону:

— Я так понимаю, что крутым парням из «Телефункен» ты больше не нужен и они хотят от тебя избавиться. И действительно, какого черта ты им надобен, если они имеют по «М Т» практически все! Всю секретную информацию, вплоть до последней акции. Ты получается, сам себя подставил в Грюнешвейге. У них есть надежный канал. Это какой то сукин сын, что ходит с нами по одной лестнице, здоровается каждое утро за руку и пьет с нами кофе. А с тобой они, видимо, просто решили разделаться как с сотрудником КРВТ комиссии. Ты, наверное, не устраиваешь их своей настырностью, к тому же доктор Рюбе просмотрел те бумаги, которые ты во время пожара вывалил на голову брандмайору, вместе с разным хламом и своим табельным револьвером. Он сказал, что из этих документов можно много чего вытянуть. Так вот «М Т» теперь никак не может забыть, что именно ты не дал им сгореть.

Хорст ощутил, как у него начинают ныть виски и затылок, как всегда бывало перед служебными дрязгами, когда приходилось долго и нудно оправдываться, ходить на допросы независимых комиссий, каяться, писать и переписывать заявления, объяснительные, отчеты о том, где, сколько, когда сидел, куда ездил, с кем встречался, где ночевал и так далее до бесконечности. Он тяжело вздохнул:

— Так они, наверное, послали уже копии и Румшевитцу и фон Толлю. Что касается Румшевитца — не знаю, а вот фон Толль сейчас же отстранит меня от работ по «М Т» и, скорее всего, вообще от всех дел.

Фогельвейде хохотнул:

— У тебя сейчас такой голос, будто ты уже летишь с небоскреба вниз головой. Не ной. Неужели ты думаешь, что я дам тебя сожрать этим приятелям из «М Т»? Да не будь я Манфред Мария фон Фогельвейде, если это случится! Я уже все придумал. Я сейчас же, задним числом, внесу эту твою бумажку про пожарника жука в план мероприятий на эту неделю. И если Румшевитц будет вопить, что мы без его ведома занимаемся «контрразведкой», я ему вправлю мозги. В конце концов, «Арденн» самостоятельная группа, не то что «Бисмарк» и «Кельн 1». Пусть он там командует сколько влезет. Ну ладно Хорст, отдыхай. А послезавтра как штык будь в комиссии, начнем комплектовать дополнительную следственную группу в Штутгарт. Правда, придется обставить дело так, будто мы суетимся не по делу «М Т», а по какому нибудь другому… делу. Ну, как то так. — Фогельвейде, задумавшись, засопел в трубку: — Ну, например, по акционерному обществу «Десса». А что делать? Информатор то шпионит среди нас, и с ним еще придется повозиться. Да, погоди ка, я тут болтаю, а у тебя телефон с кодатором? А то сейчас слушает нас кто нибудь из «М Т» и ухмыляется!