Книга Терское казачество. Вспомним, братцы, про былое - Владимир Коломиец

Не раз генерал Гурко, награждая крестом или медалью, говорил казакам:

– Прежде чем получить этот крест, каждый из вас ждал себе другого креста – и не на родной стороне, а на далекой чужбине. Вот почему поднимается рука ломать шапку перед вами, и первее всего хочется вспомнить ваших товарищей, что оставили свои кости на чужой стороне.

Вспоминая хорошими делами этого блистательного генерала, казаки имели обиды на других военачальников, по чьей вине главная масса нашей конницы всю войну действовала бесцветно. Из общего количества 260 эскадронов и сотен конницы стратегическую роль суждено было сыграть лишь 14. Но рейд их на Адрианополь поставил Турцию на колени. Всякий раз, когда во главе этих эскадронов и сотен становились достойные их командиры, слава венчала их штандарты. Особо выделялись в войсках генералы Гурко, Радецкий и Скобелев. Все трое – люди железной воли. Каждый, однако, по-своему: Гурко – могуч и решителен, Радецкий – спокоен и непреклонен, Скобелев – блестящий, «сверкающий». В свои энергичные руки они приняли ведение войны, сообщив ему свой неизгладимый отпечаток. И последний седьмой месяц дает нам переход Балкан, Шейново, Филипполь и сокрушение двух турецких армий.

На первое место можно поставить Гурко. Это победитель войны, победитель Балкан, вдохнувший свою несокрушимую энергию как в войска, так и в Главную квартиру. Скобелев еще не успел вполне сформироваться как полководец. Но уже стал «белым генералом», героем легенд, при виде которого гремит «Ура!». Радецкий уступает им. Он не столь «монументален», как Гурко, не столь «картинен», как Скобелев. Но он из того же гранита. Этот на вид скромный, бесстрастный военачальник, шесть месяцев простоявший бессменным часовым на славнейшем и ответственном посту всей войны.

Всего в военных действиях с нашей стороны принимали участие: 31 пехотная дивизия, 4 стрелковые бригады, 15 кавалерийских дивизий, 3 отдельные кавалерийские бригады и отдельные казачьи части – круглым счетом 600 тысяч человек.

Но вернемся к казакам. Едут они из Ставрополя по Екатериноградскому тракту, как называют дорогу, по которой из России идут обозы на Екатериноград, Моздок, в Тифлис.

К югу от Ставрополя начинается Терская область. Раскинулась она вдоль и вширь на много верст. Вековая целина поросла высоким шелковым ковылем, душистым разнотравьем, лесами, и все это в окружении гор. И только вокруг станиц распаханные земли разбиты на наделы. Богата Терская область. Казаки, ехавшие по степной дороге, встрепенулись, увидев вдали вершину Машука.

– Пятигорск – не Казанлык, что за Шипкинским перевалом, это уже почти родина, – сказал кто-то из казаков. – Скоро будем дома.

Всадники торопились, но кони брели с трудом, всем своим видом показывая, какой утомительный путь они проделали. А казаки все-таки нетерпеливо понукали их. Они всем сердцем стремились домой.

Привольно расположившиеся поля, уже покрытые зеленью нового урожая и слегка увлажненные дождем, бередили приятным, привычным с детства запахом. Казалось, что даже небо над полем имеет свой особый аромат.

Подъехали к горе Кинжал. От нее начинался овраг, почему-то называемый Волчьим, и дорога зигзагами повела казаков по берегу Малки, текущей по оврагу.

– Здесь обычно прятались черкесские абреки, – сказал кто-то из казаков.

– Тогда нам надо быть побдительней, – послышалось в ответ.

– Да кто же на нас сейчас рискнет напасть, – ответил тот же казак. – Мы ведь сейчас сила. А абреков, поди, здесь уже и не бывает.

– Это раньше их ватаги собирались в таких местах, чтобы совершать нападения.

Казаки расшумелись, оживленные чем-то, видно, очень смешным.

На склон оврага легли косые лучи восходящего солнца. Занималось теплое, сухое утро. Верхушки леса горели красным, золотистым, медно-серебряным цветом. Трудно было оторвать глаза от этого зрелища. Лес молчал. Верхушки деревьев, на которых играло солнце, были неподвижны, и казалось, что они сами излучают свет. Сделав небольшой привал, казаки продолжили путь и только к вечеру добрались до дома. Закат опоясал самую макушку двухголового великана Эльбруса сверкающей золотой лентой, когда они подъехали к станице.

– Вот и наш дорогой Терек, – сказал один из казаков. – Как ты жил без нас?

И им почудилось, что в ответ река зашумела еще сильнее. Наслаждаясь сладким говором перекатов, всадники и не заметили, как подъехали к станичным воротам. А здесь их уже встречало почти все население станицы. Все без конца расспрашивали: что сеют в Болгарии? Какие там лошади, коровы и другой скот?

Сходен ли их язык с нашим? Вечер медленно опускался на станицу. И когда вопросы стали пореже, атаман сказал:

– Ну, пора и честь знать, пусть отдыхают.

Над горами дотлевал закат, темнели и грузно ворочались набухшие дождем тучи, наполняя предгорье сизым туманом. Где-то стороной пролетела падающая звезда, ярко мигая огоньками, словно открывая путь в небесное пространство.

Казаки расходились по домам. Шли и слышали стук своих сердец, останавливались, что-то вспоминали и шли дальше.

А за валом станицы ласково шумел белогривый Терек…