Книга Под Андреевским флагом. Русские офицеры на службе Отечеству - Николай Манвелов

После февраля 1917 г. гардемаринами стали и воспитанники Школы мичманов военного времени (до начала 1917 г. — Школа прапорщиков по Адмиралтейству). Это было учебное заведение, созданное для ускоренной подготовки строевых офицеров флота, созданное в июле 1916 г. в Ораниенбауме. Непосредственное руководство процессом обучения осуществлял начальник Морской учебно-стрелковой команды.

Первоначально курсанты Школы обучались в течение четырех месяцев, но позже срок был увеличен до шести месяцев. По штату в составе этого учебного заведения надлежало готовить 150 человек. Вступительных экзаменов не было; после собеседования принимались выпускники кадетских корпусов, гимназий, реальных и коммерческих училищ, студенты, лица с высшим образованием, а также те, кто уже отслужил во флоте срочную службу.

Примечательно, что все слушатели школы находились на положении унтер–офицеров флота и имели соответствующие чины.

Что же касается собственно Морского кадетского корпуса, то он был создан 15 декабря 1752 г. (Морской шляхетный корпус) на базе уже знакомой нам Академии морской гвардии и разместился на Васильевском острове в Санкт–Петербурге в доме ссыльного фельдмаршала Буркхатда Христофора Миниха. В мае 1771 г. дворец сгорел, и воспитанники были переведены в Кронштадт. Обратно в столицу их возвратили только при императоре Павле Первом.

Кадетам третьего класса полагалось содержание в размере 18 рублей в год, кадетам второго класса — 24 рубля, а гардемаринам (старшим воспитанникам) и ефрейторам — по 30 рублей. Впрочем, денег они этих не видели — только гардемаринам причиталось по шесть рублей в год «для лучшего в трудной морской службе куража и дабы в обучении ревностнее простирались».

Куда шли кадетские деньги? На обмундирование и питание.

Так, на начало 1750–х гг. каждому воспитаннику полагалось ружье, тесак на поясной портупее; на другой портупее располагалась патронная сумка. Кадеты носили зеленые сюртуки с белым воротником и обшлагами, либо белый камзол.

Добавим, что денег, выдавшихся от казны, хватало во времена матушки Екатерины не всегда, в связи с чем один из директоров смог добиться того, чтобы к учебному заведению была приписана деревня с крепостными — почти о 400 душах!

В 1867–1891 гг. Корпус именовался Морским училищем, а кадеты — воспитанниками. В 1891–1906 гг. снова появилось понятие Морской кадетский корпус (в 1906–1916 гг. — Морской корпус).

В 1916 г. последовало обратное переименование в училище, поскольку название «Морской кадетский корпус» было передано новому учебному заведению, основанному в Севастополе. В Севастополь в 1917 г. планировали перевести и младшие роты, в одну из которых в 1917 г., по достижении 13–летнего возраста, должен был поступить наследник — цесаревич Алексей Николаевич, сын императора Николая Второго. Кстати, в последние годы Корпус носил его имя.

Кого принимали в Корпус?

Согласно правилам, действовавшим на середину XIX в., набор мальчиков и юношей в возрасте 10–15 лет по следующим принципам:

«а) Дети флотских офицеров и офицеров Морской артиллерии, состоящих на службе, а преимущественно убитых и раненых в сражениях, или погибших в службе на море;

б) Дети чиновников, воспитывавшихся в Корпусе, служивших во флоте офицерами и вышедших в отставку или перешедших на другую службу;

в) Дети природных дворян, внесенных в четвертую, пятую и шестую части дворянской родословной книги;

г) Дети дворян Великого Княжества Финляндского и губерний: Эстляндской, Лифляндской и Курляндской, имеющие доказательства на дворянство за 100 лет и более;

д) Дети дворян Царства Польского, дворянское происхождение которых, по рассмотрению где следует документов, будет доказано и притом соображено с корпусным начальством с правилами…;

е) Вообще, дети особ, не ниже как в четвертом классе состоящих[133]».

Теперь поговорим об учебном процессе.

С наступлением занятий — они начинались первого сентября — вновь поступившие кадеты являлись в Корпус, где их делили на отделения из расчета 25 человек в каждом. Во главе отделения стояли два обер–офицера — старший и младший отделенный начальник. Отделения составляли роту во главе со штаб–офицером, а роты Корпуса, исключая две младшие, — батальон. Отделения формировались из расчета баллов на вступительных экзаменах — чем больше номер отделения, тем меньшие успехи его кадеты показали при поступлении в Корпус.

«Новобранцев» от более старших кадет отличала особенность формы — до корпусного праздника (шестого ноября) им не полагались ни погоны, ни кокарды, ни даже ленточки на бескозырку. До этого момента их усиленно обучали строю унтер–офицеры лейб–гвардии Финляндского полка. Традиция привлекать обучающих именно из этого подразделения императорской гвардии возникла во времена Генерал–адмирала Великого князя Константина Николаевича, являвшегося не только Главным начальником флота и Морского ведомства, но также шефом лейб–гвардии Финляндского полка.

Что же касается питания новичков, то оно, по словам Гаральда Карловича Графа, ничем не отличалось от стола старших кадет:

«Кормили нас, безусловно, недурно, хотя и не слишком разнообразно, но очень сытно, и все приготовлялось из доброкачественных продуктов. Мы каждый день получали к завтраку или обеду рубленые котлеты или зажаренное кусками мясо и на третье блюдо вкусные пирожные, нередко служившие предметом мены или расплаты за какие–нибудь услуги. Сервировка была тоже хорошая: серебряные вилки и ножи, квас подавался в больших серебряных кубках, по одному на каждый конец стола; скатерти и салфетки всегда чистые. За столом прислуживали дневальные».

Побудка происходила в семь утра, так как в восемь часов десять минут утра уже начинались занятия. Горнист играл «зарю», а через пять минут в дортуарах появлялся дежурный офицер вместе с дежурным унтер–офицером и фельдфебелем роты (двое последних — из числа старших гардемарин выпускной роты). С особо сонных стягивали одеяла; если и это не заставляло их вскочить с коек, то нарушителей дисциплины записывали и позже подвергали наказаниям.

Отношение к строевой подготовке в корпусе, по мнению Гаральда Карловича Графа, со стороны кадет и гардемаринов всегда было более чем прохладное.

«Была еще одна «особенность» в Корпусе: воспитанники считали как бы унизительным для себя военную выправку, отчетливое отдание чести, согласно требованиям Устава, и хождение во фронте, «как в пехоте». Вообще ничто не должно было напоминать подтянутости сухопутных военных училищ. «Настоящий кадет» Морского корпуса должен был иметь вид весьма независимый, несколько расхлябанный, ходить в развалку и честь отдавать небрежно, так сказать, походить на морского волка. Между прочим, из–за плохого отдания чести сухопутные офицеры, особенно гвардейские, относились к нам враждебно и часто придирались на улицах. Никакие строгости не могли побороть эту закваску, да, впрочем, в то время[134] не очень энергично боролись с этой расхлябанностью и подчеркнутой небрежностью: начальство как будто бы свыклось с таким положением вещей».