Книга Свобода уйти, свобода остаться - Вероника Иванова

Собственно, необходимость заключалась в том, чтобы я узнал все тонкости своей связи с телохранителями. На примере Баллига, кстати, поскольку он был тогда первой и единственной игрушкой, предоставленной в полное моё распоряжение. А я только-только отпраздновал совершеннолетие, и отец решил, что пора познакомить сына со всеми сторонами будущей жизни. Познакомил. И был неприятно удивлён тем, насколько мне понравилось владеть чужой волей. Но об этом неприятии стало известно позже, когда он хлестнул меня перчаткой по щеке. Молча, не говоря ни слова и не разрешая возразить. Отец был вправе наказать и больнее, но никогда не прибегал к излишнему насилию. В отличие от матушки, которая, узнав подробности моего «вхождения во власть», не постеснялась снять перевязь и... Отходила с таким чувством, что я неделю даже мычать не мог. И всю эту неделю Баллиг меня выхаживал, причиняя своим присутствием и искренней заботой куда большую боль, чем уже терзала моё тело. Хуже всего было читать в его глазах ответ на незаданный вопрос: «Я ни в чём вас не виню».

Жестоко? Весьма. Но не оправдываясь и не выпрашивая сожаления, скажу: это обоюдная жестокость. Да, мои телохранители знают, что на любом вдохе могут утратить контроль над своими телами и мыслями. Но также чётко они знают и другое: ЭТО произойдёт, только если не будет другого выхода. Чтобы эффективно командовать другими, нужно самому уметь и отдавать, и выполнять приказы, иначе в беспрекословном подчинении толку — чуть. Да и обязанности охранников прописаны самым подробнейшим образом, так что мне нет надобности вмешиваться. Нет. Не было.

Ххаг, что же произошло во дворе гостевого дома? Я не почувствовал обрыва связи ни на мгновение, но помощь пришла с запозданием. С очень большой задержкой. Появись Баллиг немного раньше, просто покажись он убийце на глаза, она, скорее всего, повременила бы с воплощением своего умысла: ни разу не видел, чтобы лезли на рожон, если только... Если с головой всё в порядке. А ведь она была...

Тысяча ххагов мне под рёбра! От неё же несло безумием, да так сильно несло, что позаражало всех вокруг!

Стоп.

«Водяное безумие» не передаётся от человека к человеку. Передаётся только предрасположенность, и только в пределах одной линии крови, при этом бывали случаи, что браки отпрысков двух «условно безумных» родов давали совершенно устойчивое к заболеванию потомство. Что же получается?

В Антрее появилось существо, способное... Нет, не заражать других: в том же Баллиге не было следа болезни. Или же... Временно ввергать в помешательство? Такое возможно? Если да, понятно, почему телохранители не сразу ответили на мой зов. Они подверглись тому же влиянию, что и стражники на воротах. Но видимо, «змейки» и невидимые ниточки связи между нами помогли всем троим сохранить рассудок в ясности. После борьбы, недолгой, но рискованной. Надо будет расспросить Кириан и Хонка. Обязательно. А ещё проверить тех, кто попал в периметр «заражения». Ой, как мне всё это не нравится...

Я посмотрел на мёртвое тело Баллига, наполненное тем особым покоем, который обретают люди, достигшие своей цели.

Спи спокойно, друг. Прости, что раньше не мог называть тебя так. Не имел права. Перед самим собой. Но всё вернулось вспять, и мы снова стали чужими друг другу. Навсегда. Там, за Порогом, будешь ли ты вспоминать обо мне? Сколько лет я буду помнить твой мягкий взгляд? Не так долго, как хотелось бы. Законы требуют, чтобы у меня появился новый телохранитель, и я исполню предписанное. Он будет моим ровесником, а значит, мы нескоро сможем найти общий язык: даже тебе, хоть ты и был намного старше, редко удавалось принять меня таким, какой я есть. Но в память о тебе не буду слишком строг. И спуска давать не буду, конечно же!

Прощай. Я даже не могу сказать: «Увидимся», потому что после своей смерти останусь здесь, на берегах Лавуолы. До скончания времён...

Квартал Линт, королевский Приют Немощных Духом,

дневная вахта

— Рэйден, ты спишь?

Тонкое покрывало, которым я накрылся с головы до ног, не позволяло видеть физиономию Олдена, заглянувшего в дверной проем, зато великолепно пропускало все звуки. Оставалось вздохнуть и уныло ответить:

— Уже нет.

— К тебе пришли, — сообщил маг с преувеличенной радостью в голосе, из чего можно было заключить: персона, нанёсшая мне визит, в список желанных не внесена.

— Я не принимаю гостей.

— Это ты сам объяснишь, ладно?

— Я болен.

— Положим, половина Антреи об этом догадывается, а вторая половина в этом уверена, — возразил Олден. — Спор вызывает только место, на которое ты болен. Большинство считает таковым твою голову, но некоторые...

— Заткнись.

Я откинул покрывало и уставился в потолок. Маг, посчитавший мои телодвижения прелюдией к подъёму из постели, выждал минуту, но убедившись, что дальнейших действий не намечается, нахмурился:

— Ты собираешься вставать?

— Утром кое-кто настаивал, чтобы я как можно времени проводил в лежачем положении. И даже уверял, что некий dan велел держать меня в кровати в приказном порядке, а сейчас...

— Этот «некий dan» к тебе и пришёл.

— А-а-а.

Последовала ещё одна минута молчания, по истечении которой Олден присел рядом со мной и состроил умоляющую рожицу. Я сосчитал веснушки на перебитом носу, умножил полученный результат на семнадцать, разделил на девять, снова умножил... пока не начал сбиваться в подсчётах ещё на этапе желания что-то сосчитать.

— Ты встанешь?

— Угу.

— Рэйден, он будет сердиться.

— Как и всегда.

— Я, знаешь ли, не хочу с ним ссориться.

— Конечно.

— Чем дольше ты тянешь время, тем больше будет проблем.

— Разумеется.

Рыжик набрал в грудь побольше воздуха и одарил меня привычным откровением:

— Ты бездушный человек, Рэйден Ра-Гро!

— Я знаю.

Запал Олдена, столкнувшись с моим спокойствием, угас: маг отвёл взгляд и угрюмо насупился.

— И нечего дуться. Тоже мне, мыш нашёлся.

Тишина. Не хочет со мной говорить? Ха! На то, чтобы вытянуть несколько слов из человека, меня хватит даже при смерти. И моей, и его.

— Если бы ты соображал чуток получше, то не спешил бы докладывать Ра-Дьену о моём истинном состоянии, а напротив, живописал, как всё плачевно: глядишь, выпросил бы лишнюю дюжину монет. Для более тщательного ухода за больным. Я бы, кстати, тебе подыграл. С превеликим удовольствием. А ты, мало того, что уже известил заинтересованное лицо о выздоровлении, так ещё и обижаешься. Без малейшей причины.

— Так уж и без причины! — Пробурчал Олден, пока всё так же угрюмо, но с лёгкой ноткой вины.

— Можно подумать, тебя кто-то станет ругать. Все шишки свалятся на одну голову. Мою. Минутой больше я промедлю, минутой меньше, поверь: особой разницы не будет.