Книга Вельяминовы. Время бури. Книга первая - Нелли Шульман

Граф Наримуне сразу привлек его внимание. Джон знал, что ученые и дипломаты, на поверку, часто оказываются разведчиками. Он не мог попросить сына следить за кузеном. Джон никогда такого не делал, считая наблюдение за родственниками недостойным занятием. Агенты, из Кембриджа, докладывали, что граф проводит время в библиотеке, с наставником, пьет чай с кузинами и занимается греблей. Наримуне, судя по всему, действительно писал диссертацию, и не интересовался ничем, ему не положенным.

– Например, лабораторией Резефорда, – кисло, подумал Джон.

Джона беспокоило то, что он не знал, откуда явился Максимилиан фон Рабе.

– Скорее всего, он в Испании обретался – Джон внес в таблицу сведения о среднем фон Рабе, – сейчас все на полуострове собрались. Маленького Джона можно было бы туда послать, однако он нужен, в Кембридже…, – для всех Джон заканчивал последний год университета.

Он, действительно, получал диплом и оставался на кафедре математики. Сын отвечал за безопасность лаборатории Резерфорда. Граф Хантингтон не знал о Канарейке, Лаура тоже о нем не подозревала. Джон решил:

– Экклезиаст был прав, во многих знаниях, многая печаль. Когда надо будет, они по-настоящему познакомятся…, – Джон поймал себя на том, что набрасывает на полях женское лицо. Это была не Канарейка, не дочь, не племянница. Чтобы спасти, ситуацию, он быстро пририсовал женщине бороду.

Питер видел портрет вверх ногами. Юноша одобрительно заметил:

– У вас хорошо получалась мама, дядя Джон, а теперь вы из нее лорда Биконсфильда сделали. Борода козлиная, – юноша расхохотался, герцог покраснел.

Леди Констанца Кроу два года работала в лаборатории, под началом Резерфорда. К восемнадцати годам она напечатала десяток статей в научных журналах. Констанца изучала процессы, происходившие при распаде атома. Племянница поступила в Кембридж в четырнадцать лет, оказавшись самым юным студентом, и училась по королевской стипендии.

Джон, до сих пор, не мог простить покойному сэру Николасу Кроу того, что кузен обдурил, как выражался Джон, младшую сестру герцога, леди Джоанну.

Николас вернулся из Арктики, триумфально пройдя до крайней западной точки острова Виктория, разыскав могилу отца. Исследования севера, в начале века, оставались модной темой. Николас выступал с открытыми лекциями, его фотографии печатались в газетах, сэра Кроу пригласили в Букингемский дворец. Николасу, к тому времени, было под сорок. Ворону отказала Жанна де Лу, девчонкой, и, насколько знала семья, больше предложений он никому не делал.

– И Джоанне не сделал бы, если бы я не приставил пистолет к его виску, – мрачно подумал Джон: «Ей двадцать лет едва исполнилось, что она понимала? Отец погиб, когда она девчонкой была. Мама, к тому времени, с постели не вставала. Бабушка Марта за ней ухаживала. Джоанна и призналась бабушке, что ждет ребенка».

Леди Мирьям Кроу, не практиковала, по возрасту, но все еще учила студенток. Мать Николаса предложила девушке обо всем позаботиться, при условии, что Джоанна поведет себя тихо. Марта, на восьмом десятке, взвилась до небес. Женщина пригрозила леди Кроу арестом, тюремным заключением, а, если понадобится, и смертной казнью. Джон поехал к Ворону. Держа его на прицеле, герцог выбил у кузена обещание жениться.

– Родился Стивен, – Джон вздохнул, – Николас продал приданое Джоанны, и ушел в экспедицию Амундсена. Джоанна за ним поехала, с ребенком на руках. Жила с инуитами, ждала мужа, – Джон чуть не выругался:

– Тетя Мирьям умерла, началась война…, – Ворон перед войной уехал изучать Тибет, оставив жену с малолетним ребенком на попечение родственников. Он пытался покорить гору Джомолунгма, но потерпел неудачу. Сэр Николас вернулся в Англию, родилась Констанца. Продав имущество матери, Ворон снарядил экспедицию в Антарктиду. Он отплыл на юг, с леди Джоанной, когда малышке исполнился год. Больше их никто не видел, а герцог еще пять лет оплачивал долговые расписки зятя. Джон помнил, как блаженно затуманивались глаза сестры, когда леди Джоанна говорила о Вороне. Герцог разозлился:

– Слава Богу, Констанца на мать не похожа. У нее нет чувств, один холодный расчет. Она еще и дурнушка, хотя нельзя такое говорить…, – Констанца уверяла дядю, что работа в лаборатории совершенно безопасна. Помня, как медленно и мучительно умирала мать, Джон всегда просил племянницу быть осторожной.

Он решил, по возвращении в Лондон, на всякий случай, телеграфировать сыну, шифром. Джон хотел усилить охрану лаборатории. К сожалению, у них не было никакого оправдания аресту графа фон Рабе. Джон объяснил это Питеру, юноша пожал плечами: «Я понимаю, дядя Джон. Просто обратите на него внимание».

За обедом они говорили о новостях. В Америке журналисты соревновались, кто быстрее совершит кругосветное путешествие, на самолете. Джон напомнил Питеру, что в Берлине ему нельзя будет даже пальцем пошевелить, для помощи евреям, или кузену Аарону. Юноша мрачно кивнул, Юджиния заметила:

– Мы постараемся сделать все, чтобы Британия приняла, хотя бы, тех несчастных, у кого здесь родственники имеются, – леди Кроу каждый день ездила в офис своего округа, в Уайтчепеле. Она составляла списки немецких евреев, со слов избирателей. Фамилии отправлялись в британское посольство, в Берлине, где люди получали визы на выезд в Лондон.

Джон шутил с Питером и Юджинией, но думал о данных Канарейки. Судя по всему, через три недели, ожидалось подписание секретного протокола об альянсе между Италией и Германией. Канарейка отправлялась в торговый отдел британского посольства в Токио. Лаура, как и ее отец, свободно владела японским языком.

– Она через Бомбей и Сингапур полетит, – понял Джон, – увидит Тессу…,

Доктор Тесса Вадия, ровесница Лауры, работала в детской благотворительной клинике, основанной ее бабушкой и дедушкой. В Бомбее докторов Вадия называли святыми. Джон, вслух сказал:

– Интересно, когда Элизу и Виллема канонизируют? Они блаженными признаны. Надо у Джованни спросить…, – Юджиния улыбнулась: «Это дело долгое, мне кажется».

Джон помнил, как они танцевали на первом балу Юджинии. Он тогда был помолвлен, с дочерью герцога Девонширского.

– Восемнадцать лет ей исполнилось, – подумал Джон, – а мне двадцать четыре. Я обвенчался, Михаил приехал, из России…, – герцог всегда давал матери и сыну попрощаться наедине. Питер уезжал на рассвете, а герцог с Юджинией, обычно, ложились отдохнуть.

Джон покуривал, на заднем крыльце, глядя на серую, влажную, дымку, над аэродромом. Дугласы прогревали моторы. Он услышал шорох шин, сзади раздались легкие шаги. Запахло сандалом. Леди Кроу всегда пользовалась мужской эссенцией. На белых щеках Джон заметил следы от слез. Опустившись рядом, Юджиния забрала у него папиросу.

Она курила, глядя прямо перед собой. Джон, наконец, сказал:

– Все с ним будет хорошо. Он твой сын, сын Михаила. Он справится. Марш фашистов, в твоем избирательном округе, не закончится кровопролитием, я обещаю. Питер мне рассказал о планах. Мы подготовимся…, – коснувшись ее руки, герцог, сам того не ожидая, вздрогнул. Юджиния прижалась щекой к его плечу: