Книга Полцарства - Ольга Покровская

Кое-как успокоив Марусю обещанием вечерней прогулки, Саня побежал к метро. Если поднажать, он как раз успевал на встречу с отцом Андреем.

Как быть с Асей? Рассказать ей? – думал он по дороге. Конечно же, планы Курта «занять своё место» были отчаянной фантазией, но и фантазия, Саня это знал, могла в какой-то миг прорвать границу с реальностью и изменить ход жизни. Вот была у Софьи фантазия, что Курт ей друг, что, может быть даже, она слегка в него влюблена. Всё это жило в фантазийном мире, не воплощаясь. И вдруг со всей мощью действительности Софья взяла на себя его вину. Вот тебе и фантазия!

У метро Саня спохватился и позвонил Асе – спросить, можно ли к ним на вечер закинуть Леночку? Вопрос был трудный, и Саня об этом знал. Пугливая и замкнутая Марусина дочка не нравилась Серафиме – та считала кудрявую, с выпуклым лбом и голубыми глазами, крайне неизобретательную Леночку за куклу, а играть в куклы, тем более с куклами, она не любила. Ей больше нравился хомяк либо ящик с игрушками для мальчишек, вынутый как-то под Новый год с антресолей, из глубины Саниного детства, и уже не убранный на место. Леночка хныкала от скуки, Серафима сердилась и загораживала от Марусиной дочки свои игрушки. Наконец поругавшихся барышень утихомиривал кто-нибудь из сестёр, а чаще – призванный на помощь Илья Георгиевич, и начиналось чтение книжки.

– Ася, есть минутка? – дозвонившись, приветствовал он сестру. – Слушай, вы убьёте меня, если мы к вам Леночку на вечер закинем? Очень нужно! Мы, может, часиков…

– Саня, я в приюте! – перебила Ася. – Плохо с Агнеской! Мы тебе не стали звонить, потому что ну куда ещё тебя дёргать! Но раз уж ты сам позвонил, может, забежишь?

– А что плохо? – растерялся Саня.

– Пашка говорит, пневмония, а Тани нету! Она на вызове в Подмосковье.

– Какая ещё пневмония! Вы что, сдурели! А ну дай мне его! – разволновался Саня. – Или нет, без толку с ним разговаривать. Раз нет Татьяны, берите собаку и поезжайте к врачу!

Ася бросила трубку.

Саня прошёл несколько шагов и, замедляясь потихоньку, остановился. Что-то делает он не так, раз неотложные задачи не умещаются в земные сутки.

Выбирая между разговором с батюшкой об обязанностях крёстного и Пашкиными доходягами, Саня колебался недолго. Он с чистой совестью вызвал номер отца Андрея и сказал, что не придёт сегодня – появился срочный пациент. Тот отвечал молодым, весёлым голосом, пожелал ангела в помощь во всех благих делах.

20

Через пятнадцать минут, лихой и вольный, как игрок, промотавший всё, Саня влетел на территорию Полцарства и нашёл государя с фонендоскопом в ушах и глазами на мокром месте.

Агнеска, худая собака с гладкой бронзовой шкурой и волшебно-чёрными, немыми от пережитых бед глазами, была главной любовью и поражением Паши Трифонова.

Прошлой весной дети из окрестных домов нашли на опушке леса собаку с горлом, обмотанным железным тросом. Должно быть, живодёрство случилось давно – шерсть вылезла, железо вросло в мясо, из-под страшного «ошейника» сочилось. Агнеска зарылась в корнях берёзы – умирать. Пашка принёс её в Татьянину лечебницу на руках. От ужаса Агнеска закаменела – шерсть встала дыбом, лапы растопырились. Он нёс её, как деревянную лошадку-качалку. Но, едва почуяв пол, она вновь обрела гибкость и ползком удрала под диван.

Пашка не смог приручить Агнеску. В отличие от других собак она не отводила перед хозяином глаз, а немо терпела соприкосновение взглядов – столько, сколько потребуется. Так же немо и неподвижно, словно находясь за гранью выносимого, она терпела предпринимаемые Пашкой попытки общения и, стоило хозяину отвернуться, скрывалась под диваном. Пашка не знал, что придумать. Все попытки «социализации» упирались в клубок неизбывного Агнескиного ужаса перед миром.

В конце марта с Арктики пришёл ветер отступившей зимы и так загудел в лесных кронах, что даже в час пик не было слышно города – всё заслонял первобытный вой севера. В один из таких оледенелых, бьющих железным ветром дней Агнеска заползла в зимник и больше не выходила. Пашка поднял ставенку в конуре и услышал частое, с хрипом и присвистом, дыхание заболевшей собаки.

Когда Саня примчался, Пашка, стянув волосы резинкой и, совсем по-взрослому воткнув в уши фонендоскоп, как раз выслушивал Агнескины бока. Сдвинул брови и, ничего не сказав, протянул Сане.

Саня послушал и кивнул озабоченно.

– Александр Сергеич! Что делать? – спросил Пашка, чуть не плача.

Позвонили Тане, описали результаты осмотра, и тут же Наташка побежала в аптеку со списком продиктованных Татьяной лекарств.

Решено было отнести собаку в подсобное помещение бывшей спортбазы, где ночевал в тепле страдающий суставами Джерик. Пока устраивали собакам ночлег и бегали в загончик за Агнескиными игрушками, больная улеглась и, смежив шерстяные веки, отрешилась от суеты. Оба врача проследили движение рёбер под тощей шкурой. Собака дышала спокойнее, жаропонижающее начало действовать.

– Паш, ты домой-то сегодня собираешься? – спросил на прощание Саня.

– Собираюсь! – буркнул тот. – На последнем метро уеду и на первом вернусь. Если б не дед, я бы вообще тут жил, раз домой их взять не разрешает. Но ведь опять устроит инфаркт какой-нибудь!

Саня вздохнул и, впервые толком взглянув на сестру – тихую и нахмуренную, сказал:

– Ася, пройдись со мной до бульвара!

Когда брат и сестра вышли на аллею, на светлом ещё небе запорхало между ветвями облачко весенней луны. Вечер только приближался, но ручьи, захватившие днём весь лес, остановились. Под ногами начинало похрустывать. Некоторое время они говорили о том, что Агнеска, конечно, поправится. Только, должно быть, одичает ещё больше после уколов.

– Я Курту позвоню, мы с ним завтра пораньше придём, хоть на рассвете – чтобы Пашка не волновался, – сказала Ася.

– Ася, послушай! Я вот как раз хотел сказать тебе, – поймав момент, решился Саня. – В приюте не так много животных. Тебе не обязательно сюда приезжать. Пашка справляется.

Ася с застывшей полуулыбкой посмотрела в лицо брату:

– Это тебя Лёшка попросил?

– Нет! Это я тебя прошу! – твёрдо сказал Саня. – Прошу, потому что есть на то обстоятельства!

– Какие обстоятельства? – заволновалась Ася.

Саня качнул головой, не зная, как объяснить, и снял с виска сестры запутавшееся в волосах берёзовое семечко.

– Помнишь, мы в детстве ходили за малиной? Ты ехала на папе и иногда на мне. Больше всех набирала Сонька, папа чуть-чуть, а мама вообще не собирала. Она выискивала хорошие ягоды и подкармливала папу и тебя. – Он вздохнул, не находя слов. – Ася, я не знаю, как сказать! Тебе Бог послал мужа, Лёшку. В детстве тебя укрывала семья, а теперь защита твоей души – это он. Мир сейчас дикий, он наскакивает на человеческую душу и разрывает её, как дикий зверь. Посмотри, что он сделал с Куртом! В общем, я не знаю, как это всё сказать! – Он нахмурился, досадуя на неумение говорить складно, и умолк.