Книга Белые волки - Влада Южная

И все-таки, какой же неописуемо вкусной казалась эта тишина! В ветвях деревьев пели птицы, нежно-розовое солнце поднималось над крышами домов, вверх по течению реки уходил рыболовецкий катер, прихватив под мышкой пустые и сухие сети. Димитрий бежал вдоль парапета и провожал его взглядом. Никто вокруг его не узнавал и не обращал внимания. Он поймал себя на мысли, что улыбается.

Впрочем, улыбка быстро сползла с его лица, а утро потеряло всю свежесть и прелесть, стоило лишь увидеть одинокую женскую фигурку на скамейке у фонтана. Димитрий узнал ее с первой секунды. Та самая туристка из Нардинии, которая нашла его у реки и пыталась наставить на истинный путь. Вот и знакомый фотоаппарат на шее, и одежда в характерном стиле: порванные на коленях и обтрепанные по низу джинсы, куцая болотного цвета курточка с клетчатой рубашкой под ней.

Петра дрожала от холода, сгорбившись и уставившись себе под ноги, и он поторопился ускорить шаг, чтобы быстрее пробежать мимо и не встречаться взглядами. На его счастье девушка углубилась в свои мысли и не замечала ничего вокруг, головы не поднимала. Почти повезло… но Димитрий не учел одного: трое позолоченных толстозадых львов в круглой чаше выложенного голубой мозаикой фонтана, сплотившись спинами, дружно изрыгали вверх потоки хлорированной воды. Именно из-за шума и плеска он сразу не услышал, что Петра плачет. Уловил слабые хлюпающие звуки, только когда миновал скамью, и ветер унес грохот струй куда-то вдаль.

Дальше набережная делала поворот. Убедившись, что скамейка у фонтана осталась позади, Димитрий остановился у парапета, положил ладони на холодный белый изгиб мрамора и долго-долго смотрел в воду невидящим взглядом. Со стороны казалось, что один из бегунов просто остановился передохнуть, и он по-прежнему не привлекал чужого внимания.

В голове все еще было тихо. Мягкое, как болотная трясина, и такое же обманчивое впечатление безопасности мешало трезво мыслить. В пятнадцати метрах от фонтана, прямо за спиной у Петры находилась цветочная лавка, а за ней – узкий и тихий переулок. Там, в одном из домов, давно никто не жил. То есть, создавалось впечатление, что никто не живет, но деятельность там кипела, особенно по ночам, и довольно бурная, к истинным хозяевам жилья не имеющая никакого отношения.

Заболтать девчонку, повести туда под благовидным предлогом, прижать к стенке. Приставить к горлу острый кусок стекла или что там найдется под ногами и посмотреть, что из этого выйдет…

Нет. Все равно в башке стояла звенящая тишина. Чудовище уснуло крепким сном, безразличное к соблазнительному вишневому вкусу губ девушки. Осторожно, как человек, ступающий по минному полю, Димитрий повернулся и пошел обратно.

Петра подняла на него красные заплаканные глаза, когда он звякнул молнией ветровки. Вздрогнула, но тут же с благодарным вздохом закуталась в пропитанную теплом его тела одежду, упавшую ей на плечи. Димитрий опустился на скамью и прожег ее сердитым взглядом. Если бы не эти слезы, застывшие на длинных ресницах, он бы уже свернул на улицу, ведущую домой. Время тишины могло закончиться в любой момент, а он, как идиот, тратил его на совершенно ненужные вещи. Чего она расселась тут и ревет?

– А я узнала вас, – Петра шмыгнула носом и кивнула в сторону поворота набережной, – еще когда вы пробежали туда. Вы ведь не хотели останавливаться. Почему решили вернуться?

Вот ведь глазастая. Узнала, значит. А виду не подала.

– Не выношу женских слез, – ответил Димитрий после недолгого молчания.

Ложь легко скользнула с языка, но по большому счету таковой и не являлась. Странное ощущение свербило между ребер и не давало покоя. Он не хотел, чтобы Петра плакала. Точно, по-другому и не скажешь. Странное ощущение.

– Я в вас ошиблась, – она вытерла мокрую верхнюю губу рукавом его ветровки и, похоже, даже не заметила этого. – Вы не бродяга. Теперь я вижу, что у вас есть дом. Извините.

– У меня есть одежда, – усмехнулся он. – О доме пока речи не было. Может, я снял ее с того бедняги, которого полчаса назад прирезал в подворотне?

Петра недоверчиво покосилась на него и вздохнула. Из-за недавних рыданий вздох вышел судорожным.

– А вы сегодня другой. Не злой, как тогда. Какой-то… расслабленный. И трезвый.

Она снова не поверила ему, это читалось во взгляде. Конечно, Димитрий ни с кого не снимал одежду, а надел свою собственную, но дело заключалось в другом. Слава всегда бежала впереди него, многие поступки приукрашивались людьми больше, чем стоило. И страх. В ее глазах не было страха. Осуждение, сочувствие, презрение в их первую встречу, или вот как теперь – недоверие и беззащитность. Но не ужас, не оцепенение и не немой вопрос, станет ли она его следующей жертвой.

– Похмелился, вот и протрезвел, – проворчал он с неохотой.

– А меня обокрали! – вдруг громко воскликнула Петра и без разрешения уткнулась зареванным лицом ему в грудь.

Больше всего Димитрию хотелось оттолкнуть ее. Его личное пространство не стоило так нарушать. Но он не мог пошевелиться, просто сидел как истукан, даже не ощущая утренней прохлады, и позволял ей вытирать слезы о его футболку.

Если бы Петра плакала из-за него, он бы знал, что делать. Утешил бы ее, стал бы шептать нежные слова, целовать заплаканные глаза и щеки. А когда бы она успокоилась – сделал бы снова так, чтобы зарыдала. И снова бы утешал. Обычно ему нравилась эта игра, нравилось раскачивать эмоциональные качели и наблюдать, что творится с тем, кто сидит на них. Люди после такого превращаются в податливое желе, из которого можно лепить что угодно.

Но Петру обидел кто-то другой, и Димитрий не придумал ничего лучше, как прорычать сквозь стиснутые зубы:

– Кто?

Она опять судорожно вздохнула и протяжно хлюпнула носом.

– Какая разница? Все равно их никто не накажет. В полиции, вон, сказали, что будут искать, но сразу стало понятно, что не найдут. Я же не дура, вижу, когда люди искренне хотят помочь, а когда стараются отвязаться побыстрее.

Стараясь не делать резких движений, Димитрий положил руку на спинку скамьи позади девушки, но деревянная рейка, кажется, хрустнула под его пальцами и оскалилась россыпью щепок. Хвала позолоченным львам, фонтан все-таки заглушал лишние звуки.

– Мне просто любопытно, – проговорил он уже более спокойным голосом. – Кто?

Петра отстранилась, похожая на мышь со своими красными глазами и припухшим носом. Посмотрела исподлобья… он отвернулся.

– Только пообещайте, что не будете их искать, ладно? Я же вижу, вы заступиться хотите, поэтому и спрашиваете. Я вам очень благодарна, правда. В наше время мало таких неравнодушных людей. Другой бы прошел мимо. Мало ли чего я сижу и плачу. Кому нужны чужие проблемы? А вы не такой. Вы – мой единственный друг в этом городе.

– Я не друг.

Он отчеканил это слишком резко, и Петра смутилась.

– Да. Конечно не друг. Простите, я так расстроена, что говорю лишнее. Вы – мой знакомый. Я просто больше никого тут не знаю, кроме вас. Вот и все.