Книга Австрийские фрукты - Анна Берсенева

Поэтому, когда Лиля сказала, что Вадьку придется отвезти к ее родителям в Пермь, он хоть и не обрадовался – а будто бы сама она была этому рада! Плакала даже, – но и возражать не стал.

– До трех лет, не больше, – сказала Лиля. – Потом в садик можно будет отдать.

Вадька отнесся к тому, что его оставляют в Перми, спокойно, даже, может, слишком: не обернулся в сторону уезжающих мамы и папы. Но как к этому ни относись, а других вариантов все равно не просматривалось. Хорошо еще, что пермские бабушка с дедушкой, хоть и повздыхав, взяли внука. Гербольды с их творческой жизнью и постоянными поездками на такое не согласились бы, это было настолько очевидно, что даже и не предлагалось.

И как только началась работа, стало понятно, что Лилино решение не сидеть дома было правильным. Если Иван не заглядывал за границы своих обязанностей инженера по авионике, то Лиля мыслила шире. Она сразу пошла учиться на серьезные экономические курсы, на которых и управлению учили тоже. Новое солидное слово «топ-менеджмент» точно описывало ее будущее.

Когда оказалось вдруг, что на таком будущем надо поставить крест, смириться с этим было невозможно.

«Или возможно это было? Да какая теперь разница».

Потолок перестал взлетать в пустоту – опустился окончательно, придавил грудь. Бессмыслица наконец приняла форму сна, пустого, тяжелого, горестного.

Глава 4

За завтраком Иван сидел такой бледный, что черное от удара и желтое от йода пятно на его скуле выглядело совсем уж мрачно. Да и сам он был мрачен, но похмельного блеска в глазах не было. Если б был, Таня заметила бы сразу.

Лет семь назад она сошлась с мужчиной, который казался умным, порядочным и нравился ей. Но видеть каждое утро его одинаковый взгляд… Тане довольно быстро стало ясно, что этот взгляд означает: что его потребность в ней гораздо меньше, чем потребность как можно скорее утолить лихорадочную ежеутреннюю тягу к выпивке. И зачем ей было препятствовать его всепоглощающему желанию? Тем более что это было и невозможно. Через месяц они расстались.

У Ивана глаза не то что не блестели лихорадочно – были пусты, как серые плошки. С одинаковым безразличием взглянул он на яичницу с помидорами, которую Таня принесла на сковородке, и на Алика, севшего напротив него за стол.

Алик, правда, тоже не проявил интереса к незнакомому мужчине, с которым неожиданно пришлось завтракать. Но он и к Тане интереса ведь не проявлял, ну и на Ивана Гербольда, которого она ему представила, посмотрел так же, как на нее. Завтракал все же вместе с ними, уже достижение.

Сразу после еды Алик ушел к себе в комнату, а через пять минут спустился вниз, уже переодевшись в уличное.

– Ты куда это? – насторожилась Таня.

Было воскресенье, и ничего, в общем-то, не было опасного в том, что он идет погулять. Но ей казались опасными самые обыкновенные его дела.

– С пацанами договорились встретиться, – ответил Алик.

Как обычно ответил, с необъяснимой для нее четкостью. Что у него на уме?

– С какими пацанами? – настаивала Таня.

– Из класса. В генеральском доме живут.

Ага, уже знает, что так называется многоэтажный дом на Ленинградском проспекте. Значит, чем-то все-таки интересуется. В том доме маршал Катуков когда-то жил, а один отставной генерал, Евгения Вениаминовна рассказывала, приходил оттуда зимой в поселок и убирал снег – говорил, это лучший моцион.

– Они на Звездочку придут, – добавил Алик.

Хорошо, раз так. Все-таки спокойнее, когда он в поселке. Хотя полного спокойствия на его счет Таня не чувствовала, где бы он ни находился.

– Телефон не забудь, – напомнила она.

Алик вынул телефон из кармана джинсов, показал ей и, спрятав его обратно, вышел из комнаты. Хлопнула входная дверь.

– Может, не надо было его отпускать? – вздохнула Таня.

– Почему? – без интереса спросил Иван.

– Не знаю, что ему в голову придет. Он…

Наверное, давно надо было рассказать кому-нибудь о своих страхах, связанных с Аликом. Но ей не хотелось рассказывать об этом «кому-нибудь», она не испытывала потребности изливать душу посторонним людям, даже неизбежные беседы с психологом, без которых ей не отдали бы Алика под опеку, выдержала с трудом. Но то ли напряжение, в котором Таня жила весь последний месяц, стало слишком сильным, то ли дело было в том, о чем она подумала вчера – что Иван ей не посторонний просто потому, что явился из лучших лет ее юности, из кратких тех лет… Как бы там ни было, историю появления в ее жизни Алика она изложила ему полностью.

– А что теперь с ним делать, я не знаю, – закончила Таня. – Почему он так ко мне стал относиться, не понимаю.

– Он от тебя ожидает чего-то плохого, – сказал Иван. – И это довольно давно, по-моему. Может, как раз все то время, что у тебя живет.

– Здрасте! – возмутилась она. – С какого перепугу ему от меня плохого ожидать? Я на него голос ни разу не повысила, не то чтобы…

– И тем не менее это так, – пожал плечами Иван. – Он каждую минуту ожидает от тебя чего-то для него плохого и находится поэтому в постоянном напряжении.

– Ерунда какая-то, – поморщилась Таня. – И как ты мог это понять? Вы с ним двух слов друг другу не сказали!

Все-таки зря она разнюнилась. Никому не нужны чужие проблемы, и Иван в этом смысле не исключение, и правильно, может, что он пресек ее попытку свои проблемы на него вывалить.

– Пойду, Таня, – сказал он, вставая из-за стола. – Спасибо.

– Ты к родителям? – машинально спросила она.

– Да. Они в Италии были, вчера вернулись.

Окна в доме Гербольдов были темны все время, что Таня жила на Соколе. Вот, значит, почему: в отъезде они. И потому же Иван не знает, что сосед их умер.

Надо было, наверное, расспросить его про семью подробнее, но Таня не стала. Он-то ни о чем не спрашивает, а ее попытки что-то о себе рассказать пресекает на корню. И с какой стати она станет лезть с расспросами к нему?

Как только она закрыла за Иваном дверь, зазвонил ее телефон.

– Да, Сева, – ответила Таня. – Рада вас слышать.

Его голос действительно доставил ей… не то чтобы радость, но какое-то приятное ощущение. Легкий он человек, и ей с ним легко. А это немало.

– Я тоже рад, Татьяна, – сказал он. – Уезжал в отпуск, поэтому не звонил. Как ваши дела? Как мальчик?

Не только легкий, но и приличный человек. Ну какое ему дело до постороннего мальчика? Однако спрашивает, и интерес в голосе не притворный, это слышно.

– Ничего мальчик, – ответила Таня. – Не без трудностей, но терпимо.

Гербольд не зря осадил ее: рассказывать еще и Севе о своих проблемах с Аликом она уже не хотела.