Книга Департамент нераскрытых дел - Рой Викерс

– Слышал, как ты говорил Уоллинхему о намерении прервать учебу.

– Так и есть. Причем без малейшего сожаления. Только пока не стоит объявлять об этом всем вокруг. В следующую субботу состоится обед в «Радлингтоне» – вот тогда и сообщу членам клуба о своем уходе по семейным обстоятельствам. В результате вместо дипломатического корпуса попаду в армию. Ничего не поделаешь: наследство диктует собственные условия!

– Хендон, позволь одолжить тебе тысячу фунтов.

– Брось, Стенстоллер!

Катберт не знал, как друг воспримет предложение материальной помощи, и продолжил с тяжело бьющимся сердцем:

– Чувствуешь себя оскорбленным? Напрасно! Если вдруг придется бросить университет из-за того, что я не осмелился предложить деньги…

– Я вовсе не оскорблен, милый ты чудак! Просто до крайности удивлен. Готов броситься тебе на шею! Но прежде должен объяснить, в чем загвоздка. Если банк осторожничает, значит, скорее всего знает, что поместье выберется из долгов дьявольски не скоро.

– Я не спешу: отдашь дьявольски не скоро.

– Правда? О, тогда все в порядке. Огромное спасибо! Теперь на обеде в «Радлингтоне» не придется ничего говорить.

Стенстоллер достал чековую книжку.

«Выплатить… – Он едва не написал «Чарлзу Хендону». – …лорду Хадденхему одну тысячу фунтов. Катберт Стенстоллер».

– Спасибо! Завтра банкиров хватит удар. И поделом! – воскликнул Чарли, когда друг протянул ему чек.

– Послушай, Хендон! – после некоторых колебаний обратился к нему молодой человек, как и было принято в те времена, не по имени, а по фамилии. – Как попасть в «Радлингтон»?

– О, честное слово, не знаю! Все происходит как-то само собой. Когда поступаешь в университет, знакомишься с другими студентами, и кто-нибудь у тебя спрашивает, не хочешь ли ты стать членом клуба, где уже есть и другие твои знакомые. Бывает и по-другому: кто-то из родственников просит своего давнего приятеля за тобой присмотреть, и тогда секретарь присылает записку с приглашением.

Стенстоллер ждал продолжения, однако на этом разговор прервался и больше не возобновился. «Выплатить лорду Хадденхему одну тысячу фунтов». И все впустую! Снова семейные связи, как и шесть лет назад.

Оказывается, не только женщины выясняют родословную.

Вернувшись к себе, Стенстоллер сразу написал отцу письмо с просьбой дать банку распоряжение оплатить чек и подробно объяснил обстоятельства. Вскоре после отправки письма университетский курьер принес записку от Хадденхема:

«Дорогой Стенстоллер!

С твоей стороны было чертовски любезно оказать мне помощь. Невозможно выразить, как тронул меня твой поступок. Однако, поразмыслив, я пришел к выводу, что следует позволить событиям развиваться своим чередом. Поэтому возвращаю чек.

Искренне преданный

Чарлз Хендон.

– Господи, какой же я дурак! – воскликнул Стенстоллер и в отчаянии закрыл лицо руками.

В первый, самый мерзкий год учебы в колледже Чичестера Хендон поддерживал его и направлял, потом дождался поступления товарища в Оксфорд и распахнул перед ним множество дверей. Легко оказывал и так же легко принимал услуги. Дружба, несомненно, была настоящей.

«Мне нравится Стенстоллер. Кто он?»

Хендон относился к нему с искренней симпатией, но все же вместо того, чтобы предложить вожделенное членство в «Радлингтоне», решил проститься сначала с университетом, а потом и с дипломатической карьерой.

Следующим утром Катберт оформил однодневный отпуск и уехал в Лондон, чтобы объяснить отцу, почему тысяча фунтов больше не нужна.

– Вот в чем кроется их сила, – заключил Стенстоллер-старший, выслушав сына. – Каждый готов поступиться собственными интересами, лишь бы не подвергнуть опасности остальных.

– Мое членство в клубе представляет опасность?

Они разговаривали в кабинете, в комнате, где без труда смогли бы разместиться человек тридцать. На огромной каминной полке, под стеклянным колпаком, сдержанно поблескивали золотые часы. Вся мебель: письменный стол, кресла, шкафы, диваны, – была чиппендейловской, в соответствии со вкусом Стенстоллера I.

– Угрозу несет не твое членство в клубе, а ощущение, что в обмен на финансовую помощь ты просишь сделать шаг, способный затронуть отношения Хадденхема с ему подобными. Право, мой мальчик, это всего лишь буря в стакане воды. Карьера твоего друга не пострадает. Банк уже сделал запрос по этому поводу. Мы и прежде вели дела с семьей графа, а потому готовы предоставить гарантии относительно платежеспособности нынешнего лорда Хадденхема.

– Не понимаю, отец. Мы ведь не ростовщики, правда? И если банк не займется этим делом…

– Иди сюда, Катберт.

Стенстоллер IV открыл стеклянную витрину – точно такую же, какие встречаются в музеях, – и достал золотую табакерку. На одной ее стороне был изображен королевский вензель, а на другой – герб графов Хадденхемов, снабженный девизом на вульгарной латыни.

– Подарок прапрадедушке твоего друга от развратного шута, имевшего несчастье стать английским королем Георгом IV. Хадденхему было приказано срочно занять десять тысяч фунтов на очередное непристойное похождение высочайшей особы, и твой прапрадедушка ответил на это: «Не дам королю ни пенни, потому что не доверяю ему, но с радостью предоставлю нужную сумму вам, милорд». – «Ваши слова граничат с государственной изменой, мистер Стенстоллер, – заметил лорд Хадденхем.

Полагаю, что во взгляде графа при этом светилось лукавство, поскольку его светлость достал из кармана вот эту табакерку и добавил: «Ручаюсь за королевскую честь королевским подарком».

Король в очередной раз подтвердил отсутствие чести, и мы заплатили за эту табакерку десять тысяч фунтов, но в то же время помогли Хадденхему выполнить поручение монарха, а он рассказал о великодушии Стенстоллеров в своем кругу. Спустя год мы получили заказ на колониальный заем в десять миллионов фунтов и уже через несколько дней заработали на этой операции сто тысяч. С тех пор подобный бизнес плывет в руки сам, без малейших усилий или затрат с нашей стороны. Так что старинная табакерка принесла семье не меньше двух миллионов чистой прибыли.

Катберт вернулся в Оксфорд, а уже следующим вечером в его комнату ворвался возбужденный Хадденхем.

– Послушай, Стенстоллер! Великолепная новость! Знаю, что ты обрадуешься! Все-таки на обеде в «Радлингтоне» говорить ничего не придется. Судя по всему, управляющий банком отказал мне в займе случайно, после тяжелой ночи, но, к счастью, вовремя одумался!

Последовало полное ярких фантазий рассуждение относительно привычек и склонностей банковских служащих, однако по поводу вступления в клуб «Радлингтон» не прозвучало ни слова.

Глава 3

Женитьба Катберта Стенстоллера на дочери одного из самых молодых судей Высокого суда Лондона ни в малейшей степени не повлияла на его продвижение по социальной лестнице, поскольку тесный круг не имел обыкновения вступать в неформальные отношения с юристами. Следующие десять лет успешный банкир посвятил работе и семье – впрочем, не забывая внимательно смотреть по сторонам.