Книга Констебль с Третьего участка - Сэй Алек

– Не стану скрывать, констебль, – сказал он по дороге, – мне не по душе то обстоятельство, что в гошпитале находится закованный в кандалы человек. Да, он убийца и преступник, но и им наш орден не отказывает в помощи, как не должен отказывать и любой добрый христианин вообще-то. Возможно, он опасен, хотя я и тешу себя надеждой привести эту заблудшую душу к покаянию, когда он пойдёт на поправку. Но держать несчастного больного на цепи, словно дикого зверя… Это дикость и варварство какое-то.

– Этот несчастный больной едва не убил двух вооружённых инспекторов, офицера флота его величества, одного констебля и ещё одного изрядно отдубасил, отче, – ответил я. – Боюсь, другого выхода у полиции просто нет.

– Сейчас он не опаснее новорождённого котёнка, – печально улыбнулся отец Эгидий. – Поэтому я попрошу вас, мистер Вильк: если во время дежурства вам покажется что-то подозрительным, не стоит пускать в ход свисток иначе чем по первой, ну, на крайний случай, второй форме.

– Но отчего? – изумился я.

– Я не учёный, я только врач, – вздохнул священнослужитель. – Но опыт подсказывает мне, что близкое от людей с подобными травмами применение ваших волховских свистулек сказывается на больных самым печальным образом. Вплоть до летального исхода.

Разумеется, я тут же пообещал архиатеру, что воспользуюсь свистком, только если выхода у меня не будет никакого. Пусть лжениппонец и заслужил петлю, но, если он помрёт до того, как ответит на вопросы инспектора Ланигана, тот меня со свету сживёт. И будет при этом прав, пожалуй.

По пути к нам присоединилось несколько врачей и сестёр милосердия. Как я понял, любезность отца Эгидия имела и прагматическую сторону: вот-вот должен был начаться врачебный обход пациентов. Что ж, простому констеблю и не стоило рассчитывать на излишнее к своей персоне внимание.

Впрочем, указав мне на сидящего у входа в отдельную палату Хайтауэра, камиллианец вновь преподал мне своё пастырское благословение.

– Ну, слава Господу и всем Его апостолам. – Увидев меня, Мозес поднялся со стула и от души, с хрустом потянулся. – Я чуть не помер со скуки за время смены.

– Что же так? – спросил я. – Неужто нечем было заняться?

– Не то слово, – подтвердил Хайтауэр. – Дежурный врач, надменная скотина, словом не перемолвится, не с монашками же мне было разговоры вести, им же окромя как о вере запрещено[32]. Из чтива тут тоже одни медицинские справочники с журналами, в которых я не смыслю ни бельмеса, да жития святых. А это чтение я ещё с воскресной школы переношу слабо. Даже покурить нельзя – дым, мол, не положено. Хотел было забить тайком трубочку, покуда не видит никто, – да какое там! Постоянно кто-то туда-сюда шлындает, а с поста не отойдёшь. Даже оправиться приходится в палату ходить – ниппонцу ночная ваза покуда без надобности. Думал уже там и подымить малость – благо окно у него широкое, воздух хорошо проходит, если рамы открыть, не учуял бы никто, да только ну как оно и вправду ему от этого заплохело бы? Зато ты глянь, что мне тут презентовали! – Мозес ухмыльнулся и вытащил из внутреннего кармана деревянный пенал, внутри которого оказалась небольшая, источающая сильный кофейно-миндальный запах сигара.

Я вот курение не одобряю. Табак – удовольствие не дешёвое (ещё бы, из-за океана привозят), особенно табак хороший, – а толку от него никакого, сплошной перевод денег на дым. Так все финансы в трубу выпустить недолго. К тому же видывал я тех, кто курит долго, – кашляют по утрам, словно в угольных копях трудятся, да и одышка их быстро одолевает. Нет уж, не про нас такое удовольствие. Вон, если нравится Хайтауэру на такое деньгу тратить – пожалуйста, а меня увольте.

– Ладно, пошли клиента принимать, – усмехнулся Мозес, увидев, что я не тороплюсь выказать зависти или восхищения. – Мне ещё в участок бежать, прежде чем с подушкой встретиться. – И, аккуратно убрав сигару обратно в пенал, добавил: – После ужина выкурю эту штукенцию.

Дэнгё-дайси выглядел немногим лучше, чем при нашей последней встрече. Шторы в его палате были задёрнуты (как объяснил мне вполголоса Хайтауэр, на любой резкий звук или запах и яркий свет у него пока сильное раздражение и боли, это от, если Мозес ничего в диагнозе не перепутал, черепной травмы головы, которую я устроил убийце). Пациент, прикованный к тяжеленной кровати, лежал не шевелясь и слабо дышал – спал, наверное. Приняв смену и расписавшись в журнале сдачи-приёма поста, я сел на стул у входа в палату и уже начал прикидывать, что бы это мне выдумать, дабы убить время, когда из-за поворота вышли ещё два человека. Один из них, в такой же, как и у отца Эгидия, сутане, ничем не примечательный джентльмен средней комплекции, явно был вторым монахом-лекарем в гошпитале, а вот рядом с ним… Рядом с ним шёл доктор Уоткинс.

Увидев меня, он приветливо и, как мне показалось, удовлетворённо даже улыбнулся:

– О, какая удача. Здравствуйте, констебль Вильк.

– Доброго утра, сэр, – ответил я, поднимаясь.

– Позвольте вам представить, дорогой Мартин…

– Уже давно брат Власий, Джон, – поправил мистера Уоткинса монах.

– Да, разумеется. Позвольте представить вам мистера Вилька, который и обеспечил вас столь тяжёлым пациентом. Тот самый «Чудотворный констебль». Констебль – это мой старый друг и коллега, в миру носивший имя Мартина Макдугласа, а ныне принявший имя брата Власия, лечащий врач нашего Дэнгё-дайси.

Интересно, а что доктору Уоткинсу тут надобно? Неужто и он служит в гошпитале? Но нет, у него же частная практика. Если слухи о его способностях детектива хоть вполовину правдивы, то он вышел на след Шарлотты Баксон, и тот привёл его именно сюда. А означает это очередную порцию приключений. Кончилась твоя спокойная жизнь, Айвен.

Глава XIV

В которой констебль несёт дежурство справно, но согласно своему разумению, попутно знакомясь с распорядком приёма пищи в гошпитале, а вред курения становится полностью доказан

Конечно, я не стал препятствовать доктору Уоткинсу осмотреть пациента брата Власия. Человек он проверенный, благонадёжный и со следствием по делу об убийстве матери Лукреции сотрудничает с самого начала. Может, я и чересчур вольно, конечно, трактовал инструкцию по охране объекта, но дурного в визите мистера Уоткинса к Дэнгё-дайси не видел ровном счетом ничего. Лжениппонец – больной, отчего бы лечащему врачу и не вызвать стороннего специалиста для консультации? А покуда тот консультирует, является сотрудником гошпиталя, и вход в палату, стало быть, ему разрешён. По-моему, так.

У больного врачи пробыли, впрочем, недолго. И правильно – чего там осматривать? Где у фальшивого монаха что сломалось или ушиблось, и так известно, опрашивать его тоже смысла нет – чай, не чихает и не кашляет, источник болезни выяснять не надо. А спроси у него доктор, где и что болит… Так я не медик, но и сам за больного отвечу: всё болит. А нечего было сопротивление при аресте оказывать.