Книга Зло - Ян Гийу

Отто попытался подозвать к себе Эрика для горчичника сразу же после молитвы («Ты не стоял спокойно во время молитвы»), но Эрик, естественно, отказался.

«Подумай о Монашеской ночи, подойди сейчас и наклони голову, как маленький послушный третьеклассник», — издевался Отто.

Эрик посмотрел на потолок, как будто услышал что-то с той стороны.

«Странно, — сказал он, — мне показалось, что я услышал ржание. Может, это заржала серебряная лошадка».

А потом он снова принялся за еду, в то время как окружающие затаили дыхание, старательно пряча улыбки.

Фамилию Силверхиелм, которая буквально означала Серебряный Шлем, сначала стоило переделать в Серебряную Лошадь, а отсюда оставалось недалеко до Серебряной Клячи. Тогда прозвище Кляча напрашивалось само собой. При постоянных повторах оно приклеится окончательно.

С Густавом Даленом дело обстояло проще. Такое же имя носил человек, сказавший новое слово в технологии маяков, и, поскольку Густав Дален нервно моргал, ему предстояло стать Мигалкой. Идеально — еще и потому, что целило в физический недостаток.

Итак, Кляча и Мигалка.

«Иди немедленно сюда!» — взревел Силверхиелм.

Эрик сделал вид, что не услышал его слов и якобы не заметил, что всякая активность за столом прекратилась. Он продолжать есть с наигранным спокойствием, прежде чем повторил:

«Странно, мне показалось, что я снова слышал лошадиное ржание».

Силверхиелм вскочил со своего места настолько резко, что стул за его спиной опрокинулся, и начал пробираться между столами к Эрику. Эрик встал быстро и поднял руки наполовину. Он посчитал, что этого хватит, чтобы Силверхиелм остановился.

«У маленькой Серебряной Лошадки подкосились ножки», — сказал Эрик и посмотрел, улыбаясь с издевкой, прямо в глаза Силверхиелма. И сделал вид, что не замечает, как Силверхиелм отводит назад правую руку для замаха.

Секунду его одолевало сомнение. Неужели вновь избранный префект осмелится ударить? Скорее следовало ожидать какую-нибудь другую его атаку. И НЕ БИТЬ В ОТВЕТ, ЧТО БЫ НИ СЛУЧИЛОСЬ.

Но Силверхиелм постарался врезать изо всех сил. Эрик легко защитился левым предплечьем, тут же сделав короткий шаг вперёд, так что его лицо оказалось лишь в десяти сантиметрах от лица озадаченного Силверхиелма. Тот был явно уверен, что его кулак обязательно поразит цель.

«Ты с этим никогда не справишься, маленькая Серебряная Лошадка», — съязвил Эрик и быстро сделал шаг назад, чтобы избежать толчка коленом в пах или левого крюка. И одновременно опустил руки, чтобы подтолкнуть Силверхиелма к новой попытке. Силверхиелм колебался мгновение, а потом вроде как решил нанести удар. Но уловка была слишком простой: замахнуться и вынудить противника к неверной защите. Нехитрый этот прием Эрик разгадал сразу и потому даже не тронулся с места.

«Исчезни из столовой», — прошипел Силверхиелм и показал в направлении двери жестом, который должны были увидеть все присутствующие.

Эрик решил воспользоваться случаем.

Он медленно развернулся и так же медленно выдвинул свой стул, уселся, взял в руки нож и вилку и начал не спеша разрезать кусок жаркого (вилку следовало держать подальше ото рта на случай, если Силверхиелм ударит сзади). Разрезая мясо, он даже сказал что-то сидящему напротив себя парню, чтобы поднять глаза от тарелки естественным образом (он знал, что, если префект замыслит ударить, малейшее движенье его сразу отразится в глазах визави).

Но Силверхиелм не ударил (значит, Эрик добился того, чего хотел). Вместо этого он начал выкрикивать угрозы за спиной Эрика. Касательно Монашеской ночи.

Стало ясно, что близкая опасность миновала. Можно спокойно съесть свое мясо. Силверхиелм, продолжая стращать, сел на своё место. Первый бой остался за Эриком.

«Хуже всего, что Серебряной Лошадке дали волю, и она скачет по дорожке», — сказал Эрик, и ученики реальной школы напротив него смущённо улыбнулись.

Через несколько дней следовало заменить Серебряную Лошадь на Серебряную Клячу. Преуспев с Клячей, он мог бы варьировать её с Сопливой Клячей. Если поиздеваться от души, пожалуй, удалось бы зародить сомнения относительно всех обещаний Силверхиелма о новом режиме, данных им во время избирательной кампании. Но здесь полной гарантии не было, хотя в любом случае стоило попробовать. Но как раз сейчас это виделось маленькой проблемой. Большую проблему представляла собой Монашеская ночь.

Потому что теперь Силверхиелму приходилось прибегнуть к несусветному умиротворению. На карте стояла его честь, он многое наобещал, борясь за место префекта.

Когда ученики потоком устремились из столовой, уже начало темнеть. Дул ветер, и, почти не переставая, лил дождь. Скорее всего такая погода готова была сохраниться до утра.

Несколько гимназистов протиснулись мимо него по лестнице и как будто случайно заговорили о надвигающихся событиях.

«А этот крайне дерзкий парень из третьего класса реальной школы, ты знаешь, что они сделают с ним?»

«Нет, хотя наверняка что-то из ряда вон…»

«А я знаю! Представь, они заготовили бочку дерьма… То-то будет потеха…»

Когда он пришёл в их комнату, Пьер лежал на кровати, пытаясь делать вид, что погружён в чтение «Одиссеи».

Эрик начал с того, что исследовал замок на двери. Замок открывался с обеих сторон поворотом овальной ручки. С внутренней стороны ручка находилась так близко к дверной коробке, что её не составляло труда заблокировать, засунув псалтырь между ней и коробкой. Теперь ее не удалось бы повернуть. Но винты, соединявшие всю конструкцию замка, находились с наружной стороны двери, и дверь не запиралась на ключ. Результаты исследования оказались неутешительными.

«Это не годится, — сказал Пьер, не поднимая глаз от книги. — Если у них будет отвёртка, они просто снимут замок снаружи. И тогда псалтырь не поможет, да и Библия тоже».

Сдавалось: совершенно правильное наблюдение.

«А если забить дверь гвоздями?» — вопросил Эрик.

«Тогда они её сломают, и тебе вдобавок придётся платить за новую дверь. Так уже пробовали».

Пьер спрятал лицо за книгу и всё ещё делал вид, что читает. Эрик прошёл и сел на свою кровать.

«Клади книгу, Пьер, нам надо поговорить об этом. Когда начинается сама Монашеская ночь? Когда они приходят и в каком количестве?»

Пьер медленно положил книгу на покрывало постели. У него появился странный блеск в глазах, как будто собирался заплакать.

«Начинается после отбоя, в полдесятого. Они могут прийти когда угодно до четырех часов утра. Это весь совет одновременно, двенадцать человек. У тебя нет ни одного шанса».

«Согласен, выглядит мрачно. Что, по-твоему, они сделают?»

«Я и думать об этом не хочу».

«Понятно, и все же, как ты считаешь?»