Книга Россия и Китай. Две твердыни. Прошлое, настоящее, перспективы - Олег Матвейчев

Тема многополярности впервые появилась в политической науке еще в трудах немецкого геополитика Карла Шмитта, утверждавшего, что наряду с противоборствующими атлантическим и континенталистским блоками (США и СССР) существуют массы целых континентов, «великие пространства», которые колеблются между исключающими друг друга противоположностями, внезапно подаваясь то в одну, то в другую сторону. К одному из таких великих пространств Шмитт относил, в частности, коммунистический Китай.

Сдвиг от бинарной (Суша-Море, коммунизм-либерализм) к полицентристской геополитической картине мира наметился в 1960-х гг. Одним из первых западных геополитиков, выявивших тенденции становления многополярного мира, был президент Ассоциации американских географов Саул Коэн. Наряду с геостратегическими регионами – «зависящим-от-торговли морским миром» во главе с США и «евразийским континентальным миром» (СССР, Восточная Европа, Восточная Азия) – он выделял несколько больших геополитических территорий со сходными экономическими, политическими и культурными признаками, имеющих тенденции к интеграции и в потенциале могущих стать альтернативными центрами силы.

Одним из первых политиков, отказавшихся от традиционных политических дихотомий в пользу полицентристской трактовки мирового сообщества, стал Мао Цзэдун. Созданная им в середине 1960-х гг. т. н. «теория трех миров» предполагала довлеющее положение двух сверхдержав – СССР и США – и ведущую роль Китая в противостоянии им.

Несмотря на актуализацию темы полицентричности мира в 1960-1970-х гг. и даже ее известную модность[181], в академических кругах она не находила поддержки до 1990-х гг., когда у атлантистских сил начала проходить эйфория от победы в холодной войне. Постепенно победные речи о «конце истории» и полной победе американского либерализма (Френсис Фукуяма, 1988) стали уступать место идеологическим построениям, в которых идея многополярности получила «второе дыхание» (concept of multipolarity Генри Киссинджера, 1994, теория столкновения цивилизаций Самуэля Хантингтона, 1993), так и во внешнеполитических доктринах. Наряду со знаменитой стратегией многополярности Евгения Примакова (1996) к таковым относится концепция доцзихуа Цзян Цзэминя, впервые озвученная им в 1997 г.

Принципу многополярности, по мнению Цзян Цзэминя, надлежит неукоснительно следовать всем странам мира. Именно на основе этого принципа и может быть усовершенствован «несправедливый и неразумный международный порядок», в котором единственная сверхдержава пытается навязать свою волю всем прочим странам мира. Проведение принципа доцзихуа подразумевает «постепенное и зигзагообразное» движение в сторону нового международного порядка (синь гоизи чжисюй)

По словам Цзян Цзэминя, «Такой новый международный порядок предполагает, что каждое государство имеет право, исходя из своих национальных реалий, независимо и самостоятельно выбирать собственный путь развития, другие государства не вправе вмешиваться. Мир многообразен и многокрасочен. Страны мира так или иначе отличаются друг от друга своими историческими условиями, социальным строем, уровнем развития, культурными традициями и ценностными представлениями. Эти различия не должны становиться препятствием для развития нормальных межгосударственных отношений…. В межгосударственных отношениях категорически недопустимо навязывать свой социальный строй и идеологию другим государствам»[182].

Говоря о многополярной структуре мира, Цзян имеет в виду то, что теперь главная роль в мировой политике будет принадлежать не двум, а нескольким крупным государствам, которые, по его представлению, однако не станут стремиться к гегемонии ни порознь, ни вместе. Разъясняя в ООН свое понимание термина «многополярность», Цзян Цзэминь в 2000 г. говорил: «Развитие международной архитектоники в направлении многополярности – это требование прогресса нашей эпохи; оно отвечает интересам народов всех государств, благоприятствует миру и безопасности во всем мире; такого рода многополярная структура вовсе не равнозначна существовавшей в истории ситуации, при которой державы боролись за гегемонию и за раздел сфер влияния; все страны должны быть независимыми и суверенными: взаимное сотрудничество государств, а также разного рода партнерские отношения не должны быть направлены против третьих стран; на великих странах лежит важная ответственность за защиту мира во всем мире и в регионах; великие государства должны уважать малые страны; мощные державы должны поддерживать слабые государства; богатые страны должны помогать бедным государствам».

В отстаивании своей концепции Цзян всегда проявлял упорство, достойное самого Мао Цзэдуна. Китайцам вообще свойственна осторожность, расчетливость и склонность идти на многие уступки в осуществлении своей внешней политики. Однако к цзянцзэминевской идее многополярности это относится в гораздо меньшей степени. Здесь Китай твердо стоит на своем, поскольку стремление США к установлению мировой гегемонии – военной, экономической, идеологической – непосредственно касается вопроса сохранения государственного устройства Китая, а стало быть, стабильности в стране и ее процветания в мировом масштабе.

Не удивительно, что сегодня одним из наиболее почитаемых и цитируемых западных политологов в Китае является профессор Гарвардского университета Самуэль Хантингтон, автор «теории столкновения цивилизаций».

По мнению Хантингтона, видимая победа западного мира в конце 1980-х гг. отнюдь не является окончательной – ей предстоит противостояние с выходящими на мировую арену незападными цивилизациями, все более осознающими свою этническую, культурную и геополитическую самобытность. Наряду с западным миром (Северная Америка плюс Западная Европа) Хантингтон выделяет еще семь основных цивилизаций: славяноправославную, конфуцианскую, японскую, исламскую, индуистскую, латиноамериканскую и африканскую.

При известном недоверии к его позиции в отношении Китая, китайские политологи находят в концепции Хантингтона определенное позитивное начало. Так, директор Института США АОН Китая Ван Цзисы считает, что эта доктрина по существу отрицает всеобщность и повсеместную пригодность американской цивилизационной системы ценностей, подразумевает, что их навязывание другим цивилизациям в современных условиях возможно только через грубую силовую политику. Иными словами, традиционное американское мессианство само по себе является фактором, провоцирующим конфликты[183].