Книга Угрюмый дудочник - Андрэ Нортон

Мы вернулись к загонам. Впервые я заметил небольшое сооружение из проволочной сетки, покрытой растительностью. Дверь открыта, вход весь затянут лианами, преграждавшими путь. Мы расчистили его. Осторожно осветив внутренность, я решил, что это сооружение должно так же сливаться с местностью, как все наблюдательные пункты рейнджеров. И это всего лишь временное убежище.

Как и в строении в горах, здесь не было мебели, кроме двух коек, встроенных в стены, покрытых неприятной на вид плесенью. Сильно пахло сыростью.

Тед вскрикнул, и я уловил справа вспышку станнера. Фонарь осветил существо, дергавшееся, пока луч не подействовал полностью; тогда оно затихло, выставив брюхо, обнажив могучие когти.

Сам по себе кос-краб очень опасен. А тут за ним виднелась паутина, и в ней что-то двигалось...

– Назад! – Я попятился, Тед за мной. Целое гнездо крабов!

Не знаю, кто еще здесь обитал, но у меня не было никакого желания это узнавать. Придется повернуть назад – но, выйдя из сооружения, мы услышали шум мотора и увидели вверху свет прожектора. Флиттер выследил нас!

Я отстегнул фонарь и бросил его в хижину. Пусть думают, что внутри кто-то есть.

– Пошли!

Мы побежали к посадочной площадке, перелезли через стену и оказались на гребне, надеясь по нему выйти на другую сторону болота. Если у них нет инфраскопа, то они обязательно заметят свет в хижине и задержатся там. Но на такую удачу нечего рассчитывать.

Теперь приходилось идти ощупью, и это было опасно. Но спустя некоторое время почва под ногами стала совсем твердой. Ножом я срезал ветку и стал ощупывать ею дорогу, опасаясь возможных поворотов. Призрачные болотные огни горели тут и там, давая слабый свет.

Сзади донесся шум садящегося флиттера. Я вздохнул с облегчением. Они увидели посадочную площадку и сели, возможно, привлеченные светом в хижине. Значит, их инфраскоп больше не действует, иначе они поняли бы, что это обман.

Неожиданно мой прут провалился. В панике я стал щупать им направо и налево, надеясь, что это просто изгиб дороги, а не ее конец.

Действительно, слева оказалось продолжение твердой поверхности.

Тропа шла не прямо, а сворачивала то направо, то налево. Нервное напряжение становилось все сильнее. На каждом повороте тропы нас охватывал страх, что это конец дороги. Я подумал, что естественное возвышение не может так извиваться. Видимо, его сделали для какой-то цели, но не вымостили светящимися камнями. Болотные огни остались позади. Мы по-прежнему медленно продвигались вперед, окруженные болотным зловонием.

Какие-то существа в страхе разбегались из под наших ног. Каждое мгновение мы ожидали, что они не испугаются и не убегут, а встанут у нас на пути.

Гребень вывел нас к маленькому озеру. Удивленное восклицание вырвалось у нас с Тедом.

Мы увидели огни – не болотные огоньки и не фонари или прожекторы, как на флиттере. Это был слабый свет, похожий на свечение камней на дороге.

Камни! Светящиеся камни! Из них сложены грубые столбы и расставлены там и сям. Между столбами, поднимавшимися над темной поверхностью воды, насыпи, слепленные из грязи и тростника.

– Рогатые бородавочники! – полушепотом воскликнул Тед.

Да, рогатые бородавочники. Но я никогда не видел таких их поселений.

Обычно они живут уединенно, на одном озере селится одна семья. А здесь я насчитал не менее двадцати насыпей со столбами между ними. Входные отверстия в насыпи-жилища располагались чуть выше воды, темной и неподвижной. Поселение выглядело необитаемым. Оно было настолько необычным, что вызывало во мне беспокойство. На Бельтане нельзя не замечать необычное.

Узкая тропа проходила рядом с одним из столбов, оказавшимся искусственным сооружением, камни которого скреплены той же смесью грязи и растительности, что и жилища животных. Трудно поверить, что это сделали рогатые бородавочники. Но как? У них не хватило бы интеллекта для сооружения такой системы освещения. Я опустился на колени, чтобы осмотреть поверхность земли. Дотронувшись до нее, обнаружил углубления, сгладившиеся за несколько лет. Столбы сделаны из камней покрытия дороги!

Осторожно поглядывая на насыпи-купола, мы продвигались вперед, надеясь уже скоро выйти из болота. Известно, что бородавочники в болотах не живут, хотя любят селиться у воды, и питаются тем, что растет в сухих местах.

В серых предрассветных сумерках мы вышли на твердую землю, оставив позади болото. Флиттера не слышно. Дорога, проведя нас через трясину, неожиданно кончилась еще одной посадочной площадкой. Я осмотрелся в поисках пещеры или какого-нибудь укрытия. Мы падали с ног от усталости и без отдыха далеко не уйдем.

– Вир!

Я повернул голову. Тед указывал на утес впереди.

– Вир! Иопей!

Я тоже увидел его – голова с широким клювом, ярко-оранжевое и белое оперение. Иопей взлетел, упал вниз и, казалось, исчез в скалах. Мы двинулись туда. Гнезда иопея, сделанные из смеси перьев и мха, скрепленные секрецией специальной железы, всегда находятся у входа в пещеру. Гнездо внутри, а сама птица охотится за насекомыми снаружи. Нам повезло, что мы вообще заметили иопея. Если бы не он, нам никогда не найти эту пещеру: вход в нее закрывала нависающая скала. Протиснувшись в узкую щель, мы оказались в полутемной пещере с песчаным полом. Это не лавовая местность, поэтому здесь нет туннелей. Да нам и незачем идти далеко: нас не обнаружит инфраскоп и не выдаст свет фонаря.

Узкий вход напоминал горлышко бутылки. Пещера оказалась очень странным местом. В своих блужданиях по лавовым пещерам мы видели немало необычного, но здесь было кое-что новое.

Пол покрывала густая поросль чисто белой растительности высотой до колена. Она выросла из семян, принесенных иопеями, чьи бормочущие крики у нас над головой напоминали стоны. Некоторые побеги высохли и погибли, другие еще боролись за свою обреченную жизнь. Тед перевел фонарь с этой призрачной растительности на птиц, которые беспокойно зашевелились в гнездах.

С пола послышался другой звук. Тед успел осветить мохнатый зад с пушистым хвостом – ткач-брод. Хвост торчал из громадного гнезда, сплетенного частично из высохших побегов призрачных растений, частично из принесенных снаружи. Вся масса гнезда поднималась до высоты пояса, оно крепилось к дальней стене и было построено не одним поколением бродов.

Характерное травяное плетение кое-где смялось и порвалось, но было ясно, что гнездо по-прежнему обитаемо.

Мы обошли призрачную растительность, гнездо бродов и угол, где гнездились иопеи, – там стены и пол были покрыты неприятно пахнущими пятнами. Нам оставалось узкое пространство, на котором мы и приткнулись.

Фонарь продолжал светить, беспокоя птиц. Мы поели, затем я достал карты и принялся обдумывать план дальнейших действий.

Дежурили мы по очереди, два раза поели. Иопеи постепенно привыкли к нашему обществу и, когда мы выключили фонарь, возобновили свои полеты наружу и обратно. По моим часам прошло уже полтора дня, как мы находились в пещере. Последние часы дались нам с большим трудом: хотелось куда-то идти и что-нибудь делать. Я надеялся, что преследователи отказались от поисков.