Книга Воспевая бурю - Мэрилайл Роджерс

Епископ вошел и, остановившись посредине, подбоченившись, медленно осмотрелся. Он не видел ни малейшей возможности ускользнуть… во всяком случае, для людей, не обладавших сверхъестественными способностями. Исчезно­вение пленников привело его в бешенство! Если ему еще требовалось какое-либо доказательство дьявольских сил, которые он желал истребить, оно было налицо.

Киэр, с удовольствием выполняя наказы Аньи, проскользнул мимо тучного священно­служителя, стоило тому лишь открыть клетку. Наружную дверь отворять не пришлось. Разгне­ванный епископ оставил ее приоткрытой, и оба пленника незаметно выскользнули в серую пред­рассветную мглу.

Двигаясь сквозь зеленый лесной полумрак с посохом в руке и с Нодди, трусившим чуть-чуть по­зади, Ивейн чувствовал, что опасность затаилась где-то рядом. И ощущение это, омерзительное, как темная жижа, шло не только от сухопарого, худого саксонца, идущего впереди. Этого-то жрец и ожи­дал, когда согласился пойти за Клодом в почти на­верняка расставленную ловушку. Тревожась за Анью, попавшую в руки негодяев, уже пытавшихся ее однажды похитить, и уверенный в собственных сипах, друид решил, что спасение возлюбленной – да и мальчика тоже – стоит любого риска, что бы там ему ни грозило.

Улавливая издалека малейшие шорохи, Ивейн подавил раздражение: ему то и дело приходилось убавлять шаг, подстраиваясь к неестественно медленным шагам Клода, продираясь сквозь за­росли и перебираясь через поваленные деревья. Клод, выбрав этот самый неудобный и трудный путь, пытался затянуть путешествие, чтобы под­гадать к намеченному заранее часу. Без сомне­ния, подумал Ивейн, когда эта минута настанет, он окажется в окружении… Но пусть только эти невидимые и неведомые враги посмеют засту­пить ему путь и выйдут с ним сразиться лицом к лицу – они узнают, что друида не так-то легко поймать в западню.

Нескладный верзила, прокладывавший путь Ивейну, вышел из чаши на маленькую лесную про­галину. Бледный предутренний свет пробивалось здесь ярче, лаская хрупкие, нежные венчики цветов, склонившихся над рваными клочьями стелящегося над землей тумана. Ивейн на мгновение отвлекся, зачарованный красотой, и не услышал, как в воздухе просвистел камень – жрец не ожидал такого удара.

Но Торвин был поражен еще больше, когда тот, кого он считал своим пленником, неожиданно рухнул на землю, как подкошенный. При виде Рольфа, поя­вившегося из полумрака чащобы с рогаткой в руках, Торвин пришел в ярость. Этот неуклюжий болван не только без всякой надобности напал на того, кто и так уже был в их руках, но еще и с оружием, приличест­вующем скорее ребенку, чем воину.

– Дубина! Как тебя угораздило? Как могло это прийти в твою безмозглую голову?

– Х-ха! Ты столько времени провел рядом с этим жрецом и так и не понял, что он обладает невероятной, магической силой. Он чувствует, когда враги близко, поэтому невозможно захватить его врасплох, чтобы сразиться лицом к лицу.

Торвин прищурился, глядя на говорившего: он знал, что тот не настолько умен, чтобы само­му додуматься до этого.

– Какая коварная лиса придумала этот план?

Тряхнув слипшимися от грязи рыжеваты­ми волосами, он сам же и ответил на свой вопрос:

– Впрочем, что же тут спрашивать! Здесь, без сомнения, чувствуется рука нашего набож­ного епископа!

Рольфа разозлило, что Торвин считает его неспособным додуматься до такого (хотя это и вправду было так), и он сердито добавил:

– Чтобы справиться с этой его необычайной силой, я вспомнил наши детские игры, которые ты так презираешь. И именно мне пришла в го­лову мысль использовать в качестве оружия ро­гатку; только она могла помешать ему пустить в ход волшебство – ведь нападающему при этом не обязательно приближаться.

– И ты хвастаешься умением управляться с этой детской игрушкой?

Презрение Торвина еще более обострило их взаимную неприязнь. Рольф притворился, что не слышал обидных слов и продолжал говорить с усмешкой, снис­ходительным тоном, зная, как разозлит это тэна.

– Да и не лучше ли мне самому доставить друида в руки его врагов? И самому получить на­граду?

– Ты не получишь этой награды! Выпрямившись во весь рост и нависая над приземистым Рольфом, Торвин прорычал:

– Друид уже был у меня в руках, когда ты неизвестно зачем превратил его в бесчувствен­ный тюк, так что теперь вообще непонятно, как переправить его в Экли.

– Может быть, он и был у тебя в руках…

Ни за что на свете Рольф добровольно не признал бы себя побежденным; на этот раз за­носчивому тэну не удастся его обойти.

– Но ты потерял его – он теперь мой! И я достаточно силен, чтобы взвалить его на спину и отнести в аббатство.

Торвин угрожающе шагнул к сопернику и прохрипел:

– Этого не будет, пока я жив!

– Прекрасное заявление, достойное высоко­мерного наглеца, и я с удовольствием принимаю вызов!

Швырнув рогатку в кусты, Рольф выхватил меч и шагнул навстречу противнику.

Зазвенела сталь. Они схватились, не обращая внимания на простертое на земле бесчувственное тело друида. Борьба была яростной: они давно уже не терпели друг друга, теперь же эта враждебность вылилась в открытую не­нависть.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Очутившись за дверью конюшни, Анья под­няла голову и, точно по мановению свыше, об­наружила еще одну свою пропажу. В небольшом, огороженном каменной стенкой загоне, стояла послушная Ягодка, невозмутимо жуя сено. Ко­была могла задержать их бегство и оставить за­метный след, но настойчивый внутренний голос требовал, чтобы девушка спрятала кристалл, от­крыла загородку и увела с собой низенькую тол­стую лошадку. Она подчинилась этому беззвуч­ному приказанию.

В спешке, не задумываясь о приличиях, Анья вскарабкалась по камням шероховатой ограды. Затем, не обращая внимания на мешавшие ей длинные юбки и на то, что лошадь была не осед­лана девушка вскочила ей на спину.

По знаку Аньи Киэр тотчас уселся сзади. Оба всадника направились к видневшейся невдалеке кромке леса, подстегивая и подгоняя трусившую неторопливой рысцой кобылу.

Анья понимала, что за ними отправят пого­ню, обыщут весь лес, чтобы найти их. И, что еще важнее, она вспомнила об угрозе епископа и об ужасной опасности, нависшей над Ивейном. Пы­таясь защититься, девушка обратила свои по­мыслы к единственному источнику всех сил и могущества. Анья безмолвно вознесла к небесам мольбу и завершила ее, отдаваясь во власть сти­хии; она чувствовала, как могучие природные токи омывают ее со всех сторон.

Порывшись в мешочке, Анья снова достала кристалл и подняла его к ярким лучам пробивав­шегося нового дня. Рассвет – таинственная, ма­гическая пора между ночью и даем, источник, в котором мать ее черпала свои силы. Воодушевлен­ная этими мыслями, девушка не утратила безмя­тежности даже тогда, когда с ней стало происхо­дить нечто странное и неподвластное ей.

Белый кристалл замерцал, наливаясь сияни­ем, а розовые губы шевелились беззвучно, и сле­тавшее с них песнопение было полно неземного очарования, как и волшебные звуки мелодии. Анья давно уже печалилась, что мольбы ее ли­шены этой высшей гармонии. Девушка не веда­ла, откуда она взялась теперь, однако, не вопро­шая об источнике, она приняла ее как драгоцен­нейший из даров.