Книга Писатель и балерина - Олег Рой

Она потянула носом, подвигала губами, плечом:

– Да хватает, конечно. Это я так, пробный выстрел. По правде сказать, на такси даже удобнее кататься. И аварийность, это да, ниже. И вообще… Мало ли…

Марк погрозил пальцем:

– Что еще за «мало ли? Я не сторонник пуританской морали и не противник коктейлей, к примеру. Но меру все-таки знать нужно. Мне хочется надеяться, что у тебя на плечах голова, а не…

– Да ой, папуль, не начинай! Не напиваюсь, не колюсь, не нюхаю, по подворотням с кем попало не валяюсь. И не с кем попало тоже. Не занудствуй.

– Да я тоже так, пробный выстрел, – примирительно улыбнулся Марк. – Но все-таки. Надо же твою сессию как-то отметить. Отец я или не отец? – Он опять сурово сдвинул брови.

Ксения расхохоталась:

– Вот таким я тебя обожаю! А… Слушай, а чего далеко ходить? Пошли в кафешке какой-нибудь посидим? Вот и отметим. Или у тебя какие-то дела важные. – По ее лицу пробежала легкая, но заметная тень.

– Ну что ты! – Он даже руками замахал. – Строгих начальников у меня нет. Ну кроме твоей мамы. В офисе, как в кандалах, меня сидеть не заставляют. Какие у меня могут быть важные дела, когда единственная дочь приглашает меня в кафе? Да еще и по такому суперскому поводу! Или «суперский» теперь не говорят? Как еще можно сказать?

– Да говорят… – пожав плечом, задумчиво протянула Ксения, привыкшая к отцовским лингвистическим «изысканиям» и всегда готовая принять в них посильное участие. – Ну… какой еще может быть повод? Классный, обалденный, крутой, зачетный, клевый…

– Клевый?! – изумился Марк.

– А что такое? Чем тебе слово не нравится?

– Наоборот! Ты будешь смеяться, но так еще в мои студенческие годы говорили. И даже, насколько мне известно, раньше – в шестидесятые. Ничего не меняется на этом шарике…

– Ну история же по спирали развивается… О! Гляди, какое милое заведение! Будем дальше искать или пойдем тут водку пьянствовать и безобразия нарушать? – Ксения озорно стрельнула глазами.

Про «водку пьянствовать» – это, конечно, была фигура речи. Смешная такая фигура, добродушная и непритязательная. Когда они чокнулись традиционным шампанским и принялись за маленькие вкуснючие роллы, стараясь угадать, какой с чем, Ксения вдруг невнятно, продолжая жевать, спросила:

– Пап, а ты в курсе, что Ген-Ген за мамой ухлестывает?

Марк фыркнул:

– Да он всю жизнь за ней ухлестывает. Он вообще всю жизнь за всеми ухлестывает. А маму знает давно, вот и продолжает по инерции.

Ксения скептически хмыкнула:

– Как-то он, по-моему, очень всерьез… продолжает.

– Слушай, ребенок…

– Я не ребенок! – Она возмущенно сверкнула глазами.

– Ну ладно, ладно, слушай, не ребенок. Какая разница: ухлестывает не ухлестывает, всерьез не всерьез. Важно ведь только – нужно ли это маме.

Девушка нахмурилась, помотала головой, шмыгнула носом – очень по-детски – и упрямо добавила:

– Но как он… он же не… на двух стульях хочет усидеть… или специально… или… И еще смеет на что-то рассчитывать?

– Ох ты, боженьки ж мои, как все серьезно… «Специально», «он же не», «он же как», – передразнил Марк. – Не-не-не, я ничего, ты не ребенок, я уяснил. Вспомни поговорку: и кошка имеет право смотреть на короля. Ну и, в конце концов, что я-то в этой ситуации должен сделать? На дуэль вызвать? Как ты себе это представляешь? Тем более двадцать лет он за ней… ухлестывал, а теперь я вдруг должен всполошиться? Да мало ли что он там себе думает. Если мама за двадцать лет не удосужилась ответить ему взаимностью, вряд ли сейчас ей вздумается кидаться в Женькины объятия. Ну и, наконец, тебе не кажется, что обсуждать людей у них за спиной как-то… нехорошо? Спроси сама у матери, что она думает по поводу этих, как ты выражаешься, ухлестываний.

Когда такси, куда он усадил Ксению, подмигнув прощально габаритами, скрылось за поворотом, Марк облегченно вздохнул. Господи, ну сколько ж можно? Нет, он всех, конечно, любит – и Ксюшу, и Татьяну, и Полину, и даже Ген-Гена, – но почему всем от него что-то нужно?! Почему никто не поинтересуется – а тебе-то самому что нужно?

Ему самому нужно было только одно – чтоб не мешали писать.

Марк погладил сумку, где покоился любимый ноутбук, а в нем – все его богатство: тексты, заметки, наброски. Ксения, помнится, когда-то пыталась приучить его к… как же это называется? кажется, резервное сохранение. Или копирование. Что-то вроде этого. Ругалась: как ты можешь так беспечно к этому относиться, ведь это же, считай, все твое имущество, на все прочее тебе наплевать, сам говорил, а компьютеры – дело такое, мало ли что, неужели не боишься, что пропадет? Ну или вдруг просто сумку с ноутбуком украдут?

Марк только вздыхал. О да, он боялся. Еще как боялся. Но при том – продолжал забывать об этом самом, как его, резервировании. Какая-то странная аберрация иерархической системы восприятия.

Наконец Ксения, буркнув что-то вроде «это не баг, а фича»[22], заявила, что отцовское легкомыслие (ну или аберрация) неистребимо и чтоб хоть как-то обезопасить себя, пусть резерв сохраняется автоматически.

– Тогда, даже если что-то и случится, потеряешь максимум результаты одного-двух дней. Ну, в зависимости от того, с какой частотой будешь в сеть выходить. А так, смотри: как только подключился, сразу пошло копирование. Вот сюда и сюда, слава облачным технологиям. Ой, ладно, я тебе напишу, где это лежит.

– А если украдут? – наивно поинтересовался Марк.

– Ой, я тебя умоляю! Очень кому-то надо! Твой стиль настолько узнаваем, что все сразу очевидно будет. А если переделывать напрочь, фигня получится. Да и пишешь ты – сразу в печать. Где тут гипотетическому плагиатору вклиниться? К тому же… Я тебе честно скажу: слямзить что-то из облачного хранилища не так-то просто. Непосредственно из компьютера гораздо, гораздо проще. Но до сих пор же не украли, значит, сейчас тем более можно не дергаться. У таких известных авторов не воруют. Это ж все равно что «Мону Лизу» стырить – никому даже не похвастаешься. Так что главное – сохранение резервных копий. На всякий случай. Чтоб не рвать потом волосы. Ну, если что.

Никаких «если что» пока, слава богу, не случалось, но мысль о том, что даже в случае безнадежной пропажи обожаемого ноутбука он не лишится драгоценного компьютерного содержимого, Марка успокаивала. А то раньше, бывало, ему даже кошмары снились. Драгоценный ноутбук то падал за борт роскошного круизного лайнера, то погибал под колесами тяжелого черного бронепоезда, то «умирал» после «просвечивания» в аэропорту (вообще-то Ксения говорила, что это невозможно, но во сне еще и не такое бывает), то вдруг сам по себе вспыхивал оранжевым факелом.