Книга Лунь - Сергей Клочков

— Деревня какая-то. — Хип осмотрела проваленные крыши, горки ржавых консервных банок в бурьяне, остов "Нивы". — Но, по ходу, жили здесь. Вон, кострищ сколько осталось.

— Это, стажёр, в некотором роде знаменитое место. Кордон, он же деревня новичков. Многие нынешние ветераны здесь начинали. Тут был большой лагерь сталкеров, пока Третья не шарахнула. А вон там, за холмами, раньше армейский блокпост был, ворота Зоны. Мало что от него осталось, "кислотной колючкой" всё заросло да "жгучим пухом".

Шорох. Протяжный стон, и не поймёшь, где — туман. "Помоги-ите… кто-нибудь…".

— Тихо, Хип.

Я прислушался. Стон повторился, коротко, сухо треснула веточка.

— Подожди здесь. — Я кивнул на ближайший дом. — Похоже, вляпался какой-то дурак в "присоску". Я сейчас.

Хоть и небогат Кордон на аномалии, но "глухари" и "присоски" всё же встречаются. Не смертельные эти штуки сами по себе: первые оглушают минимум на сутки, только звон в ушах стоит, вторые, подлюги, "приковывают" — если влез, то как муха на липкой бумаге барахтаться будешь. Крепко схватывает "присоска", одному нипочём не выбраться. Правда, чтобы влезть в неё, особый талант нужен — хорошо видна аномалия, даже зелёный новичок за десять шагов разглядит и спросит, что это там, мол, в траве серебрится?

Я ошибся. Не в "присоске" было дело. Молодой парень в сильно изношенном, явно с чужого плеча комбинезоне лежал на боку, держась обеими руками за живот и негромко, протяжно стонал.

— Что случилось?

— С-снорк… зараза… помоги.

— Потерпи. Сейчас полегче станет. — Я достал из бокового кармана аптечку, выковырнул из неё шприц с анестетином. Снорк, значит? Ох, и скверные раны после этой твари остаются, лёгкими их никак не назовёшь. Без мощных антибиотиков пиши пропало — нагноится, гангрена пойдёт, а если проникающее, то дело совсем дрянь.

— Спокойно. Не дёргайся, это обезболивающее. — Я склонился над раненым. — Сильно он тебя?

— Не. — Паренёк вдруг улыбнулся, а мир исчез в короткой ослепительной вспышке.

Ох, чёрт… вся правая сторона головы раскалывалась от тупой, пульсирующей боли, глаза отказывались открываться, во рту стоял солёный привкус. В ушах шумел прибой, ныли связанные, начинающие затекать руки.

— Ты, придурок… а ну как сдохнет? Нахрена ты его так долбанул? У жмура про тайники спрашивать будешь?

— Ништяк. Очухается. Я ж слеганца.

— Видел я, как слеганца. Если окочурится, я тебя, падла, самого за хабаром в Зону пошлю.

— Э, Бугор, ты базар-то фильтруй. А то как бы чего не вышло. Случайно так. Слеганца, гы…

— Ну, ты оборзел, в натуре… кому диктуешь, сявка?

— Прав Зуб. Хоть ты и босс, а пацанов огорчать не надо… гляди, очухался. Эй, олень, глазки-то открой!

Чьи-то руки грубо дёрнули меня за шиворот, подняли.

— Сидеть, на… Муха, сметнись за сюрпризом.

Мне, наконец, удалось разлепить опухшие веки.

— Здорово, Лунь. Давненько не виделись.

— Саранча. Прав был Барин, — прохрипел я.

— Это в чём же прав был покойничек? — поинтересовался Саранча, здоровенный, под два метра ростом, детина с тупым взглядом, и похожим на полную луну угреватым лицом. Старый знакомый, угораздило меня как-то раз даже в ходку с ним отправиться. Мой крестник — ночью сожрал бывший стажёр свой трёхдневный рацион и половину моего, после чего смотался по-английски. Говорил потом, что страшно в Зоне стало, вот и ушёл, а я как дурак его двое суток по холмам да буеракам искал. Набил я ему потом морду, и до Хип стажёров у меня больше не было.

— А в том, что сволочь ты. — Я поискал глазами Хип. От сердца отлегло — в подвале, кроме меня, Саранчи, и ещё четырёх молодчиков бандитского вида, никого больше не было. Ушла. Умница, Хип. И даже жестокий удар армейского ботинка по рёбрам не смог стереть с моего лица улыбку.

— Хамите, парниша, — сказал Саранча. — Нехорошо, Лунь, так со старыми друзьями.

— О, ништяк у тебя, Рыло, погоняла была. В натуре, саранча. Жрать ты горазд, — заметил один из бандитов.

— Ну дык.

— Вы чё сюда, базарить пришли? — захрипел прокуренным басом ещё один, деловито копающийся в моём рюкзаке. — Рыло, урод, ты чё фуфло нам толкнул насчёт этого оленя? Он пустой, на! Аптечки да консервы, ни одного арта! Нахрена мы его столько времени пасли?

— Не кипишись, Бугор. Он и без артов не хило упакован. Волына недешёвая, костюмчик тоже богатый. — Саранча поднял руки. — И схроны у него есть.

— Так он тебе и расколется, на.

— Расколется… когда мы шмару его сначала по кругу пустим, а потом глазки ей малость поцарапаем этой вот иголочкой. — Саранча, ухмыляясь, продемонстрировал шприц-тюбик с обезболивающим. Тот самый, из моей аптечки.

— Ах ты, мразь… — я рванулся из пут, но скрутили меня крепко, похоже, проволокой.

— Видали. Проняло земелю… ра-асколется. Слышь, Муха, заноси.

Муха, тощий, совсем ещё молодой парень с бегающим взглядом и узким, хищным лицом затащил в подвал связанную Хип.

— Укусила, падла… слышь, Бугор, чур, я после тебя.

— А морда не треснет? — поинтересовался тот, кого, видимо, звали Зубом. — Ты, баклан, чуть всё дело не запорол. Где должен был торчать?

— Ну, возле забора…

— А какого хрена ты, урод, сюда попёрся?

— Муха, захлопни пасть… — захрипел Бугор. — И ты, Зуб, тоже не воняй. С тобой вообще отдельный базар будет, падла оборзевшая. Забыл, сука, где я тебя подобрал? Напомнить? Ну, чё, олень… — Бандит обращался уже ко мне. — Перетрём без понтов?

— Развяжи — поговорим.

— Ага. Щас, — ухмыльнулся Бугор. — Учти, сталкерюга, пацаны мои голодные, а Муха ещё и мясник. Даже мне смотреть противно, что он с бабой вытворяет.

Я изо всех сил попытался разорвать путы. Проволока врезалась в кожу, по запястью поползли тёплые капли.

— Нехорошей смертью ты сдохнешь, мразь.

— Все мы смертные, — Бугор пожал плечами. — Но сначала ты, а потом я. Ну, ребята, готовьте невесту. Жениться будем.

Никогда не мог представить, что обрадуюсь этому звуку. Тихий писк в ушах обычно означал одну из самых паршивых ситуаций, которые могли случиться в Зоне. Тихонько, едва слышно пищит, и если кто не знает, что это, даже внимания не обратит. Бугор знал.

— Контролёр… твою мать! — с неподдельным ужасом захрипел он, окончание фразы я не расслышал — писк в ушах превратился в сверлящий, пронзительный свист, сквозь который с трудом пробился крик Саранчи. Свалившись со стула и обхватив голову руками, словно это могло спасти его от пси-атаки, Саранча звонко, по-бабьи визжал, пытаясь забраться под гнилую кровать, что при его комплекции было очень непросто. Бугор молотил из автомата в проём двери, жёг патроны в белый свет, как в копеечку, остальные бандиты бестолково метались по подвалу. Первым сдался Муха.