Книга Шаг в небо - Сергей Слюсаренко

Глава двадцать вторая

– Можно, я с тобой? – Надя стояла в дверях своей комнатки и вопросительно смотрела на меня.

– Зачем тебе? Ты же не знаешь, куда я иду! – ну зачем ей к Пыльцыну? – Я скоро вернусь.

– Мне не важно, куда ты идешь. Мне просто тут трудно одной, – сейчас она ещё и расплачется. – Ты понимаешь, одна и одна. А когда ты дома, я уже не одна. Я всегда раньше была одна. А они не понимали.

– Лучше бы ты в детский сад ходила. Привыкла бы к коллективу, – я нарочно сказал грубость. Я ходил в детский сад и помню, что это такое.

– Я тоже ходила в детский сад, – сказала Надя. – Там было очень плохо. Там я впервые себя почувствовала одинокой. Пойдем вместе? Я буду себя тихо вести.

Ну, я даже не знаю, почему я не хотел брать Надежду с собой. Может, потому что Пыльцын мне запомнился как бабник? Вернее не бабник, а кумир женщин. Впрочем, какая разница.

– Ладно, пойдем, – я решился. – Действительно, что тебя держать взаперти, свихнешься еще.

– Да, конечно, – обрадовалась Надя.

К чему это «конечно» – не понятно.

В действительности добраться до Пыльцина оказалось не легко. Это раньше – сел на троллейбус или трамвай и никаких проблем. А теперь пришлось топать по городским улицам и переулкам и топать.

Никогда бы не подумал, что та самая таинственная квартира Гоши находится на шестом этаже обычного блочного дома. В подъезде я подумал – уже много времени прошло с тех пор, как исчезли кошки и бомжи, а пахнет. И лампочек нет ни на одном этаже. Так что номер квартиры пришлось мне определять на ощупь. Оказывается, очень трудно различить руками номер на выпуклой металлической пластинке. Помогла в итоге Надя, она сказала:

– Вот в этой квартире есть кто-то, остальные пустые.

– Ты что, продолжаешь демонстрацию телепатии? – я уже даже не иронизировал. – И способности видеть в темноте?

– Да нет, просто тут из-под двери полоска света.

– А почему же я не вижу? – действительно, почему?

– А я тоже не вижу, когда на дверь смотрю, а боковым зрением вижу.

Да, я и сам мог сообразить, знал же об этом, и не только по книжкам.

– А, заходи-заходи! – искренне обрадовался Пыльцын, – да ты не один! И как зовут твою прекрасную спутницу?

– Надя меня зовут, – холодно ответила Надя. – Я не прекрасная, я обычная.

– Какие мы скромные! – Гоша не унимался. – Да заходите, не стойте.

Квартира его была обставлена в спартанском духе. Она совершенно не производила на меня впечатления какого-то таинственного логова. А плинтусы были действительно из органического стекла, и внутри лампочки, крашеные лаком для ногтей. Они не светились.

– Это твоя знаменитая цветомузыка? – я решил сделать комплимент его квартире.

– Да, поломалась, – Гоша махнул рукой. – Садитесь, устраивайтесь!

Он жестом пригласил меня расположиться на тахте. Она, кстати, была никакая не громадная и стояла не посреди комнаты. Наде Пыльцын предложил глубокое кожаное кресло. Она сначала хотела в него сесть, но, поняв, что при этом ноги будут торчать выше головы, совершенно спокойно устроилась, забравшись в него с ногами.

– Ну, рассказывай! – Пыльцын как будто начал допрос.

– Да что рассказывать, – я действительно не понимал, что рассказывать. – Недавно из лагеря вернулся, вот старых друзей собираю.

– Из лагеря говоришь? – его лицо приняло какой-то серьезно-официальный вид. – Ты молодец. Не каждый смог пройти лагерь. Зато, какой жизненный опыт, зато какие теперь перспективы! Зря наши прежние власти не делали форсированной социализации! Молодежь всегда нуждается в закалке и возмужании.

– Да ладно, Гоша, – я даже и не понял, это он всерьез или шутит, – какая к черту школа, какие перспективы. Хомячков давим. Разве это дело?

– Ты должен понимать, если тебя даром кормят – поят, обеспечивают всем необходимым и за это требуют лишь простую работу, то надо быть благодарным! И не сомневайся, твоя преданность делу будет учтена! – да он что, в политические вожаки подался? Что за бред. Хотя… Ну конечно! Он прослушки боится. Кто же будет такую чушь с таким постным видом говорить с глазу на глаз? Будем так считать. Для простоты.

– Да конечно, школа жизни, – согласился я, сделав идиотское выражение лица. – Гоша, а ты как, больше ролевок не делал? Я скучаю по старым временам.

– Да ты понимаешь, ролевка это не такая простая вещь, как кажется со стороны. Ведь что в своей сущности настоящая игра? Это возможность для каждой личности, если она конечно личность, проявить, реализовать свои самые лучшие и сильные качества, – Гошу понесло перед девушкой. Он токовал как глухарь.

– Так вот, – продолжал он, поглядывая на Надю, – для того чтобы мастер начал делать игру, ему необходимо погрузиться не только в свой придуманный им мир, но и стать частичкой этого мира, стать, хоть на мгновение каждым из тех, чьи персонажи он реализует потом в сценарии. Да ещё и людей подобрать!

– Извините, я не совсем понимаю, – Надя остановила речь Пыльцына. – Я не совсем понимаю, о чем вы говорите. Но звучит очень интересно.

– Надя, я тебе потом …, – мне было сейчас важно Пыльцына раскрутить на то, чтобы новую игру делать, а она перебивает. Хотя сам виноват, ничего ей не рассказал. Болтали по пути о всякой ерунде. О созвездиях. Зря я перебил её, но было поздно.

– А, так вы совсем ничего не знаете о ролевых играх? – Гоша обращался с Надей на вы. Плохой признак. Он так всегда обращался к девушкам, которых собирался охмурить. Это я уже знаю. – Ролевая игра, или как её называют просто ролевка, это стихийно возникшая субкультура, имеющая присущие ей характеристики и позволяющая посредством напряжения физических, интеллектуальных и эмоциональных сил вызвать определенную декомпенсацию причин, обусловливающих различные формы поведения…

Мне показалось, что Гоша процитировал какой-то из журналов по психологии. По крайней мере, подобное я то ли читал, то ли слышал. Но, все равно, в его исполнении это звучало как бред сивой кобылы. Гошу все несло, и понятно куда и зачем.

– Гоша, ты, по-моему, усложняешь, – я решил его перебить. – Мне всегда казалось, что это возможность создать ситуацию, которой не было в этой реальности и, скорее всего, никогда не будет. Проще говоря – неплохой способ побыть другим человеком. Почувствовать себя в другой судьбе, шкуре.

– Как может человек быть кем-то ещё, кроме того, кто он есть на самом деле? – удивилась Надя. – Человек всегда именно то, что он есть. Разве может размазня почувствовать себя героем? Урод – красавцем?

– Нет Надя, ты не совсем поняла, – мне стало жалко ролевку. – Конечно, человек не может измениться, но вот попасть в ситуацию, которой точно нет в жизни и попробовать проявить себя! И урод может стать красавцем после пластической операции, кстати.