Книга Месть без права на ошибку - Лариса Соболева

Не найдя ответов, Люба умылась и отправилась в спальню. Илья курил на балконе. Вошел в комнату, не глядя на нее, начал раздеваться, присев на кровать. Люба понимала, что должна исправить положение, иначе потеряет его. Он самый лучший, Илюша умный, всеми уважаемый, убедилась сегодня. Но у него много завистников, ему трудно. Ну, любит он свою работу… а Любу любит? Вернуть. Нужен еще ребенок, девочка. Говорят, отцы любят девочек больше мальчишек. Она не старая, это запросто. Люба не стала надевать ночную сорочку, залезла на кровать и прильнула к спине мужа.

– Илюша, прости, я не хотела тебя обидеть. Я люблю тебя…

Она поворачивала сердитого мужа к себе лицом, старалась поцеловать в губы, а он – никак. Тогда Люба повалила его на кровать, прижалась телом, рука скользнула к паху…

Этого он допустить не мог – черный комок находился еще между телом и плавками. Илья вывернулся, сел на колени. С каменным выражением смотрел на жену сверху вниз. И вместе с ударами сердца билась внутри него ненависть, о, как он ненавидел ее! Всю жизнь ненавидел, а понял только сейчас. Вот бы уничтожить лежащую рыхлую гору, груду жирного мяса, задыхающуюся от смехотворной страсти. Ей хочется секса? Она получит сполна. Кого он боится? Ее? Нет, папашу, который грозил скормить зятя акулам, если он… Да плевать!

Илья снял плавки, придерживая пальцами черный комок, схватил жену за волосы и сунул в лицо орган, которым гордился. Пусть поработает. Или она думает, так просто возбудиться, видя усатую морду и тело в складку?

Люба удивленно раскрыла глаза и хотела уйти… Не смогла. Она задыхалась, беспомощно цеплялась за бедра Ильи, из уголка правого глаза выкатилась слеза унижения. Отвернуть голову не удавалось, он больно держал за волосы. Позывы к рвоте вытолкнули затвердевший орган, и не успевшая отдышаться Люба, вздрагивала от сильных толчков Ильи, приносивших боль.

Илья работал как робот, не заботясь о ней. Люба сжалась и просто пережидала, лежала безжизненной массой. Илья выбился из сил, а конца его остервенелости не наступало. Тогда он перекатил ее на живот, раздвинул ягодицы… Люба взвизгнула, попыталась сбросить его, но Илья снова схватил за волосы у самых корней. Она зажала зубами подушку (нельзя кричать, дети спят, могут испугаться) и тихонько подвывала от обиды, боли и стыда…

В ванной лилась вода. Люба лежала без движений, ничего не понимая. Что произошло? Это не муж. Это чужой и незнакомый, грубый, мерзкий садист. Ей хотелось плакать, хотелось бросить ему в лицо обвинения, но откуда взяться силам? Тело ныло.

Илья лег рядом… Заснул…

Люба села на кровати и будто впервые увидела мужа. Все ясно: Илья не любит ее. Жизнь представилась неудачной, а она сама – ошибкой в прекрасном и отвратительном мире. Даже если не любит, что из того? Чем она заслужила сегодняшнюю гадость? Что с ним случилось? Вглядываясь в беспокойно вздрагивающие мускулы на лице мужа, в плотно сжатые губы, уголки которых подергивались во сне, Люба сделала открытие:

– Он ненормальный… Ненормальный…

В то же время Вера закрыла дверь на замок и распахнула створки окна. Со двора дохнуло свежестью. Частный дом – не многоэтажный скворечник, где в подъездах пахнет кошками, а за стенкой слышны крики и храп. В частном доме царит покой, не давит энергия скопившихся в одном месте разных людей. Перед окном флигеля, где теперь жила Вера, росли кавалеры, желто-оранжевые цветы, наполняющие терпким запахом ночь, и карликовая вишня, касающаяся ветками окна. Вера достала крест Ильи. Цепочка так и осталась разорванной, она привязала ее к ушку креста…

Тот вечер. Год назад. Она лежала в своей комнате на старой софе – сколько себя помнила, столько и софу. Держала книгу, не перелистнув ни страницы. День назад Вера ходила к Сергею. Его, как и предполагала, дома не было, зато в ванной… Вот уж точно: злая ирония судьбы. Так же и она плескалась в ванной, когда к Сергею пришла Нина. Ожидание Веры длилось четвертую неделю, пока она не вошла в квартиру Сергея и не поняла: конец.

Быстро собрав вещи, как воришка, она ушла. Не совсем ушла. Спрятавшись под лестницей, Вера ждала, хотела посмотреть, кто так быстро занял ее место, кто счастлив и распевает под душем песни. Приехал Сергей… Шло время, Вера замерзла, но неведомая сила заставляла ждать. Они сбежали по лестнице, сели в машину и уехали. Продрогшая Вера еле передвигала ноги, заливалась слезами, но домой постаралась вернуться в обычном настроении, ведь маме переживания противопоказаны. Теперь все, надежды рухнули.

– Каким образом собираешься поднимать ребенка? – переживала за нее Лида. – Ты не представляешь, какие тебя ждут трудности. Мать в инвалидной коляске, на работе кавардак, рассчитывать не на кого. Ребенок нынче роскошь.

– Женщины в войну рожали, – отвечала Вера.

– Сравнила! То были бабы! Настоящие русские бабы. Да, да, те самые: коня на скаку… в избу горящую… На себя посмотри! Ты похожа на привидение из могилы – одни глаза остались и чахоточная бледность. У тебя даже беременность проходит не как у людей, до сих пор ничего не видно. Тебя хорошо проверяли? Может, там нет никого? Ну, как ты будешь одна с двумя ляльками?

– Ребенок нужен мне, – стояла на своем Вера. – Ты забыла, где я росла. Ослабленный иммунитет, резус отрицательный, кровь неважная… Этот ребенок может оказаться единственным в моей жизни, я от него не откажусь. И потом, я же любила Сергея, а от любви рождаются хорошие и красивые дети. И мама не такая уж беспомощная, по квартире в коляске передвигается прекрасно, руками много делает, даже подрабатывает вязанием.

– Может, ты и права, – задумчиво произнесла тогда Лида. – Когда есть для кого жить, все приобретает смысл. Можешь рассчитывать на меня. Правда, чего нам бояться? Воспитаем. Однако Сергей подонок…

– Все, Лида, – перебила Вера. – Не хочу больше о нем слышать.

– А если мне поговорить с ним? Это же его ребенок…

– Не вздумай. Он все сказал, когда ушел.

Но, когда она узнала о женщине в ванной, даже у Лиды вытянулось лицо. Если не собирался идти на серьезные отношения с Верой, зачем было морочить голову столько времени!

– Я же говорила: он играет тобой, а игра с ребенком ему не в кайф, вот он и выставил тебя за дверь деликатно – покинул собственный дом. Знал, сволочь, ты поймешь и уйдешь. Верка, не плачь. Он еще поплатится. За все человек платит при жизни, а не на том свете. Нас не приучили верить в бога, мы и не боимся творить безбожными руками зло, не верим в наказание. А наказание предъявит счет, уж поверь.

Позже, лежа на софе, Вера представляла: через несколько месяцев Сережа отойдет на третий план, будет просто некогда страдать из-за него.

– Я хотел бы видеть Веру, – послышался голос Ильи.

– Она у себя, проходите, – ответила мама.

– Посиди здесь, – сказал кому-то Илья и вошел в комнату.

Вошел без стука. Меньше всего ей хотелось видеть Илью, которого она не переносила на дух.

– Ты разрешишь? – спросил он, присев на софу.