Книга СС. Орден «Мертвая голова» - Хайнц Хёне

Железный занавес опустился над границами гитлеровской Германии. Тщательно разработанная сложная система слежки должна была гарантировать, что ни один беглец не скроется от всевидящих глаз гестаповцев. Восемь букв обозначали определенные группы лиц, вызывающие разного рода подозрения: подлежащих аресту, слежке, обыску или высылке:

A. Арест.

B. Арест, если нет постоянного места жительства.

C. Слежка.

D. Высылка из страны.

E. Розыск.

F. Задержание с целью установления личности.

G. Скрытое наблюдение.

V. Профессиональные уголовники.

Власть гестапо постепенно росла, и все легче становилось держать людей на крючке. Со временем лиц без гражданства, подлежащих депортации, стали помещать в концентрационные лагеря, вплоть до завершения формальностей. Конечно, все это сопровождалось определенной процедурой. В одной из инструкций, изданных Бестом в 1937 году, говорилось: «Помещение в концлагеря лиц без гражданства, согласно моему предписанию, должно производиться местными полицейскими властями с заполнением формы 240 гестапо, после чего руководство лагеря должно выслать мне первую копию формы 240, а также по форме 98 карточку с фотографией депортируемого». Высылаемым разрешалось покинуть концлагерь лишь после того, как какая-либо страна согласится их принять у себя. При этом с человека брали заявление в двух экземплярах о том, что он поставлен в известность: в случае возвращения в Германию он снова будет заключен в концлагерь.

«Превентивный арест» с последующим заключением в концентрационный лагерь превратился в страшное орудие гестапо. Формально существовавшая машина правосудия, с судьями, прокурорами и адвокатами, ничем не могла помочь человеку, внезапно попавшему за колючую проволоку. Основная власть производить «профилактические аресты» принадлежала главному ведомству гестапо и распространялась сначала на жителей Пруссии, а затем и на всех немцев. Местные отделения гестапо также могли задерживать людей, но только на семь дней, после чего их следовало освободить, если не поступало другого указания от высшего начальства.

Когда в гестапо пришел Гейдрих, число заключенных в концлагерях увеличилось. В 1935–1936 годах одних только марксистов там было 7 тысяч человек.

Но вместе с ростом могущества гестапо множилось и число его врагов. Юристы и бюрократы объединяли усилия, чтобы остановить или хотя бы замедлить победное шествие новой политической полиции. Самые храбрые публиковали некоторые данные о преступлениях и злоупотреблениях в концлагерях, надеясь повлиять на более умеренных нацистских лидеров и добиться закрытия этих «пыточных фабрик».

Летом 1933 года мюнхенская прокуратура второго округа обратила внимание на случаи необъяснимых смертей в Дахау. 2 июня в меморандуме, направленном баварскому министру юстиции, прокуратура официально заявляла, что «события, имевшие место в концентрационном лагере Дахау, должны быть расследованы со всей тщательностью». Еще в мае прокуратура сама расследовала четыре смертных случая заключенных в Дахау и установила, что жертвы были замучены охраной лагеря. В сентябре она настояла на посмертной экспертизе тела еще одного заключенного, и было установлено, что он скончался от побоев. В октябре были расследованы также два случая предполагаемых самоубийств в Дахау, и был сделан вывод, что в обоих случаях есть серьезные основания подозревать постороннее вмешательство. Прокуратура направила официальное представление министру юстиции с требованием проверить соблюдение законности в Дахау и возбудить дела с обвинением в подстрекательстве к убийству против лагерного начальства. Гиммлеру пришлось уволить коменданта. Но по другим делам Гиммлер и Гейдрих заняли очень жесткую позицию, чтобы не допускать расследования. Они убедили министра внутренних дел Вагнера внести предложение в правительство об отказе в расследовании преступлений в концлагерях по мотивам «государственной политики». Однако баварское правительство отклонило это предложение, и Гиммлер прибег к другому приему. По его настоянию министр юстиции Франк выпустил инструкцию прокурорам: «Воздержаться от проведения предварительных расследований в подобных случаях».

Прокуратура же продолжала упорствовать. В июле 1934 года она обратилась с запросом в баварскую политическую полицию «с целью получения дополнительных материалов по делу бывшего коменданта и выявления лиц, которые также могли иметь отношение к этому делу». Гейдрихова политическая полиция откомментировала это как «далеко идущие попытки обвинить руководство лагеря Дахау в вымышленных преступлениях». Администрация лагеря сумела быстро замести следы, и в сентябре прокурор Винтерсбергер вынужден был приостановить расследование.

Чтобы связать руки прокурорам, Гиммлер придумал хитрый ход. Самой яркой фигурой в группе «анти-Дахау» был ведущий адвокат доктор Штеппе, убежденный нацист. Вот Гиммлер и вовлек его в СС, скормив ему басню, что в качестве гауптштурмфюрера СС он сможет лучше бороться со злоупотреблениями в лагерях. Вот так из критика политической полиции Штеппе превратился в ее функционера и уже через год стал заместителем начальника.

В Пруссии тоже находились смельчаки, пытавшиеся противодействовать созданию системы концентрационных лагерей. Дильс, будучи первым главой гестапо, ликвидировал целый ряд «неофициальных» концлагерей, в основном принадлежащих СА. Он намеревался использовать министерский авторитет для подавления политических преступлений и договорился с крупными нацистскими чиновниками в министерстве юстиции фон Хаке и Йелем о поддержке. Общими усилиями они создали при министерстве юстиции Пруссии центральную народную прокуратуру, которая вела, как правило, дела бандитов из СА, но время от времени ухитрялась обнаруживать и преступления в гестапо и СС. Фон Хаке добился первого успеха в своем походе против штеттинского отдела гестапо. Начальник отдела Хофман руководил концлагерем Штеттин-Бредов, где заключенных мучили особо жестоко. Фон Хаке добился ареста Хофмана и, как он потом вспоминал, «увидел перед собой изуверски изощренный ум, воплощение садизма при полном отсутствии всяких чувств – ничего подобного я прежде не встречал. Я знал только одного человека, чей характер, манеры, даже жесты напомнили мне Хофмана, – это Гейдрих». 6 апреля 1934 года штеттинский суд приговорил Хофмана к тринадцати годам каторжных работ, его помощники тоже были приговорены к тюремному заключению.

Этот успех вдохновил и других юристов на борьбу с палачами-эсэсовцами. Однако уход Дильса и отступничество Геринга лишило их пусть и непоследовательной, но все же поддержки со стороны высших сановников. Уже в ноябре 1934 года на заседании прусского земельного совета Геринг объявил: «Есть еще государственные прокуроры, которые специализируются на том, чтобы сажать в тюрьму видных членов партии. Мы положим конец этой грязной работе».

Но не всех служителей закона ему удалось застращать. В начале 1935 года прокурор Саксонии доктор Вальтер выдвинул серьезные обвинения в жестоком обращении с заключенными против начальника Гонштейнского концлагеря СА и возбудил отдельное дело против офицера гестапо Фогеля, ответственного за этот лагерь. Палачи были приговорены к тюремному заключению, но гауляйтер Саксонии стал оказывать давление на суд и требовать их освобождения. Это вызвало протест рейхсминистра юстиции доктора Гюртнера: «Какой бы жестокой ни была борьба, она не может служить объяснением или оправданием подобных зверств. Они напоминают восточный садизм». Приговор был оставлен в силе, но руководство СС вскоре отомстило. Два судебных асессора были исключены из партии, а прокурора заставили выйти из СА. Потом вмешался Гитлер, высший судия; он помиловал осужденных и закрыл дело против Фогеля.