Книга Сделка - Людмила Волок

Прислонившись к забору, Серега живо представил, как он укладывается на ночлег, положив под голову сумку; к нему тут же подходят полицейские и уводят в ближайший участок для выяснения личности…

Видение прервала пара – охранник и медсестра подошли к калитке. Женщина (очевидно, та самая Галина) обратилась к Сергею:

– Вы Никольский?

– Да, я! – Сергей обрадовано протянул ей документы, которые держал наготове – и загранпаспорт, и отечественный, и даже билеты на самолет!

– Тогда пойдемте.

Охранник с невозмутимым лицом открыл замок, калитка распахнулась, и Серега прошел на территорию больницы.

Пока шли по тропинке, Галина рассказывала, заинтересованно поглядывая на посетителя:

– Операцию сделали два дня назад, и пациентка все еще в реанимации, но уже пришла в себя. Рядом с ней родственники, сейчас как раз бабушка, и она подтвердила, что вас можно пропустить.

Он знал, что операция уже позади; мало того – знал, когда она проходила, и все эти восемь часов он не спал, не ел и ничего не делал, только курил на своем балконе и молился, как умел. Сергей радовался, что сейчас рядом с Аней оказалась Вера Николаевна. Конечно, на оформление документов ушло не пара дней, а больше недели; он писал Вере отчаянные смс-ки, она отвечала, была в курсе его передвижений. И сейчас Сергей с благодарностью думал об этой женщине: ведь наверняка не просто так она сейчас оказалась в палате. Представил, каких ухищрений стоило ей сплавить куда-то приторную Анжелику. И понадеялся, что мудрая Вера Николаевна тоже сейчас отошла куда-нибудь – да хотя бы к кофейному автомату…

… Аню он сразу даже не узнал – наверное, из-за трубок, торчащих из ее невесомого тела. Да, пожалуй, из-за ослепительно-белой повязки на голове. И еще, может, потому, что Аня спала. Но когда медсестра остановилась напротив одной из палат и показала сквозь стекло рукой – мол, смотри, вон твоя фройляйн, Сергей послушно остановился. Вдруг Аня открыла глаза – и тут уже не узнать ее было невозможно: невозможно было не узнать ее шоколадные, влажные родные глаза… Она что-то прошептала, и Сергей прочитал по губам: «Сережа»…

Глава 14

…Когда Ане было четырнадцать, в мае она заболела ангиной – да так тяжело, что пролежала в больнице две недели, а потом еще столько же долечивалась дома. Их педиатр, пожилая и категоричная Римма Георгиевна, безапелляционно заявила:

– Если не хотите подорвать ребенку иммунитет, отмените в этом году свои вояжи в экзотические страны.

– Но я так хочу к морю… – Чуть не плакала Аня, и врач милостиво море разрешила:

– К морю можно, но без резкой смены климатических поясов – максимум в степную зону. Можно, например, в Евпаторию, и хотя бы на месяц.

У мамы была почти истерика – она никак не могла представить себя на «плебейских пляжах грязного Крыма», а папа, скрепя сердце, забронировал двухкомнатный «люкс» в клубном отеле на окраине города. Там Аня вдвоем с бабушкой и провели восхитительные три летних месяца, и там она окончательно и ясно утвердила свои стандарты счастья.

Нельзя было не обратить внимания на эту пару – сначала Аня приняла Дмитрия за одного из аниматоров, так активно он участвовал во всех мероприятиях, начиная от зарядки на пляже (на которой в основном одни аниматоры и резвились) и заканчивая детским караоке у бассейна. Он был не столько красив, сколько харизматичен, хотя тело выглядело безупречно (наверное, не только благодаря зарядке). Невысокого роста, поджарый, с немного удлиненным лицом, со светлыми, почти прозрачными, но удивительно живыми глазами, в неизменной темно-синей бандане, из-под которой выглядывали светлые вьющиеся волосы, он все время попадался Ане на глаза. А, может, ей подсознательно хотелось попасться на глаза ему.

И лишь после того как он приветливо кивнул ей за завтраком на второй день их с бабушкой пребывания в отеле (узнал! – замерло Анино сердце), она увидела его жену, которую тут же возненавидела.

Жена была совершенно не «под стать» Дмитрию. Как раз стать ее была богатырской, в сравнении с мужем; стрижка – чересчур простой и короткой; темные, почти черные глаза – маленькими и невыразительными. Больше всего раздражал Аню короткий, аккуратненький нос «уточкой», который выглядел чужим на широком лице жены.

До конца отдыха Аня так и не узнала, как ее зовут. Но зато поняла, что значит любовь.

Когда Дмитрий смотрел на свою – совершенно ему неподходящую! – жену, его глаза наполнялись такой нежностью, которая заставляла окружающих стыдливо отворачиваться, словно они увидели что-то крайне неприличное. Он становился сам каким-то беззащитным, словно эта женщина обладала магической силой, и дело было вовсе не в двух общих детях, и не в том, что «у нее большой бизнес, а он наверняка был каким-то тренером или охранником» – именно так судачили другие отдыхающие, гадая, «что же он в ней такого нашел». Неудивительно, кстати, что судачили именно о них: остальные пары ничем не выделялись: они были одинаково скучны, покрикивали время от времени на детей и друг на друга, загорали, веселились по вечерам у бассейна, пили водку и ругали «отстойный Крым», и рассказывали друг другу разные истории, оправдываясь, почему они проводят отпуск не за границей.

И лишь семья Дмитрия искренне радовалась отдыху безоговорочно. Может быть, они радовались не столько умиротворенному приморскому захолустью, сколько возможности побыть всем вместе несколько недель? Эта непретенциозность тоже возбуждала лихорадочный интерес, ведь было заметно, что у пары есть деньги! Тогда почему они не снобы?

А потом Аня сидела одна в маленькой ажурной беседке возле прелестного пруда с огромными розовыми лилиями и искусственным водопадом. Было около двух пополудни, жара стояла немыслимая, отдыхающие предавались сиесте. Ане спать не хотелось; она расположилась с книгой и большущим стаканом холодного апельсинового сока в своем любимом уголке. Внезапно на вымощенной декоративной плиткой дорожке появилась дочь Дмитрия – их старший ребенок. Ей было лет десять-двенадцать – почти ровесница Ани, но Аня относилась к ней почти враждебно, и сама не понимала, почему. Девочка плакала. Однако, увидев Аню, не убежала, а подошла поближе:

– Можно, я с тобой посижу? – тихо спросила.

– Конечно, – опешила Аня и подвинулась.

Та присела рядом.

– Я Наташа.

– А я Аня, – пришлось представиться Ане.

– Я знаю, слышала, как к тебе бабушка обращается. Или это мама?

– Нет, бабушка, – улыбнулась Аня. – Просто молодо выглядит.

И после минутной паузы осторожно спросила:

– А почему ты плачешь?

Наташа молча наклонилась, подняла камушек и бросила его в пруд. Пошли небольшие круги, а на широкий лист лилии выпрыгнул лягушонок. Он недовольно квакнул и спрятался обратно в пруд, недовольный тем, что его потревожили в такую жару.

Девочки рассмеялись, и Аня удивилась: куда только подевалась ее неприязнь?