Книга Рыцарь Шестопер - Федор Соколовский

— Кажется, я зря с тобой вожусь… Все равно долго не проживешь… Это же надо до такого додуматься?.. Хе!

— Но я же говорю…

— Лучше помолчи! Несерьезный ты парень оказался, разгильдяй и бабник! Не стоило ее звать!

— Она сама ко мне пришла…

— Хватит врать! Никогда ведьма не осмелится прийти повторно к мужчине, если он ее не позовет или не передаст личный подарок.

— Э-э-э? Да я!.. — хотел было настаивать на своем Василий, но вспомнил о маленьком серебряном колечке и осекся. В самом деле ведь передал. А какого лешего, спрашивается?

Заминку пациента Гонта понял правильно.

— Вот уж редкостный недоумок!.. Не знаешь здешних правил и законов, сиди тихо, как мышь, и никуда не высовывайся… — После чего с неожиданной злостью, словно что-то вспомнил, выплюнул: — Жлоб и скандалист!

— Но-но! Это вы о ком сейчас? — озадачился Шестопер.

— О тебе! И не гляди на меня, как на свою ведьму взлелеянную. Пока собирал порошки, мне все о тебе доложили. И что коней рыцарских ты в кости выиграл, и что вот эти все трофеи в комнате — твои… кроме нескольких мешков… Так что у тебя было чем заплатить за новые зубы и за лечение. Но ты прикинулся бедным, неимущим. К тому же скандалы затевать начал, иных рыцарей дразнить да на поединки вызывать. Да тебя бы еще сегодня убили, не свались ты тут больным!

— Так уж и убили бы…

— Наивный. Думаешь, умения современного мечника, а тем более рыцаря остались на уровне трехвековой давности?

— Я у себя был лучшим! — упрямо нахмурился Василий.

— Ага! И лучшего зарубили топором?

— Ну-у-у… от предательства никто не застрахован…

— Экий ты вредный и наглый, — возмутился старик. — На все у тебя ответ есть! Похоже, ты не воином был, а болтливым жрецом при храме или капище. Хе-хе! Ну, теперь-то ты надолго замолкнешь!

И перешел к жестким инструкциям по предстоящему лечению. Следовало употребить вначале кучу порошков, запивая их обильно водой. Затем проглотить с пол-литра весьма неприятной жидкости. Ну и напоследок, перегородив гортань языком, следовало напихать в рот особый, зернистый ингредиент. И держать его во рту с четверть часа, пока зерна не разбухнут от слюны. Ни глотать при этом нельзя, ни жевать, ни давиться. Только аккуратно дышать через нос.

Далее великий светлый волхв применит великую силу своего посоха, прогревая зерна и спекая в единое целое. Последующие сутки придется голодать, не поглощая ни капли воды и не издавая никаких звуков, кроме мычания, и терпеть боль в деснах, которая будет довольно ощутимой. И только поздним вечером очередная порция силы из посоха превратит спекшиеся зерна в рыхлую массу, которую можно будет выплюнуть.

Далее по желанию: полоскание рта, питье, прием пищи, но ни в коем случае не твердой. Ибо выращенные зубы еще не будут девственно крепкими и жестко нерушимыми.

Осознав, что ему предстоит в ближайшие сутки, Райкалин взмолился:

— Уважаемый! А нельзя ли как-то иначе? Не так долго? И не так болезненно?

Тот искренне удивился:

— Ты за кого меня принимаешь? За Велеса, что ли? Насколько я помню, в твое время процедура такого восстановления занимала двое, а то и трое суток. А ты еще моим умением недоволен?!

— Доволен! Еще как доволен! — горячо заверил старика рыцарь. — Но мне казалось, что великий светлый…

Договорить ему Гонта не дал:

— Нет, не могу! И не нервируй меня… жлоб!

После чего довольно бесцеремонно стал пичкать пациента порошками. Создавалось впечатление, что ненужные сложности, сопряженные с болью, он создает специально, в отместку за несогласие платить.

Но Райкалину ничего больше не оставалось, как собрать волю в кулак и терпеть. И мечтать о мести: «Если в будущем я выясню, что эта процедура не так длительна и не так болезненна, я этого старикашку…»

Вариантов умерщвления или разделки еще живого тела имелось превеликое множество. Только вот радовало мало. Единственное, что успел Грин попросить перед приемом тошнотворной микстуры, это обеспечить ему возможность посещения библиотеки:

— Раз ни говорить не смогу, ни ругаться, то хоть изменения в грамоте постараюсь изучить.

— Как встанешь с утра, так и приходи ко мне в башню. Дам тебе урок по нынешней каллиграфии и всему остальному. И хватит болтать, пей!

И началось истинное мучение. Пищевод горит, тошнота накатывает, забитый нос не успевает подать достаточное количество воздуха, а полость рта распирают набухающие, мерзкие на вкус зерна. Напоследок и деревянный посох был прижат ко вздувшимся губам, и началась настоящая, но еще более невкусная волшба. Зерна медленно нагрелись, а потом резко превратились в камень.

Стало страшно. Запоздало Василий сообразил, что он теперь может быть морально сломлен легко, в течение нескольких минут. Достаточно просто пережать ему несколько раз нос. Затем покорно кивающему и на все соглашающемуся пленнику дадут перо или карандаш, и он будет безропотно писать, рисовать и чертить все что знает. Все! И даже то, что давным-давно забыл.

На его счастье, местный колдун не обладав таким коварством, цинизмом или кощунством. Довольно безразлично (а скорей всего умело скрывая ехидную ухмылку) пожелал спокойной ночи и ушел.

Примчавшиеся на его место оруженосцы понятливо махали руками, показывая готовность выполнить любой приказ господина, отданный с помощью жеста, движения глаз или мычания. Увы! Тому нечего было приказывать, кроме как гасить свет и спать. И если парни уснули, как только легли, сам он почти всю ночь провел в мучениях, изредка впадая в зыбкую дрему и каждый раз просыпаясь с ощущением смертельного удушья. И каждый раз, отдышавшись, кое-как прочистив нос и успокоившись, торжественно себе обещал: «Не знаю, как с этим волхвом дальше будет, но любого буду рвать на части, кто только попробует меня ударить в лицо или еще каким образом повредить зубы! Урою! Потом откопаю и снова урою!»

Пару раз порывался встать и отправиться гулять по внутреннему двору цитадели, но благоразумно себя сдерживал. Не хотелось будить парней, да и во дворе вряд ли кто обрадуется упорно молчащему рыцарю. А уж если кто крикнет: «Стой! Кто идет?» или потребует пароль, а придется отвечать мычанием, тогда Гонта точно проклянет великовозрастного придурка. Пусть и посмертно.

Как ни странно, боли не чувствовалось. А вот челюсть к утру ныла, словно всю ночь пришлось жевать вязкую смолу. Немного отвлекла зарядка, которой Василий занялся еще в предрассветной темноте. Комплексы ушу проделывал тихо и крайне медленно, зато нагрузка получалась на мускулы удвоенная. И тело отлично слушалось, во время сложных разворотов на пятке, в позе одноногого аиста. Раньше такое с трудом удавалось, а тут — прошло в лучшем виде.

Рожок своевременно пропел утреннюю побудку, и оруженосцы стали тихонько сползать с кроватей. Старались не разбудить господина. Но так и замерли сидя, разглядывая силуэт Грина на фоне светлого окна. Такой гимнастики они никогда не видели и даже не поняли, что это такое.