Книга Загадочная Шмыга - Лада Акимова

— Затем, что каждый должен знать свое место, — был ей ответ.

Что же, проигрывать в искусстве тоже надо уметь. И если уж ей суждено будет проиграть, то она сделает это с честью.

Спектакль закончился. Поклоны, занавес и… тишина в зрительном зале. Десять секунд показались ей вечностью. Время в жизни и время на сцене — разные вещи. «Это провал!» — единственное, что пронеслось у нее в голове. И вдруг — шквал оваций.

Стоящий за дирижерским пультом Кремер от неожиданности даже повернулся к зрительному залу.

Они победили! А вот какой ценой далась победа, зрителю знать необязательно.

Это была, пожалуй, одна из самых трудных работ в жизни. Но… Зрители приняли ее Джейн, а это дороже всего.

А все остальное…

Уже потом она услышит, что автору либретто не удалось сделать из новеллы Моэма полноценную пьесу, и что в спектакле нет драматургии, и что музыка эта всего лишь повторение «Джулии» и «Катрин», и что в театре этот спектакль иначе как «Угадай мелодию» и не называют.

Она прекрасно знала, откуда ветер дует. История старая, и ворошить ее она не собирается.

— Вон отсюда! — Глаза сверкнули под стеклами очков. Подобного она не позволяла себе никогда в жизни. Но настал предел. — И чтобы больше я вас никогда в жизни здесь не видела!

Человек, с чьей подачи и пошли гулять по театру подобные сплетни, растерянно стоял в дверях ее квартиры. Кремеру на миг показалось, что еще чуть-чуть — и его жена спустит с лестницы этого незваного гостя.

— Чтобы судить о творчестве композитора, — за своего мужа она готова была перегрызть горло, — для начала надо хотя бы разбираться в музыке. Будьте здоровы! — И она, развернувшись на каблуках, ушла вглубь квартиры.

— Таня, Танечка! — Он обнял жену, ее била дрожь. — Бимочка, успокойся. Ну зачем ты так? Зачем тратишь свои нервы. Ты же все прекрасно знаешь.

— И именно поэтому я указала на дверь. Это гадко и мерзко, тем более что к спектаклю это не имеет никакого отношения.

— Танюль, да я и сам считаю, что самая лучшая из моих работ — «Джулия». Хотя и «Катрин» мне нравится, не скажу, что недоволен. А вот «Джейн»…

— Да? — Слезы моментально высохли. — А мне нравится. А тебе не нравится, потому что твое дело писать музыку, а не заниматься организационными вопросами. Тебе напомнить, как мы выпускали «Джейн»?

…Уже через несколько спектаклей она поняла, насколько была неправа в самом начале своей работы над Джейн. Ну какая же ее героиня комическая старуха? И как ей только подобное могло в голову прийти.

Ведь она появляется на сцене, выпрыгнув словно чертенок из табакерки:

«Вы с нетерпением ждали мой приезд сюда!» — не спрашивает, а утверждает она.

И уже через пять минут зритель забывает, что вначале был шокирован внешним видом героини — старомодное плюшевое платье с фонариками на плечах, старомодная прическа с косичками, закрученными вокруг ушей. Непосредственность, стремительность, чистота и наивность Джейн моментально подкупают буквально всех.

Когда вокруг родные и друзья,

Грустить нельзя, забудьте все печали!

Летят часы, недели и года,

И я как будто снова молода,

Как будто снова все опять сначала! —

словно маленькая девочка, радуется она тому, что вновь видит своих родственников, потому что «дружба — это лучшая награда».

И тут же увлекает в вихрь танца свояченицу Мэрион — именно так кружатся расшалившиеся школьницы на перемене, почтенно танцует с ее братом Эллиотом, раскланивается с адмиралом и обнимается со своим братом.

В отличие от них всех, кто живет под девизом «Мы рабы своего положения», Джейн не боится показаться смешной и нелепой. И сама не желая того, она взрывает весь этот правильный, но однообразный и чопорный мир. Чем и вызывает сначала удивление, а потом и заинтересованность собственной персоной у сэра Реджинальда. Ведь буквально перед ее появлением ему пытались втолковать, что Джейн — это их общий крест.

Новое замужество преобразило Джейн внешне. А в душе она так и осталась непосредственной девчонкой.

«Он меня долго учил носить эти туалеты», — ничуть не смущаясь, произносит Джейн. Один ноль в ее пользу. Кто еще из женщин может признаться в подобном? Ведь «они рабы своего положения».

Молодой муж не только научил ее носить новые туалеты, но и открыл для нее мир любви, судя по всему, доселе ей неизвестный. Оказывается, возраст влюбленности не помеха. И любви — совершенно новому для нее чувству, — которую она испытывает к Реджинальду.

Мне жизнь дала такое счастье —

Тебя узнать и полюбить!

О Боже, благослови любовь!

Благослови любовь!

И вновь Джейн превращается в маленькую девочку, которая испытала безответную любовь и не знает, как ей с этим справиться.

Спектакль получился без дежурных хохм и сомнительных реплик. И когда актеры через некоторое время начали подбрасывать в текст что-то в этом духе, она им сказала:

— Ребята, давайте оставим хотя бы один спектакль без этого. Хорош он или плох, но у него есть свой стиль, своя интонация.

Сама она с каждым спектаклем все больше и больше окуналась в музыкальный материал, купалась в нем, «лакомилась» им. «Это роль, о которой может мечтать каждая актриса», — скажет она однажды в одном из своих интервью.

Ей повезло. Все ее мечты исполняет «любимый Кремер». А «Молитва», на которой она так боялась сорвать голос, стала одним из любимых музыкальных номеров.

Сцена — как рентген. Просвечивает человека насквозь, и редко кому удается обмануть зрителя. Сама она считает, что человек, избравший эту профессию, должен впитать в себя как можно больше. Иногда наступали моменты, когда она чувствовала — отдавать ей больше нечего. Тогда она откладывала все дела в сторону и пыталась почитать, посмотреть живопись. Надо насыщать себя чем-то, чтобы иметь возможность потом сказать это людям.

…Ей нужно выспаться. Во сне усталость исчезнет, она проснется чуточку бодрее, если это слово можно применить к тяжело больному человеку. А там — как знать, может быть, все-таки соберется с силами и выйдет из больничных стен. Ведь в конце декабря 2010 года врачи отпускали ее домой. И даже уговаривали сменить обстановку, встретить дома и Новый год, и день рождения. Убеждали в том, что палата останется за ней, что, если понадобится, врачи приедут домой. Ей очень хотелось домой, но перед Новым годом она побоялась. Мало ли что…

«Я жить хочу!» — пронеслось в голове.

Увидев перед собой испуганное лицо мужа, она вдруг поняла, что приподнялась на кровати и последнюю фразу произнесла вслух. А ведь в последние дни уже не было ни сил, ни голоса.

Даже с Рудькой, который позвонил на Татьянин день, поговорить не смогла. Толя сказал об этом. Он взял трубку мобильного телефона. Тогда она лишь улыбнулась уголками рта и моргнула глазами — только так она могла дать понять, что услышала. И сквозь дурманящее от лекарств забытье услышала «спасибо», переданное ее первому мужу.