Книга Граница безмолвия - Богдан Сушинский

— Кто такой, старшина? Не интригуй, толково и по существу доложи обстановку.

— Полковник Радулин.

— Не слыхал о таком. Чем командует? — напрягся старший лейтенант.

— Служит в штабе Ленинградского военного округа, на очень солидной должности.

— В штабе?! Ленинградского военного?! — брови Загревского поползли вверх, а взгляд как-то сразу протрезвел. — Только что придумал его или в рукаве держал как крапленую карту?

— Считайте, что в рукаве. Не резон было козырять им раньше срока.

— Тогда… исключительно! — хмельно поднял вверх указательный палец Загревский. — Продолжай вводить в курс.

— Знаю, что переведен туда на генеральскую должность, и вполне возможно, что теперь он уже в звании генерал-майора. Как знаю и то, что у него большие связи в Наркомате обороны.

— В этом можно не сомневаться. В штаб округа, да к тому же Ленинградского, просто так не попадают. Исключительно. Что еще можешь добавить?

— Кажется, и так наговорил много лишнего.

— Лишнего? Ни одного слова, — с убежденностью закоренелого алкоголика помахал перед ним давно погасшей сигаретой старший лейтенант. — Как военные люди мы с тобой всегда должны знать, что у нас имеется в ближних тылах. Исключительно.

— Вполне допускаю, что теперь уже Радулов является одним из заместителей командующего. По крайней мере, переводили его в Ленинград именно с такой перспективой.

Вот здесь старшина уже откровенно блефовал. Никаких сведений ни об истинных связях Радулина, ни о его генеральских перспективах у Вадима было. Но он понимал, что сейчас самое время поднять свой престиж в глазах начальника заставы, дабы придать ему уверенности в своих действиях.

— Тогда чего мы сомневаемся? Как только вернемся на заставу, готовлю представление. При условии, — старший лейтенант нервно передернул плечами и азартно пощелкал пальцами, — что потом ты замолвишь словечко и за меня. В принципе такое возможно?

— Вполне. Причем за вас мне замолвить значительно легче, нежели за самого себя — почему бы и не похадатайствовать по поводу судьбы сослуживца, к тому же своего командира?

— Неужели можешь, старшина? — с недоверием взглянул на него Загревский, и почти с минуту молча, сосредоточенно обгладывал кость песца.

— До сих пор никакими ходатайствами отношения с отчимом я не портил, а значит, обижаться на меня повода не давал.

— И что, у тебя есть такой доступ к этому штабному полковнику, что можешь вот так, спокойно, замолвить обо мне слово?! Относительно самого себя — понятно: коль уж знаком с полковником, то попросишь. Но обратиться к полковнику из штаба округа с просьбой поддержать своего начальника заставы… Понимаю, что с такими хлопотами можно соваться, уже будучи майором или подполковником. Но ты-то всего лишь старшина.

— Уже старшина, — уточнил Ордаш. — Перевели-то меня сюда с явным повышением. И, к слову, по протекции этого же полковника.

— Верно, — повел подбородком Загревский. — С повышением и в звании, и в должности. А служба на отдаленной заполярной заставе — прекрасная строка в армейской биографии. Об этом я как-то не подумал. И давно ты знаком со своим полковником?

— Сравнительно недавно.

— А вот это не в нашу пользу, — хмельно прищелкнул языком Загревский. — Точнее, не в твою пользу, старшина, — и в голосе его появились нотки человека, явно решившего поторговаться.

А еще старшина почувствовал, что доверие к нему падает, а значит, и шансы сохранить хоть какой-то вес в глазах начальника заставы — тоже.

— При каких обстоятельствах это произошло?

— Что имеется в виду? — не сразу уловил суть вопроса Вадим.

— Знакомство твое с полковником — что же еще? Служили в одной части, дружил с его сыном? Друг семьи?

— Скорее всего друг семьи. — Ордашу показалось, что определение это наиболее точное.

— Сослуживец отца, надо полагать?

— Нет, с отцом он знаком не был. Просто дело в том, что он — мой отчим. Он женился на моей матери.

Старший лейтенант конвульсивно зажал зубами большую кость песца, что-то промычал и тут же вынул её изо рта.

— В Христа-Спасителя! То есть ты хочешь сказать, что твой отчим — полковник штаба округа?!

— Так точно, — пожал плечами старшина. — Мой отчим — полковник Радулин. Отец же был майором погранвойск.

— С отцом ясно. Однако его уже нет в живых. А вот что касается отчима, оказавшегося важным чином в штабе округа!.. Если только все, что ты сейчас наговорил, — правда.

— В этом нетрудно будет убедиться. Не исключено, что судно доставит письмо от матери или даже от отчима. В ответ я тоже напишу письмо — и ему, и матери. В нем-то и попрошу о содействии.

— Тогда какого дьявола?! — неожиданно взъярился начальник заставы, явно чувствуя себя обманутым. — Что ж ты молчал? Что ты корчил из себя сироту казанскую?! Я-то думаю, с чего вдруг ты так уверенно и независимо ведешь себя?!

— Да нет, я совсем не поэтому, — попробовал было разуверить его Вадим. — Просто у меня уже есть опыт службы, и потом, по характеру своему…

Однако начальник заставы резко и возмущенно прервал его:

— Брось, старшина! Хотя, может быть, на самом деле ты вообще не старшина?

— То есть, как это не старшина?!

— Да кто тебя знает?! Погоны сменить нетрудно. Может, тебя специально заслали сюда как засекреченного «особиста»?

Ордаш откровенно, с какой-то непривычной для себя вальяжностью, рассмеялся.

— Да нет, самый обычный старшина погранвойск.

— Другой на твоем месте уже служил бы где-нибудь в районе Сочи.

— С меня достаточно было службы в районе Одессы.

— Точно, черт возьми! — хмельно грохнул кулаком по столу За-гревский. — Ты ведь в тех краях уже отслужил.

— А что касается вашей заставы… Получил звание, получил предписание прибыть к месту службы. Даже не успел толком предупредить о своем отъезде ни мать, ни отчима.

— Это уже мелочи. Отчим — человек военный, он все поймет. Тем более что он все-таки отчим, а не родной отец. Если то, что ты только что сообщил мне, действительно правда…

— Я ведь уже сказал, что это очень легко можно проверить.

— В таком случае я с тобой, старшина, дружу. Тогда я с тобой, младший лейтенант Ордаш, дружу. Понял? Но чтобы так, надолго… — и, растопырив багровую, множество раз обожженную морозами пятерню, протянул её старшине для пожатия.

— Если разобраться, по-настоящему по службе только так и продвигаются: кто-то кого-то поддержал, замолвил словечко, поручился…

— Вот именно: поручился. Я словно бы предчувствовал. Не зря взял в этот поход на остров тебя, а не, как следовало бы, младшего лейтенанта Ласевича, старшину Ящука или военфельдшера. Что-то мне подсказывало, что ты, старшина, раскрылся не до конца. Год молчать, как на допросе в белогвардейской контрразведке. За целый год ни разу не похвастаться своими связями, своим родством… Это, знаешь ли, характер. За это уважаю. В таком случае мы Ящука замнем и задавим. При любом раскладе. Даже если его вздумают повысить в звании и снова оставить на заставе. Твое родство — это как козырь из рукава, в самое нужное время. Как стрельба из двух рук, и без осечки, ясно?