Книга Личный лекарь Грозного царя - Александр Сапаров

Я вежливо посмеялся вместе с ним и стал откланиваться. Но тут Хованский в свою очередь вскочил из-за стола.

– Аникитович, теперь ты должен мой отдарок принять. Честно скажу, не думал об таком. Но после хрустала решил, что тебе это больше пригодится.

Он махнул рукой, и кто-то из слуг уже внимательно слушал его слова. Через десять минут в помещение внесли большой сундук.

Когда я заглянул туда – увидел два огромных пергаментных фолианта.

Князь, глядя на мое волнение, ухмыльнулся:

– Вся Москва знает, что Щепотнев книжник заядлый, пожалуй, только у государя и митрополита либерея поболе будет. Так вот дарю я тебе книги эти – знаю, что писаны они лекарем Абулисином. Мыслю, что впрок тебе они будут, а мне вроде бы и ни к чему.

Я стоял, а в голове крутилось одно: за какое-то хреновое блюдо получить труды Абу Али ибн-Сины! Как же я вовремя сюда зашел!

Теперь наступила моя очередь трепетно раскрывать тяжелые обложки, смотреть на старославянскую вязь букв и думать: кто же во глубине веков смог перевести и переписать на русском языке эти труды?

Книги были вынуты из сундука, упакованы, и мы, выпив на посошок, наконец расстались.

Домой я попал уже затемно, на большом подворье было тихо, только где-то в людской слышались смешки парней и визг девушек, сидевших без света на вечерних посиделках. Там, как обычно, рассказывались страшные сказки, а парни, пользуясь темнотой, старались пощупать понравившуюся девицу.

Мои сопровождающие, быстро передав лошадей конюхам, побежали скидывать доспехи, чтобы тоже присоединиться к собравшейся в людской молодежи. Трое вояк постарше пошли к себе. Нас же с Борисом встречали уже холопы, которые, как всегда, изобразили, что ведут меня под руки к крыльцу. Все уже знали, что по-настоящему этого делать не надо. Но ритуал все равно приходилось соблюдать – увы, моего демократизма здесь никто не понимал.

– Борис, – обратился я к своему спутнику, – может, тебе тоже в девишнике том посидеть, а то, гляжу, ты на девок вовсе не смотришь.

– Сергий Аникитович, побойся Бога, какие девки, старый я уже, не надо мне никого, бобылем буду век вековать.

«Ага, как же, – подумал я, – то-то ты к младшей сеструхе Верки Маньшевой дорожку протоптал. Вся дворня об этом говорит, а Глафира уже боярыней себя видит». Тем более что за прошедшее время Кошкаров приоделся и теперь уже не гол как сокол.

Один из слуг нес за нами завернутые в холстину книги. Приказав их унести в кабинет, я вошел в дом, где был встречен женой. Несмотря на то что Ира знала про мой визит к Хованским, ужин на столе уже давно меня ожидал. Не хотелось огорчать ее отказом, поэтому пришлось идти ужинать. Борис за стол не сел, сказав, что и так объелся у Хованских, ушел в свой закуток. Так что мы сидели с Ириной вдвоем. Я рассказал о своей поездке, и что будущая крестная у нас появилась. Теперь остается только согласовать дату крещения с Иоанном Васильевичем, и все будет в порядке. За все сказанное я был расцелован и назван молодцом.

«Смотри-ка, – подумал я, – все же мое влияние дает себя знать». Еще полгода назад Ира так непосредственно себя со мной не вела бы.

Но вскоре до нас донесся детский плач, жена сорвалась с места и унеслась на женскую половину, я даже не успел ей напомнить, что там целых три мамки, которые вырастили не одного ребенка, и что они вполне справятся и без нее.

Ну что же, если меня оставили одного, надо пойти рассмотреть поближе подарок Хованского.

В кабинете я зажег две лампы и в их свете начал развязывать крепко затянутые узлы. Наконец это мне удалось, и я, положив один из фолиантов на стол, приступил к чтению. Как всегда, чтение старославянской вязью меня жутко раздражало, хотя я за эти годы изрядно улучшил свое знание письменности. Поэтому минут через двадцать начали слипаться глаза, и я отправился на боковую.

Утром все было как обычно – молитва, завтрак и Кремль. Сегодня никаких нравоучений государь мне не говорил, только погрозил пальцем, унизанным двумя перстнями, сначала мне, а потом Брянцеву, который тенью стоял за его высоким резным стулом. Намек мы оба поняли правильно, и я заверил Иоанна Васильевича, что нарушать царского приказа не намерен.

Когда же я вошел в приказ, там меня ожидал неожиданный посетитель. Это был уже знакомый мне Джером Горсей.

Он, видимо помня наши предыдущие встречи, был свеж как огурец, намыт и начищен. Я попросил его подождать. После того как провел со своими подчиненными краткое совещание, пригласил английского купца, или, точнее, шпиона королевы, к себе.

– Что на этот раз привело вас ко мне, уважаемый? – спросил я, когда мой гость скромно присел на край лавки.

Горсей немного замялся, кашлянул и начал говорить:

– Сэр, в прошлый раз мы не закончили наших разговоров чем-то конкретным, хотя круг вопросов был вами достаточно неплохо очерчен. Дело в том, что несколько дней назад прибыл обоз из Архангельска, с которым пришла почта с последнего в этом году корабля из Англии. Понимаете, после нашей беседы я написал письмо руководству нашей компании, где просил обсудить ваши предложения. И сейчас пришел ответ. Мне бы хотелось обсудить с вами кое-какие детали этого письма.

Я с ехидцей заметил:

– Думаю, что ваше письмо обсуждалось не только купцами, может быть, и добрая королева Бесс[2]соблаговолила слегка коснуться его, а уж сэр Бэдфорд Френсис Рассел[3]наверняка держал в руках.

Горсей резко замолчал, лишь усиленно хлопал глазами. Только спустя пару минут он шумно выдохнул воздух и сказал:

– Мне очень лестно ваше мнение, сэр. Но, увы, я не настолько важная птица, чтобы мои скромные письма читали такие важные особы. Его, как я уже говорил, читали только такие же негоцианты, как и я. Но я пришел к вам выяснить еще очень важный для нас вопрос. До сего времени, как вам, наверно, известно, одним из важных товаров, ввозимых нами в вашу страну, была медь. Сейчас до меня дошли слухи, что у вас появился где-то на севере медеплавильный завод и что вы имеете к нему некое отношение. Я счел возможным, учитывая наши довольно неплохие отношения, полюбопытствовать у вас – это действительно так? Понимаете, мы же купцы, и, если в следующем году наша медь упадет в цене, для нашей торговли это будет фатально. Я был бы вам очень благодарен, если бы вы мне немного рассказали об этом, а моя благодарность имеет большие размеры. В том числе я мог бы поделиться с вами некими сведениями, представляющими интерес лично для вас.

Я сидел и размышлял: «Ну и что я ему скажу, я сам не знаю, сколько и когда пойдет меди, будет ли она влиять на цену в следующем году или нет. Если просто сказать, что ничего не знаю, то он пойдет в другое место и узнает там. Ведь и так ясно, что у Семена Даниловича слишком длинный язык. Жаль только, что он такой компанейский мужик, а то бы укоротить ему этот орган не помешало».