Книга За милых дам - Ирина Арбенина

Все трое действительно были знакомы, но это было общение на уровне тусовки, так общаются в Москве сотни людей — город большой, но круг узок — все (когда речь идет об одном, довольно тонком слое общества) друг друга знают. Говорить серьезно о том, что такой кит, как Ясновский, мог иметь какие-то криминальные завязки с такой мелочью, как Бабкин или Тарханов, просто смешно.

Они ушли из «Rosie О‘Grady‘s» чуть ли не под утро, последними… Пиво было очень хорошее, иначе русский друг не стал бы говорить так долго — и так откровенно — с этим швейцарцем.

На следующее утро Берти проснулся поздно, с трудом. Долго приходил в себя. Мучительно представлял свой будущий визит к русским коллегам. Как от него там будут отмахиваться, словно от назойливой мухи, и предлагать посетить Большой театр, как он будет надоедать занятым людям. И как друг Костя будет удивляться его непонятливости: зачем же мы столько пили и говорили, дорогой? Берти включил телевизор: шли новости CNN — в гостинице была спутниковая антенна…

Жизнь сама разрешила сомнения Берти, и ему не пришлось играть в русскую рулетку.

Швейцарская полиция арестовала в Цюрихе русского уголовного авторитета. Он уже давно проживал в Швейцарии, владел роскошной недвижимостью. Вот в нарушении правил при покупке этой самой недвижимости его и обвиняли. А также в нарушении иммиграционного режима. И еще в принадлежности к организованной преступной группировке — «Solntsevskoy». Таких людей в Швейцарии за последние годы поселилось немало. Одних только предприятий с участием русских в Швейцарии было зарегистрировано более четырехсот. И этот неожиданный арест в аэропорту был как гром среди ясного неба.

По сути дела, Швейцария, пассивно наблюдавшая за экспансией русской преступности на свою законопослушную и цивилизованную территорию, объявила ей войну.

По телевидению выступила сама мадам генеральный прокурор Швейцарии и сказала, что для нее — это дело принципа.

Швейцария напряглась, вспомнила Вильгельма Телля и решила стоять до конца. Мадам прокурор, как утверждали газеты, надела бронежилет. А Берти Фостера, единственного человека, способного помочь Анне Светловой, его родная полиция срочно отозвала домой. Чтобы не мозолил глаза в Москве по пустякам… На повестке дня стояли вопросы покрупнее.

Женщина поджидала Марка. На этот раз они договорились встретиться в городе. «Посидим в кафе, погуляем. Будем долго разговаривать. Тебе ведь совсем некому открыть душу, дорогой мой мальчик…» Так она сказала ему, расставаясь.

Им и вправду предстояли долгие разговоры — большая работа… Через стекло кафе «Рояль» Женщина рассеянно разглядывала людей, фланирующих по набережной. Посмотрела на часы: до встречи с Марком оставалось еще минут двадцать… Она вышла из-за стола, отыскала автомат, достала пластиковую карту…

В Москве ей ответил низкий мужской голос:

— Алло!

— Как дела? — спросила она, не представляясь.

— А, это вы… — Мужчина помолчал. — Нормально.

В трубке слышался детский капризный плач, женский голос с кухонными интонациями. Кипела московская жизнь.

— А поподробнее?

— Вы очень торопитесь.

— Зато вы, кажется, совсем не спешите…

— Придется подождать.

Она услышала гудки. И в сердцах стукнула кулаком по стеклу телефонной кабины.

«Кретин! Пусть только попробует меня обмануть…»

Вращающаяся дверь втолкнула в полумрак кафе долговязую фигуру Марка. Женщина радостно, нежно улыбнулась и направилась ему навстречу.

— Марк! Наконец-то…

Им предстояла долгая, кропотливая беседа-работа.

Зульфикар Исмаилов, человек, которому позвонила Женщина, брал работу только в том случае, если финансовые проблемы совсем припирали его к стенке…

Собственно, он ведь не хотел ничего особенного: только чтобы младшая дочь ходила в приличный детский сад; а у старшей была приличная одежда, в которой она бы не чувствовала себя униженной в кругу сверстников… Чтобы его жене было из чего вкусно готовить, а она — великолепный кулинар. Чтобы зимой у нее была шуба, а летом морской загар, который делает ее такой красивой… Чтобы они всей семьей могли поехать отдыхать. Чтобы у детей был компьютер, а в доме пылесос «Бош»… Однажды он забирал младшую из садика и, пока она одевалась, услышал, как дети разговаривают между собой.

— У вас какой пылесос? «Бош»? — спросила дочку ее подружка.

Его младшая запнулась… А потом он услышал, как она выпалила:

— Конечно, «Бош»! Какой же еще?..

У них не было тогда такого пылесоса. И это вранье, которое выдумала такая маленькая девочка, больно его резануло. Он понял: то, что кажется ему самому не столь уж существенным — отсутствие положенного минимума благополучия, — наносит его детям сильную травму. Они чувствуют себя изгоями среди сверстников, у которых дома гудят пылесосы «Бош». А этого Зульфикар вынести не мог.

Однако все, что он перепробовал, пытаясь заработать нормальные деньги, не приносило ему удачи.

Он даже прочитал несколько переводных книжечек из серии «Что делать, если вы хотите разбогатеть?». Все они утверждали примерно одно и то же: нужно хорошо подумать и понять, что вы умеете делать лучше всего. Лучше всего у Зульфикара получались микросхемы — он был хорошим инженером-электронщиком. Но денег это занятие почему-то не приносило.

Однажды во время обеденного перерыва Зульфикар разговорился со своей сослуживицей, вернее задал ей вопрос: «Что-нибудь случилось?» — на коллеге просто не было лица.

В ответ дама чуть не расплакалась… Оказывается, она взяла в долг под проценты несколько тысяч долларов на челночную поездку в Касторию за шубами, в дороге ее обворовали. Теперь кредитор, не получивший обратно ни денег, ни процентов, грозил ей всякими ужасами.

— У меня осталось еще две тысячи, — сказала женщина, чуть не плача. — Честное слово… я бы с удовольствием отдала их тому, кто избавил бы меня от него.

Сумма показалась Зульфикару, перебивавшемуся на зарплату в триста тысяч, прекрасной, изумительной, великолепной… Он представил, что сделал бы сразу на эти деньги: отдал бы долги, приодел бы своих дочек и жену…

И тут Зульфикара осенило: он понял, что именно, кроме микросхем, у него получалось лучше всего…

— Ты серьезно? — нелепо усмехаясь, он пристально поглядел на даму.

— Да шучу, конечно! Бред… — отмахнулась она. — Не убивать же его.

И вдруг, почувствовав во взгляде Зульфикара что-то особенное, замолчала. Некоторое время они не отрываясь, смотрели друг другу в глаза, словно их поразила внезапная влюбленность. Это был безмолвный диалог, и в нем не было недомолвок. Только в двух случаях мужчина и женщина понимают друг друга одинаково хорошо и без слов — когда они договариваются о любви и об убийстве.